Страница 42 из 50
- Ну, не переживай, Гера. Ты сделала всё, что могла в создавшихся условиях и даже больше. Ты смогла ускользнуть от этих нелюдей и спасти лекарства. А ведь могла и погибнуть. Спасибо тебе за это, ангел мой, спасибо за мою сестрёнку. Теперь она будет жить!
И растроганный Вадим крепко обнял меня.
Он уехал спустя день, торопился на службу.
Вернулся Вадим на хутор, когда старые липы, росшие во дворе, уже начали зацветать.
Дни и ночи пахли липовым цветом, сладко распевали птицы, ночью неистово гремели лягушки, и звёзды блистали серебристо-сиреневыми огоньками.
Мы отвлеклись от наших огородно-хозяйственных дел и забот, чтобы посмотреть, что нам привёз Вадим.
В первую очередь он положил на стол круглую жестяную чёрную коробочку, украшенную красными кружочками.
- Да это же монпансье! - воскликнула Оксана, и мы, зазвенев крышкой, кинулись лакомится ароматными леденцами – так во время войны отвыкли от сластей!
- Это тебе, носи, - сказал он Димке, сосущему за щекой леденец.
И Вадим, немного небрежно, бросил на диван рубашку и брюки:
– Брал на вырост, должно подойти.
- Ух-ты! – мальчик сразу схватил рубашку - ковбойку! – Класс! Так это же настоящая Америка!
- А вот и вам подарки, а вы уже сами разберётесь, кому что, - сказал он уже нам с Оксаной.
Мы ахнули! Вадим нам привёз платья, отличавшиеся широкими квадратными плечами с подплечниками и тонкой талией, а Оксане дополнительно ещё и жакет.
Мы примеряли всё это с восторгом в комнате с картинами. Выбрали себе платья, но печалились, куда же всё это надевать.
Вадим любовался нами и успокаивал, закуривая папиросу:
- Ничего! Будет и на нашей улице праздник! Не вечно же жить нам, как Робинзонам, на выселках... Вот закончится война, переберёмся в город и....
Не знаю почему, но мы ему верили, настолько он нам казался могущественным и основательным.
Докурив папиросу, Вадим подмигнул мне и достал из кармана что-то, завёрнутое в бумагу:
- Оксана, а вот главное!
И он бросил пакет на стол. Оксана развернул его дрожавшими пальцами. Там был её паспорт, который отобрали бандиты...
Оксана перелистывала страницы:
- Вроде всё цело...
- Цело, я проверял, - кивнул Вадим.
- А что же с самой бандой?
Вадим легко вздохнул, стукнул портсигаром по столу:
- Ликвидировали. Султан отправился на тот свет, уж больно нервный он был, а остальные – в места, откуда не скоро выходят...
Вечером, когда Оксана проверяла уроки у Димки, Вадим пригласил меня для серьёзного разговора.
Мы сели за столом во дворе, вдыхая свежий аромат листвы и цветов. Золотистый вечерний свет мягко заливал двор.
Вадим, открыв карман на кителе, достал новенький паспорт и положил мне на стол.
- Вот, Гера, ты теперь полноправный член общества, гражданка Советского Союза. Скоро будут и другие документы. Правда, имя Геры я не решился обнародовать. Теперь, ты Георгина Леонидовна Метаксина. Георгину тоже можно называть Герой. Осталось тщательно продумать биографию.
Я кивнула и сидела, листая паспорт, и во мне всё переворачивалось! Мне не надо было теперь прятаться, бояться, волноваться! Я шла к людям!
Мы сидели с ним долго и молчали, пока не наступил призрачный час сумерек и над лесом не встал узкий серпик месяца. Я сидела не дыша, волнуясь, вытирая слёзы. Я возвращаюсь к жизни!
***
Вот на этом можно бы и кончить мою историю, но на самом деле жизнь продолжалась, бурлила и текла, словно полноводная река, и много ещё чего было.
Но, впрочем, стоит вспомнить ещё один случай.
Постепенно заканчивалась война. Сначала она грохотала где-то вдали, её взрывы не долетали до нас, но всё же она ощущалась как-бы энергетически. Буквально накануне её окончания приходил призрак погибшего красноармейца Кошечкина. Вёл он себя уже не так беспокойно, а по-доброму, ласково, говорить с нами не стал и очень скоро исчез.
И только разнеслась весть о капитуляции Германии, мы вздохнули свободно. И победу нашу приняли, как вечный праздник радости и справедливости!
В один из золотых июльских дней пошли мы с Димкой на прогулку в лес. За годы, проведённые вместе в одном доме, мы очень привязались другу к другу, иногда нас тянуло на откровенности, и мы стремились поведать друг другу самое сокровенное.
Солнце мягко золотило высокие стволы сосен. Деревья торжественно и величаво шумели под ветром. Птицы перескакивали с сосны на ольху, с ольхи на дуб, с дуба на берёзу, а затем вновь на сосну, насвистывая, поглядывая на нас бусинками лукавых глазок, будто играя с нами.