Эридан

— Спасибо, мэм, — сказал Роун, когда мать сняла простыню. И добавил:

— Может, Вы спуститесь в гостиную, я здесь все приберу.

И мать последовала его словам. В тот вечер она наделала фаджа[8], и мы сидели у радиоприемника и слушали Джека Бенни и Фреда Аллена.

В начале ноября похолодало. Мы с Джулией уже ходили в школу в своих новых пальто. Несколько раз были сильные заморозки, и последние задержавшиеся на деревьях листья спешили плавно опуститься на землю. Я все ждал и не мог дождаться первого снега.

Джулия взяла в школьной библиотеке книгу под названием «Машина времени». Она все время читала книги, до которых еще не доросла, поэтому я не особенно удивился, когда однажды вечером она показала Роуну «Машину времени» и, спросив его, читал ли тот когда-нибудь эту книгу, попросила объяснить, что там написано. Я не удивился и тогда, когда Роун сказал, что читал эту вещь.

Мы сидели в гостиной. Мать штопала носки, отец уснул. Джулия вскарабкалась на ручку кресла, в котором сидел Роун. Тот пролистал книгу.

— Джули, — сказал он — Уэллс взял капиталистов и рабочих своей эпохи, и сделал из них элоев и морлоков. Он заострил классовые противоречия и изобразил, во что они могут вылиться, если богатые будут становиться все богаче, а бедные — все беднее. Условия труда на заводах были в то время еще хуже, чем у нас сейчас. И большое количество заводов находилось под землей — не все, конечно, но достаточно, чтобы автору пришла в голову мысль поместить их все под землю.

— Но он же сделал рабочих людоедами!

Роун улыбнулся и сказал:

— Ну, я думаю, тут он хватил лишку. Но, Джули, Уэллс не стремился точно спрогнозировать будущее. Он писал книгу для того, чтобы привлечь внимание к тому, что происходило вокруг.

— Мистер Роун, а как вы думаете, на что будет похоже будущее на самом деле? — спросила мать.

Роун замолчал. Затем он сказал:

— Знаете, мэм, если мы с вами действительно поставим перед собой задачу предсказать будущее хотя бы с минимальной долей точности, во-первых, нам будет необходимо отказаться от слова «экстраполяция». Конечно, войны можно предсказывать без опаски — войны будут всегда. Но, с другой стороны, на то, о чем мы говорим, окажет влияние множество непредсказуемых факторов, поэтому нельзя строить долгосрочные прогнозы только на основе фактов, известных сегодня.

— А как Вы думаете, какие факторы могут появиться?

Роун опять замолчал.

Затем он сказал:

— Вот вы сидите здесь вчетвером, всей семьей — вы, ваш муж, Тим, Джули. И я, чужак, временно стал частью этой семьи. Семейная жизнь — это самая неотделимая часть нашей повседневной жизни. Если мы возьмемся предсказывать будущее, исходя только из этого, мы придумаем общество, в котором семейная жизнь осталась нетронутой. А теперь представьте, что объявились некие силы, о которых люди пока еще и не подозревают, и ослабили гармонию межличностных отношений, скрепляющую и эту семью и все остальные? Причем настолько, что семьи стали распадаться? В «Машине времени» Уэллс делает причиной разрушения семейной жизни исчезновение внешних опасностей, которые якобы единственно делали ее необходимой. Но скорее всего ее разрушат, наоборот, новые опасности. Представьте себе, например, что моральные устои, по которым живут люди, атрофируются. И что на смену старым отношениям придут новые. Я, конечно, не утверждаю, что современные мужчины и женщины святы, это далеко не так. Но факт остается фактом — разводы не так уж часты. Частично это объясняется тем, что некоторые из желающих развестись просто не могут себе этого позволить, но в большинстве случаев это не так. Люди продолжают совместную жизнь, потому что они того желают. Но предположим, что этот дух времени, Zeitgeist, переменится? Допустим, что люди захотят чувствовать себя полностью свободными, и в результате разводы станут обычным явлением? Все больше детей будут воспитываться в неполных семьях, или, в случае повторной женитьбы, в двух разных семьях. Вы можете себе представить, какое это окажет воздействие на их представления о семейной жизни.

— Да разве что-нибудь может натолкнуть Вас на подобные мысли?

— Мэм, это я и имел в виду под непредсказуемыми факторами. Итак, развивая нашу предполагаемую ситуацию, продолжим. Крушение семейной жизни приведет к все возрастающему цинизму как со стороны родителей, так и со стороны детей. Институт брака будет упразднен, а с ним окончательно канет в прошлое и семейная жизнь. Тогда функции семьи примет на себя государство, и дети будут воспитываться не своими родителями, а в казенных учреждениях, и их мысли и поступки будут формироваться воспитателями, неспособными ни к любви, ни к привязанности. Картины семейной жизни, — он обвел рукой комнату — которые вы, и ваш муж, и Джули с Тимом принимаете как должное, могут отойти в прошлое и если не совсем забудутся, то им будет отведено не более важное место в истории, чем текущим ценам на куриные яйца.

Мать вздрогнула.

— Невеселую же картину вы рисуете, мистер Роун.

— Да, это очень мрачно. Но это начнется не завтра, и даже когда процесс потихоньку раскрутится, пройдет еще очень много времени, пока не сложится новое общество.

Роун протянул «Машину времени» Джулии.

— Здесь есть еще кое-что, чего я не поняла — сказала та. — А как ему удавалось путешествовать во времени?

Роун улыбнулся.

— Уэллс позабыл нам об этом рассказать, правда? Да он и сам толком не знал. Поэтому и наговорил всякой чепухи о том, что время — это четвертое измерение. В общем-то, с одной стороны это так и есть, но с другой — не совсем. У Уэллса путешественник во времени появляется в будущем в том же самом месте, откуда отправился в прошлом. Но ведь пока он мчался сквозь время, Земля могла успеть повернуться другим боком — ненамного, ведь путешествие длится недолго, но все-таки. Отправившись сейчас отсюда, путешественник объявился бы в будущем пятью сотнями миль западнее. Поэтому, чтобы вернуться в свое время в то же место, откуда он отправился, ему пришлось бы проделать путь в пятьсот миль на восток, чтобы попасть на это место, а потом еще в пятьсот миль на восток, чтобы компенсировать то расстояние, которое он потеряет, пока будет ехать назад.

Но на этом проблемы не закончатся. Перемещение во времени с большой скоростью может создать завихрение во временном потоке, и в этом случае путешественнику для того, чтобы вернуться, придется ждать, пока в прошлом (или будущем) не пройдет столько же времени, сколько прошло в настоящем. Ну и что там рассуждать, Джули, путешествие во времени — слишком сложная штука, чтобы его можно было предпринимать в одиночку, да и на простой машине, вроде описанной в повести, никуда ты не уедешь. Раз время тесно связано со светом, то для того, чтобы действительно предпринять путешествие во времени, потребуется фотонное поле, управляемое со стороны. С помощью этого поля оператор отправит путешественника в будущее или прошлое, а потом, когда тот компенсирует пространственно-временные потери, заберет его обратно.

Большую часть сказанного я так и не понял. Ясно, что Джулия поняла и того меньше, но ее, похоже, такое объяснение устроило.

Роун встал.

— С вашего разрешения, пожалуй, пойду-ка я спать.

Джулия залезла на стул и поцеловала его на ночь.

— Спокойной ночи, мистер Роун, — сказала мать, и я вслед за ней. Отец все так же спал в кресле.

Первый снег выпал в середине ноября. Теперь мы с Джулией ходили в школу в новых галошах. Роун попросил у матери фотоаппарат, купил пленки и занялся фотографированием. Ни его, ни отца еще не уволили, но я знал, что это не за горами. Я боялся, что тогда Роун уедет, и знал, что Джулия тоже этого боится.

На одном из уроков учительница Джулии велела детям нарисовать открытки на День Благодарения[9], и написать на них, за что дети более всего благодарны. Джулия принесла свою открытку домой, и показала матери, а мать — всем нам. Там было написано:

8

Фадж — мягкие молочные конфеты, типа ириса.

9

День Благодарения — официальный праздник в честь первых колонистов Массачусетса, отмечается в последний четверг ноября.