Эридан

А может быть, она испытывала к нему те же чувства, что испытывал к ней он, и боялась все это время, что он может увидеть любовь в ее глазах до того, как узнает, кто она такая?

В каюту как будто вкрался туман — все расплылось у Карпентера перед глазами.

"Клик", стучал о столешницу нож мисс Сэндз. "Клик, клик, клик".

К тому времени она нарезала столько ветчины, что ее вполне хватило бы на добрый глоток Тираннозавру-рексу.

— Я… я на самом деле не так уж и голоден, мисс Сэндз, — сказал Карпентер.

Мисс Сэндз положила нож на столешницу. Он встал.

— Мисс Сэндз, — произнес он. Тогда она повернулась к нему, и он посмотрел в ее похожие на осенние астры глаза; они смотрели на него точно так же, как смотрели, когда она была маленькой девочкой, сидящей рядом с его лежанкой в меловом соборе мезозойской ночью. "Да, если вы скажете ей, что ее любите, она бросится вам на шею вот увидите!"

— Я люблю тебя, крошка, — сказал Карпентер.

И она бросилась ему на шею!

перевод А. Кляшева, под ред. С.Г.

Роберт Янг

Великан, пастушка и двадцать одна корова

Перед Гарри Вествудом открылась широкая долина, и он начал спускаться по склону. Он чувствовал себя Джеком из старой сказки про Джека и бобовый стебель. Правда, по бобовому стеблю до неба он не лазал, но плато, которое он только что пересек, того стоило

— Выбирайтесь туда побыстрее, Вествуд, — заявил ему Симмонс, глава отделения земельной компании «Новые Нидерланды»[5] на Божьем Благословении. — Тупоголовые туземцы, вызвавшие к жизни этого исполинского ублюдка, вообразили, что их прямая обязанность — разделаться с ним самостоятельно, а нашей компании не нужно, чтобы на ее совести была смерть кого бы то ни было из бимба. Пролетел я тут над его замком, так он перепугался и носа не высовывал, но вряд ли он так же напугается, когда ему будет угрожать всего лишь кучка идиотов-бимба, потрясающих копьями.

— Мне кажется, — буркнул Гарри Вествуд, — что, после того как вы наворовали столько земли и согнали с насиженных мест столько туземцев, ваша коллективная совесть может потягаться чувствительностью разве что с наковальней.

— Вечно вы, беовульфы, до чертиков бескомпромиссны!

— Вот что: не суйтесь больше к его замку и чтобы никому больше не приходило в голову полетать над ним, ясно? — оборвал его Гарри Вествуд. — С этого момента он — мой.

Он вышел засветло и встретил зарю уже в пути. Было раннее утро. Переход по «бобовому стеблю» был закончен, но предстояло пройти еще много миль. К востоку от той долины, к которой он вышел, простиралась другая, где жили бимба, и которую земельная компания назвала Ксанаду[6] и собиралась, как только удастся избавиться от туземцев, разделить на части и продать по баснословным ценам любому землянину, кто был бы по горло сыт родной планетой и при этом имел бы достаточно денег. А к востоку от Ксанаду лежала долина Фифайфофама, которая тоже принадлежала компании и которую та тоже намеревалась продать по частям, как только Гарри Вествуду удастся избавиться от великана. А дальше тянулись холмы и горы.

По словам Симмонса, бимба называли великана «Фифайфофам», потому что это было единственное, что они от него слышали, когда он выходил из своего замка, чтобы прогнать их. Случайное совпадение? Ну да, что же еще, заключил Гарри Вествуд. Можно многое подгонять под универсальные архетипы Юнга, но нельзя же распространять их на всю Вселенную.

Долина была узкой; он пересекал ее большими легкими шагами. Он был беовульфом уже много лет; это занятие наложило жесткий отпечаток на его худощавое лицо. Он был высок и сухощав, на нем была куртка из шотландки с расстегнутым воротником, серые брюки и черные ботинки. Он начал подъем по противоположному склону долины. Его верный фолц-хедир висел у него за спиной; тяжесть рюкзака не угнетала его — он ее просто не чувствовал. К поясу были пристегнуты фляга и запасные обоймы для карабина. Виски, выпитое прошлым вечером, уже нисколько не туманило его сознание.

Он всегда полагался только на свои ноги, принимая за образец охотничью тактику древних ирокезов.

Взобравшись по склону, он пересек перевал, на котором торчали одинокие деревья, и окинул Ксанаду взглядом.

По сравнению с этой долиной та, которую он только что перемахнул, казалась крошечной; здесь он с трудом мог разглядеть противоположный склон. Долина была покрыта огромным зеленым ковром, испещренным еле различимым орнаментом из деревьев. Чуть ниже того места, где находился Гарри Вествуд, начиналась узенькая полоска леса; она тянулась через всю долину к противоположному склону. Он знал, что в долине были сотни деревень бимба, но в длину долина была раз в десять больше, чем в ширину, и он мог разглядеть только одну. Она была расположена возле небольшого ручья недалеко от леса.

Лес обеспечит ему превосходную маскировку. Он сверился с компасом. Мысленно обозначил себе маршрут, по которому собирался идти в соответствии с информацией, предоставленной ему Симмонсом, и этот путь почти целиком пролегал по лесу. Его это устраивало — совсем негоже было бы дать себя обнаружить туземцам, которые еще не вышли из охотничьей стадии развития. Он осторожно спустился по длинному склону, пользуясь любым укрытием из тех, что любезно предоставляла ему природа, и вступил в лес ровно настолько, чтобы листва могла скрыть охотника. Идти было легко, и к тому же, будучи в состоянии видеть сквозь листву все, что происходит вокруг, сам он оставался незамеченным для любого наблюдателя извне.

В лесу могли оказаться бимба. Он был настороже, но не считал нужным снять ружье с плеча.

Из деревни донесся шум; но это не был шум обыденной жизни, да он и не услышал бы его так скоро. До его слуха донесся ритмичный топот множества ног, женские голоса, выводящие дикую песню, и голоса мужчин, исторгающих боевые крики в духе американских индейцев.

Ворота деревни были обращены к лесу. Когда Гарри Вествуд поравнялся с ними, ему сперва показалось, что округлые предметы, висящие над ними — это большие луковицы, подвешенные для просушки, но вдруг он понял, что это человеческие головы, подвешенные за волосы.

Ему была хорошо видна толпа на площади в центре деревни — ощерившаяся копьями колышущаяся масса темно-коричневых тел. Он мог бы забраться на дерево, чтобы рассмотреть получше, но не стал утруждать себя. И так уже видел достаточно, чтобы убедиться, что Симмонс говорил правду — туземцы действительно решили разделаться с Фифайфофамом самостоятельно.

Должно быть, танец только что начался, иначе Вествуд услышал бы этот безбожный грохот гораздо раньше. Как правило, когда коллективная вера примитивных людей в существование какого-нибудь чудовища непроизвольно вызывает его к жизни, то поначалу по ночам они прячутся под лежанкой, а днем ходят на цыпочках. Поэтому Вествуд был уверен, что пройдет немало времени, прежде чем бимба из этой и окрестных деревень (а из того, что сказал ему Симмонс, он сделал вывод, что на смену межплеменной войне на какое-то время пришло объединение усилий для совместного уничтожения великана) наберутся достаточно мужества, чтобы направить на врага свои копья, а не только языки.

Если достаточное количество туземцев навалится на великана одновременно, не перепугавшись до смерти при одном только взгляде на предмет своего беспокойства, у бедного Фифайфофама не будет ни единого шанса. Поэтому Вествуду ничего не оставалось, кроме как опередить их. Он до смерти устал убивать самозарождающихся страшилищ, но еще больше он терпеть не мог, когда что-нибудь мешало ему удачно выполнить свою миссию и получить причитающееся.

5

Нидерланды — в XVI–XVII вв были одной из крупнейших колониальных держав.

6

Ксанаду — «райская долина».