Эридан

Дидри и Скип хохотали.

— Подтолкните его еще разок, мистер Карпентер, — сказал Скип, когда тираннозавр снова попытался перевернуться на брюхо.

— Нет, мы уже доставили ему пару неприятных минут. Нам лучше поехать дальше.

— А он не погонится за нами? — спросила Дидри.

— Вряд ли. Запах у Сэма не такой, как у цератопса, и он оставляет совсем другие следы. В любом случае, Сэм может запросто обогнать нашего приятеля прямо сейчас. Как вы думаете, ребята, мы едем мимо города?

— Мимо города путей хватает, — отозвался Скип.

— Хотя, может быть, нам лучше какое-то время держать курс на юго-восток.

— Если бы мы ехали прямо на восток, мы бы вышли точно на корабль.

— Очень скоро мы увидим море, — сказала Дидри.

Море привело Карпентера в замешательство, когда, полутора часами позже, Сэм выкатился прямо на берег. К 1998 году нашей эры оно бесследно исчезнет. На самом деле оно не сильно отличалось от морей будущего, хотя, конечно, было намного, намного мельче, а его береговая линия представляла собой болото, покрытое спутанными зарослями деревьев. Но это море было таким же голубым, как Тихий Океан, и казалось таким же безбрежным.

Что привело его в замешательство гораздо больше, чем море, так это огромный узор, немного погодя появившийся в небе на одной линии с наклонным лобовым стеклом Сэма:

— Это Кью, — прошептала Дидри.

Узор лежал прямо по ходу следования солнца, которое к этому времени уже прошло треть своего пути, поднимаясь по восточному небосклону. Казалось бы, ослепительный солнечный свет должен был делать узор едва различимым, но чернота его линий была ярче блеска солнца.

— Это всего лишь пересекающиеся линии, крошка. Почему ты говоришь, что это Кью?

— Потому что Кью выглядят так.

— Ты когда-нибудь видела их?

— Нет, но я разговаривала с людьми, которые видели. Но даже если я никогда их и не видела, я видела пирамиды, и на каждой пирамиде были такие же пересекающиеся линии, которые мы видим сейчас.

— Ну да, это Кью, — подтвердил Скип.

— Может быть, это скорее космический корабль Кью?

— Может быть, — ответила Дидри. — Даже ученые с Большого Марса не знают толком, что там на самом деле появляется в небе и нарисовано на пирамидах — сами Кью или их космические корабли.

— Не похоже, что вы, ребята, испугались.

— Да нет, мы не боимся, — сказал Скип. — Кью никогда не обращают внимания на людей.

— Эта штуковина там наверху, похоже, интересуется нами.

— Я думаю, их интересует Сэм, — возразила Дидри. — Он ведь является артефактом.

— Как и я.

— Все обстоит так, как говорит Скип, мистер Карпентер. Они никогда не обращают внимания на людей. Кажется, люди просто не имеют для них никакого значения.

— Я думал, люди имеют для них большое значение, раз уж они засеяли ими Марс и собираются засеять Землю.

— Мне кажется, они уже засеяли Землю в определенном смысле, и я думаю, что время для них существует по-другому, не так, как для нас.

— Ну что же, раз они уже засеяли Землю в будущем, им должно быть интересно, что это я делаю в Эридане сейчас.

— Нет, — сказала Дидри. — им просто все равно. Если их что-то и интересует, так это Сэм.

— Смотрите, — произнес Скип, — они сейчас на лобовом стекле!

Карпентер снова посмотрел на узор. Он был на лобовом стекле.

Ему вспомнился рассказ Эдгара По, который он читал в школе. Действие происходило во времена владычества холеры в Нью-Йорке; герой рассказа проживал в течение двух недель у родственника в комфортабельном коттедже на берегу Гудзона. Читая в послеполуденное время у открытого окна, из которого открывался вид на холм, он поднял глаза от страницы и увидел гротескное чудовище, сползающее вниз по склону холма. В конечном счете "чудовище" оказалось насекомым из рода Sphinx, длиной приблизительно в одну шестнадцатую дюйма, которое спускалось по свисающей с оконной рамы паутине, оставленной пауком.

Может быть, узор все это время находился на лобовом стекле Сэма?

Если так, то он должен быть не больше жука из рассказа По.

Температура внутри Сэма быстро падала. Карпентер проверил термостат. Он был установлен на семьдесят градусов[4]. Он мог видеть свое дыхание и дыхание детей. И он видел, что теперь дети испугались.

Дидри подвинулась поближе к Карпентеру, а Скип — к Дидри.

— Я… я думаю, они изучают Сэма, — прошептала Дидри.

— Как, крошка?

— Я… я не знаю.

— Смотрите! — вскричал Скип, показывая на небо. — Похитители!

Подняв глаза, Карпентер увидел трех "птеранодонов". Нет, четырех; они пролетели над побережьем в южном направлении. Он попытался включить первую передачу, чтобы вести Сэма под прикрытием ветвей близлежащих ив, но обнаружил, что двигатель больше не работал; он увидел, что зажигание было все еще включено.

Судя по тому, что птеранодоны были в воздухе, террористы, по-видимому, до сих пор не обнаружили ящероход. Наконец четыре темных силуэта скрылись из виду. Но Карпентер знал, что они вернуться.

— Может быть, они увидели Кью, — сказал он. — Может, они улетели из-за них.

Дидри покачала головой.

— Если бы они увидели Кью, они остались бы в городе. Да и небо — подходящее место, чтобы держаться подальше от Кью, когда они тоже воздухе. Мне кажется, они просто полетели искать нас дальше.

Карпентер мысленно согласился с ней. Он снова всмотрелся в узор. Была ли это группа инопланетных существ, или это был один пришелец? А может быть, его предположение верно, и это был их корабль?

А если это и был их корабль, как он смог уменьшится до ничтожной части своего прежнего размера и мгновенно переместиться с неба, где он был вначале, на лобовое стекло Сэма?

Что это такое, выглядевшее как нарисованная кем-то на стекле косая решетка для игры в крестики-нолики? Чем бы это ни было, оно было двухмерным.

Быть может, когда Кью являют себя или свои корабли, они делают это только в двух измерениях. Или, быть может, люди не способны воспринимать их или их корабли больше, чем в двух измерениях.

Возможно, они могут это делать в четырех измерениях.

Карпентеру захотелось узнать, как выглядит узор снаружи, и он попытался открыть водительскую дверь. Он не был особенно удивлен тем, что дверь даже не шелохнулась.

Он не стал пытаться открыть пассажирскую дверь, потому что знал, что она тоже не поддастся.

Сидя с двумя детьми, он испытал чувство холодного равнодушия. Это было такое же равнодушие, какое иногда испытываешь, глядя на звезды. Внезапно он понял, что Дидри имела в виду, когда говорила, что люди не имеют для Кью никакого значения. И он понял, как раса марсиан может знать о своих создателях и не поклоняться им.

— А Кью часто показываются на Марсе? — спросил он.

— Люди видят их постоянно, — ответил Скип.

— Они видят их на протяжении поколений, — добавила Дидри. — Кью — часть нашей истории.

— Если они собираются засеять Землю, они должны были бы стать частью и нашей истории. Но они не стали.

— Не исключено, что к 1998 году вашей эры Кью потеряли интерес к Земле, и больше не показывались, — продолжила Дидри. — Или, быть может, они улетели куда-нибудь еще в другую часть галактики. Но я готова поспорить, что в вашей культуре остались их следы.

"Интересно, — подумал он, — может ли решетка для игры в крестики-нолики быть результатом воздействия архетипической памяти?"

— Возможно, ты и права, крошка.

Он снова посмотрел на узор; его линии больше не были такими отчетливыми, как раньше, и температура внутри Сэма стала подниматься. Дети тоже разглядывали узор.

— Он исчезает, — произнес Скип.

Пересекающиеся линии стали тонкими, как нити; температура продолжала расти. Внезапно двигатель Сэма вновь заработал, и узор исчез.

4

+70°F (по шкале Фаренгейта) соответствуют примерно +21,1 °C (по шкале Цельсия).