Эридан

Казалось, надежда понять друг друга была потеряна, но все оказалось не так. Мальчик полез в один из карманов своих брюк и достал что-то вроде двух пар сережек. Он приспособил одну пару себе на мочки ушей и протянул другую Карпентеру, показав, чтобы он прикрепил их себе. Сережки состояли из крошечных подвесок с прикрепленными к ним зажимами. Нет, не подвесок — мембран. Зажимы оказались самоклеющимися фиксаторами, которые плотно прижимали мембраны к отверстию уха, не ухудшая при этом слышимости.

Мальчик повернулся к девочке.

— Давай, Дидри, — сказал он на английском. — У тебя есть пара, даже больше. Я знаю, у тебя есть. Надень их.

Дидри? Ну ладно, так или иначе это имя звучало как Дидри. Девочка достала такую же пару сережек из кармана своей блузы и одела их на мочки ушей. При этом она не сказала ни слова.

Карпентер почувствовал, что его разыгрывают.

— Должен заметить, — сказал он мальчику сухо, — что ты на диво быстро ухитрился усвоить наш язык.

Мальчик покачал головой.

— Нет, я по прежнему говорю на своем, — сказал он, и Карпентер заметил, что артикуляция его губ не совпадала с произнесенными словами. — Сережки-говорешки только делают похожим мой язык на ваш. Они воздействуют на слуховые нервы, осуществляя идиоматический перевод. Личные имена, конечно, непереводимы, и озвучиваются как имена, близкие вам по звучанию. Кое-какие слова вы слышите как они есть, так как сережки-говорешки не переводят все на сто процентов. В любом случае, каждый из нас одел их, и теперь все, что я говорю, вы слышите так, как если бы вы сами это сказали, а то, что вы говорите, я слышу так, как это сказал бы я. На Марсе у нас столько языков, что ни один человек никогда не сможет выучить их все. Даже в одной стране много разных языков. Рано или поздно сережки-говорешки должны были быть изобретены, и в конце-концов их изобрели. Почти у каждого есть по меньшей мере две пары.

— Марс?

— Да. Мы с Марса, Большого Марса. Меня зовут Скип.

— А какая у тебя фамилия?

Мальчик казался озадаченным.

— У нас на Марсе у каждого только одно имя.

— Меня зовут Джим Карпентер, — сказал Карпентер. Он посмотрел на Дидри. Она тоже глянула на него, но таким манером, как будто смотрела сквозь него. — Она твоя сестра?

— Да, сэр.

— Неужели она не может говорить?

— Видите ли, мистер Карпентер, она не может говорить с вами. Она принцесса.

— Понятно. Ну что ж, раз она принцесса, то ты, надо полагать, принц. Но ты разговариваешь со мной.

— Да, но со мной совсем другое дело. Она следующая, кто наследует трон Большого Марса, и это делает ее особенной персоной. И не только это, — добавил Скип. — Она всегда была высокомерной.

Дидри сверкнула в его сторону глазами, но промолчала.

— Причина, по которой мы оказались здесь, на Земле, — продолжил Скип, — заключается в том, что нас похитили.

"Итак, я здесь, — подумал Карпентер, — в верхнемеловом периоде, и кого я спасаю от утиных челюстей анатозавра — принцессу Марса и ее младшего брата, Скипа! А теперь еще, оказывается, они были похищены!"

Но в то, что рассказал ему Скип, поверить было не сложнее, чем в то, что собирался рассказать Скипу и его сестре он.

— Я с Земли, из 1998 года. Это 74.051.622 года спустя. — Он показал на трицератанк. — А это Сэм, мой вездеход. Он больше похож на танк, потому что это бронированный вездеход. Сэм — это его кличка. У него есть большой двигатель "Камминз", который подзаряжает батареи, а заодно он оборудован небольшим временным двигателем, который позволяет ему совершать короткие прыжки назад во времени. После прыжка в прошлое он может вернуться в то время, из которого прыгнул, плюс то время, которое он провел в прошлом, а встроенный регулятор предотвращает прыжки в более далекое будущее. Он снабжен скрытыми автоматическими голографическими камерами, расположенными по бортам, и обычно, когда я отправляюсь в доисторические времена, я делаю это исключительно с задачей отснять голографические видеоматериалы, но на этот раз я прибыл еще по одной причине: выяснить происхождение ископаемых останков человека. Новые методы датировки позволяют палеонтологам определять периоды времени с высокой точностью, и они могут фиксировать время гибели любого организма с погрешностью почти в неделю. Но они не могут сказать точно, где это случилось, из-за геологических изменений, в данном случае по причине Ларамидной Революции.

Даже у Дидри глаза стали большими. Они напомнили ему осенние астры.

— Обычно, когда я отправляюсь в прошлое, я отправляюсь не один, — продолжил он, — но голографист, которого предполагалось отправить со мной, уволился, а я не хотел дожидаться, когда его кем-нибудь заменят. Я должен отснять голографические видеоматериалы в течение двух недель. На случай, если вы, ребята, не знаете, как работает машина времени Ллонка, она использует диффузию света. Свет является своего рода критерием для измерения времени, и когда, распространяясь, он теряет свою непрерывность, вы можете путешествовать во времени почти так же, как путешествовать в пространстве. Сэм обеспечивает мне необходимую защиту от крупных тероподов и птеранодонов. Североамериканское палеонтологическое общество, в котором я работаю, имеет другие подобные вездеходы для эпохи рептилий, а также несколько машин для эпохи мамонтов. На самом деле у него нет хвоста, а вместо ног гусеничное шасси. Камуфлирующее поле создает видимость ног, когда он неподвижен или двигается. Оно же заставляет вас видеть великолепный большущий хвост.

— Черт возьми! — сказал Скип.

Было ясно, что он поверил каждому слову, сказанному Карпентером, и даже тем словам, которые сережки-говорешки перевести не смогли. Поверила ли ему принцесса Дидри или нет, было непонятно.

— Ну что ж, — сказал Скип, — значит, мы все выяснили. Мы из настоящего Марса, а вы — из будущего Земли. Я так и знал, что вы не можете быть марсианином.

— Один маленький вопрос, Скип. Для вас, как для жителей Марса, земная сила тяжести была бы непривычной, и как это ты и твоя сестра смогли забраться вон на то дерево?

— Мы просто залезли на него, и все. Мы и понятия не имели, что существует разница в силе тяжести.

— Но она существует. Сила тяжести на Марсе составляет тридцать восемь процентов от земной.

— Вы говорите о Марсе будущем, мистер Карпентер. Мы с Марса настоящего. Может быть, в настоящее время сила тяжести на Марсе больше, чем на Марсе в будущем.

— Но это невозможно.

— Тогда, вероятно, сила тяжести на Марсе будущего больше, чем вы думаете. Вы когда-нибудь были там, мистер Карпентер? Или кто-нибудь с Земли будущего?

— Нет. Но мы знаем, что на Марсе сила тяжести меньше.

— Может быть, если кто-нибудь с Земли высадится там и пройдется, он будет удивлен.

Карпентер понял, что возразить ему нечего, и отбросил свои аргументы. Возможно, детишки действительно были с Марса. Возможно, их действительно похитили. Но они также могли быть с Земли будущего, где их тоже могли похитить.

Он начал чувствовать себя глупцом после того, как рассказал им о машине времени Ллонка, NAPS и о Сэме. Возможно, в школе они слышали о работе современных палеонтологов.

Но почему их глаза раскрылись так широко?

Послеполуденное солнце прошло половину своего пути по небосклону мелового периода, и его лучи, слегка рассеянные влажной атмосферой, мягко ложились на лица Дидри и Скипа. Он заметил, что их щеки были худыми, а руки — тонкими. Если их действительно похитили, то похитители точно не кормили их как надо. Может быть, они действительно были с Марса?

Ну ладно, они не выглядели как марсиане, хотя этот аргумент был абсурдным — он просто не знал, как должны были в действительности выглядеть марсиане.

Ему вспомнились Маринер-9, Викинг-1 и 2, и их посадочные блоки. Не принимая в расчет трехгранные пирамиды в Элизиуме, которые выглядели как артефакты, орбитальные аппараты не сфотографировали никаких намеков на присутствие разумной жизни, а посадочным модулям не удалось обнаружить сколько-нибудь серьезных доказательств наличия органических молекул; однако ни посадочные, ни орбитальные блоки не смогли предоставить доказательств отсутствия жизни на Марсе в прошлом, и несомненно также, что они не смогли предоставить доказательств отсутствия жизни на Марсе в далеком прошлом.