Скошенная трава [СИ]

— Красивая баллада! — Айка встала со стула. — Однако время позднее. Завтра много работы. Пора спать.

Она подошла к люку:

— Пойду взгляну, заперла ли я дом. Тём, пойдем, поможешь!

Темка встал, бросил пазл в коробку и накрыл крышкой: — Кир, отнеси в кладовку, я — с Айкой!

И под пристальным взглядом Степана и Глеба они вылезли через люк в комнату с верхней одеждой. Артем уже поднял крышку на лестницу вниз, когда Айка сказала:

— Тём, Дом я заперла. Я хотела с тобой поговорить без свидетелей. Присядь, пожалуйста.

Когда Тёмка присел рядом, сложив перед собой руки, она спросила:

— Тебе Таня что-то предлагала?

— Что? — Вскинул брови Артем.

— Секс. — Слегка покраснев, сказала Айка.

— Нет.

— Тогда скажи мне, дорогой братец кролик, зачем ты к ней полез, если она ничего не предлагала? Ты же знаешь ее историю!

— Потому что дурак. — Честно ответил Артем. — Она такие взгляды на Степку кидает… Крутится вокруг него то одним боком, то другим, улыбается… Короче, даже я вижу, если он скажет, она для него сделает все! И, знаешь, в-общем, злость разобрала на эту шлюху. Степка тебя любит, а эта сука ему при тебе на шею вешается! Ну, и захотелось показать, что я тоже не хуже… ну, и где ее место.

— Больше так не делай и держись от нее подальше. Прошу тебя, Тём. В твоей жизни обязательно будут женщины. Разные. Главное, не разменивайся на таких Тань. Иначе, возможно, твоя любимая пройдет рядом, а ты и не увидишь. Понимаешь?

— Да все я понял!

— Ну, тогда иди. А я посижу немного и подумаю.

— Не замерзнешь? Здесь ветрено.

— Нет, я недолго. И разгони всех спать, время позднее. Завтра — осмотр велосипедов, и подготовка к дороге.

— Спокойной ночи, Ай!

— Спокойной, Тём!

Через какое-то время люк снова отворился, и в отверстие пролез Глеб.

— Не помешаю?

— Нет. Я ждала Вас. Садитесь, в ногах правды нет, а разговор предстоит долгий.

— Я понял. Спрашивай, Аюшка.

Айка проигнорировала ласковое обращение и, дотронувшись пальцем до разбитой губы, посмотрела Глебу в лицо:

— Вы — Косарь?

— Да. — Кивнул он. — Косарев Глеб Анатольевич. Действительно, отец Беллы. Военный инженер. И бывший офицер спецназа. Хотя мы бывшими не бываем.

Он помолчал.

— Я так понимаю, из-за Татьяны ты попала в лапы к волкам. Они отпустили вас обеих при условии, что я приду к ним на встречу. Так?

— Да. Скажите, Глеб Анатольевич, что Вы такого натворили, что Вас просто жаждут видеть эти люди? Вы же с ними встречались раньше. Таня Вас узнала.

— Я заметный. — усмехнулся Глеб. — Косарь.

Он поднял рукой конец косы и помахал перед своим лицом.

— Ты, конечно, этого не знаешь. — Начал он рассказывать. — Но вся бывшая столица поделена на зоны влияния различными группировками, поддерживающими на своих территориях некое подобие законов и порядка, а также собирающими со своих состоятельных жителей определенные налоги. Под их контролем рынки и товары, попадающие на них. Этакие минигосударства в аду. Как правило, лидеры этих группировок достаточно волевые и жесткие люди, могущие собрать вокруг себя боеспособную группу во-первых, а во-вторых, обеспечить население, живущее на своей территории, самым необходимым: водой и пищей.

— Полагаю, не бесплатно? — усмехнулась Айка.

— Конечно. Чтобы люди не придумывали себе всякие ужасы и не сходили с ума, их надо занять достаточно тяжелой работой. А за это выдавать пайки или карточки, если работает типография. Короче, на каждом участке по-разному.

Глеб наклонил голову и, словно преодолевая внутренний барьер, продолжил:

— Тогда, увидев в своей бывшей квартире скелет с черными волосами и ни малейшего следа ребенка, я буквально сошел с ума. Я бродил ночами по разрушенному городу и убивал насильников, бандитов, сумасшедших… от этого мне становилось легче. — Мужчина потер ладонями лицо и повернулся к Айке, смотря на нее застывшими глазами. — Я хочу, чтобы между нами больше не было тайн и недомолвок. Я такой, какой есть. С тем прошлым и настоящим, что складывает мою жизнь. Ты можешь меня ненавидеть за все, что я расскажу. Ты можешь меня выгнать. Но, прежде чем делать какие-то выводы, я просто прошу выслушать и попробовать понять. Хорошо?

Айка медленно кивнула, не поднимая глаз.

— Ну вот, — продолжил Глеб. — Я прошелся ночной тенью по району Волкова, хорошенько проредив его бойцов, а заодно и местных психов. А потом ушел на юго-восток, в Люблино. Там, собственно говоря, немного пришел в себя, нашел местного старшого и попросился к нему в бойцы. По какому-то мистическому совпадению, старшим оказался мой бывший начальник, подполковник Цветов. Хороший мужик. Честный и грамотный. Район у него работал, как часы. Мы выпили, вспомнили прошлое. Я рассказал ему о настоящем. Он расхохотался: «Так вот о ком складывают по Москве страшные легенды! Ты — Косарь!» Постепенно я стал его правой рукой. Мы разбирали завалы, даже кое-где восстанавливали дома, делая для них водяное отопление от котельных, работающих на соляре. Все шло хорошо, наш район оживал, заработала поликлиника, даже родилось двое детишек.

Потом к нам пришли перепуганные люберецкие и косинские ребята и пригласили на встречу. Местные рассказали, что по окраинам их района видели черные бэтээры и солдат, сидящих на броне. Они обходили район и убивали всех, попадающихся им на пути. Женщин, детей… Мы не поверили. Откуда в зоне поражения регулярные войска? Кто может ими руководить? Да и, в конце концов, зачем понадобилась зачистка практически мертвого города? Мы с Цветовым, другими бойцами из близлежащих районов пошли в Косино, где последний раз видели черные машины. Это когда-то был очень зеленый район. К тому же, в его конце было два больших городских кладбища. Вот туда-то мы и отправились. Где еще можно замаскировать технику, как не там? Мы их нашли. Непонятные эмблемы и люди, говорящие не по-русски… Мы поняли, что в разрушенную страну пришли иностранные мародеры. На следующую ночь, взяв только опытных бойцов, мы зашли на территорию их мирно спящего между гранитными обелисками лагеря, и, пользуясь беспечностью их командира, перерезали всех, кроме одного молодого солдатика. Бэтээры бесшумно вывели из строя, сняв все ценное оборудование. На допросе мальчик рассказал, что их, за большой куш, направили на зачистку бывшей Москвы. Везли в вертолетах. Кто нанял, он не знает, но часть обещанного продовольствия выдали родственникам вперед. Еще он сказал, что взрывы были по всей Европе, и все крупные города уничтожены. Везде голодно и страшно. Сам он — латыш. А город окружен со всех сторон.

Дальше начался непрерывный ад: каждый день на наши кварталы вертолет сбрасывал автоматчиков, проходящих все мало-мальски пригодные для житья щели. На улицах снова валялись трупы гражданского населения. По ночам мы искали их базы. Когда находили, забрасывали гранатами, а потом резали всех до единого. Но им привозили пополнение… Мы потеряли Люберцы, Котельники и Дзержинский. Бойцов у нас становилось все меньше, да и боеприпасы не бесконечны… Мы объявили людям, чтобы те уходили на запад и север. Там пока было тихо. Последний бой мы приняли в Марьино. С нашей стороны сражались марьинцы, братеевские и ясеневские бойцы. Нас задавили числом. Мы косили их черные ряды, а они лезли, лезли… Скоро рядом со мной ни осталось ни единой живой души, а я стрелял… Потом в меня полетела мина. Помню взрыв. Открываю глаза — ночь. Тишина. Я лежу на каких-то кирпичах лицом вниз. Болит голова. Ничего не помню. Встаю и включаю чудом не разбившийся фонарь, висящий на шее. Веду по кругу лучом — кругом мертвые тела моих товарищей и врагов. Живых нет никого. Думаю, меня не тронули только из-за длинных волос. Увидели косу, посчитали девкой, и не добили контрольным выстрелом…

Я закрыл глаза Цветову и своим ребятам. Они умерли, я был жив. Подумал, раз Судьба не прибрала меня на этот раз, значит, зачем-то я был ей нужен… И я пошел. Через светящиеся изотопами пустыри центра. Через стертые в пыль районы, где не осталось даже подвалов и коммуникаций. Просто оплавленные провалы в никуда. Я не спал несколько суток. Не ел и не пил. Как я вышел в ваш район, уже не помню. Но вы меня нашли и привели к дочери… Спасибо, Айше.