Там алеет заря

— Все то ты верно сказываешь, — отозвался Никодим, — да токма денег у народа мало стало. А многие купцы вообще в долгах по слухам сидят. Какая б хитрая и добрая механизма не была, а денюжек она немалых стоит. Кто-то твою механизму оплатить должон.

— Чо то ты какие-то неправильные речи ведешь, — вмешался молчаливый Серафим с Карабаша. Все тебе не так. Пряма как енти, сицилисты. Занесло к нам в городок двоих таких. Хрен его знает откуда. Речу толкали на площади. К самому то заводу посторожились прийтить. Послушали мы их, значит, послушали, а опосля и накостыляли им. А то ишь, удумали, смуту на рабочий народ наводить. Ыксплуататоры им, видите ли, не нравятся. А сами то в руки ничего тяжелее ложки похоже и не брали. Тьфу, не иначе как городские лоботрясы, которые токма языком мести и умеют. В общем, не понравилось им у нас, — с ехидцей продолжил Серафим, — ну дык мы их и не звали.

И опять на берегу в соснах воцарилось молчание. Мужики просто отдыхали.

3 июля 1901 года

Александр выплыл из забытья. Голова была какой-то чугунной. Он как и прежде лежал на кровати. Попытка повернуть голову вызвала ещё и головокружение с легким приступом тошноты. В кресле, свернувшись калачиком, прикорнула жена. Его НАДЯ! В комнате ощутимо пахло лекарствами. Ныли раненая нога и плечо.

— М-да, здорово меня долбануло! Контузия, хоть и не очень сильная. Расслабился, и вот результат. Это ж надо! Второй раз за год. Первый раз китайцы, второй раз какие-то уроды уже дома.

За дверью послышались шаги, а потом в дверь поступали.

Надежда соскочила с кресла и открыла дверь.

— Это что, нельзя отложить? — недовольно спросила жена посетителя.

— Здравствуйте, Надежда Николаевна. Извините, но откладывать не желательно. Ваш муж сам, как проснется, меня на доклад призовет. А дел невпроворот. Если он не спит…

Надя оглянулась на кровать.

— Надь, пусти его, — отозвался Агренев.

— Только недолго! — недовольно проговорила жена и, запустив в комнату Купельникова, вышла.

Главный инспектор, он же глава разведки и контрразведки подошёл к кровати.

— Здравствуйте, Александр Яковлевич. Как вы?

— Здравствуй Иваныч, ничего, жить буду. Рассказывай!

Купельников пододвинул к кровати стул и уселся.

— Нам удалось в общих чертах восстановить картину покушения. Работало две группы. В первой было 4 человека, во второй — двое. При этом, что странно, первая группа, похоже о второй ничего не знала. Именно из-за этого согласованности в их действиях не было. У каждой было по бомбе. Вторая, слава Богу, не сработала. Вооружены все были револьверами. Два бельгийских, остальные наши. И была одна «Плетка».

— Хмм, — протянул князь, — мне и одной бомбы хватило, как видишь.

— Далее, четверо боевиков наповал. Двое из них, похоже ваши. Одному удалось уйти. Он почти наверняка ранен. И одного охране удалось умыкнуть из под носа полиции. К сожалению, работать с ним пока нельзя. Дырка в лёгких. Раньше чем через месяц-полтора приступить к обстоятельному допросу с применением особых мер не получится. Пробовали с ним говорить, но он тока хрипит и ругается. Или молчит. 22–24 года. По говору и манерам — явный интеллигент. Вряд ли дворянин, скорее из разночинцев. Что касается убитых, то один видимо из студентов. Сейчас пытаемся опознать. Полиция опознала одного из убитых. Некто Александр Крушчак, родом из Бреста. Он, кстати, из второй группы. Сегодня дело из полиции забрал Отдельный корпус жандармов. Меня уже уведомили об их желании поговорить с вами, но я пока отговорился вашим плохим состоянием. К Надежде Николаевне они пока не приходили. Вот, собственно, пока все, что удалось узнать за двое суток. Мы работаем, пытаемся поднять связи этого Крушчака. Полиция, хоть дело у них и забрали, по моей гхм… настоятельной просьбе продолжит им заниматься.

— С моими ребятами что? — спросил Агренев.

— Ким на бомбу лег, это вы видели. В гроб его по частям собирали. Если б не кореец… — Купельников перекрестился и вздохнул. — У него вроде бы сестра осталась.

— Да. Иван Иванович, вы о ней позаботьтесь. Чтоб ни в чем не нуждалась. А Егором что?

— Он легко отделался. Два осколочных в ноги и две пули в нагрудник. Ребро треснуто. Ничего серьёзного. Через пару месяцев бегать будет.

— Иваныч, — тяжело вздохнув, спросил князь, — как вышло, что наблюдения не заметили? Ведь явно суки хорошо готовились.

Купельников понурил голову. Помолчал, а потом поднял глаза:

— Александр Яковлевич, мне нечего сказать в своё оправдание.

— А мне твое оправдание нахрен не нужно, Иваныч. И отставку твою никто принимать не будет. Работай! Мне нужно знать про нападавших все. И в первую очередь, кто послал или нанял. А насчёт начальника моей охраны потом подумаю, когда оклемаюсь. Ладно, иди. Хороший ты специалист, но покушение твои люди прошляпили.

Главный особист тяжело поднялся и пошёл на выход. У двери он остановился, обернулся и тихо проговорил:

— Александр Яковлевич, есть подозрение, что китайцам кто-то слил информацию о том, куда далась часть их казны.

— Так! — встрепенулся Агренев. От резкого движения голову прострелила боль. — Час от часу не легче. Ладно, я подумаю. И вот ещё что. Операцию в Индии свернуть! Слышишь! Жаль, конечно, но лучше пусть добро ещё полежит, чем …

— Есть! — по уставному отозвался Купельников. И вышел.

В комнату вбежала Надя.

— Саша, милый, как ты себя чувствуешь?

— Ну, если ты, родная, меня не задушишь, то жить буду, — попытался пошутить Александр.

Жена поправила подушки и провела ладонью по щеке мужа. Прикоснулась ко лбу губами, нет ли жара.

— Ты у меня сильный! — она поцеловала мужа. — Тут Сонин приходил, пока ты спал. Я его не пустила. Передавал пожелания скорейшего выздоровления.

— Я сейчас вернусь, — Надя встала с края постели направилась к двери.

Сентябрь 1901 года

Сентябрь в этом году выдался в Сестрорецке ветреный. Князь, как только позволило его состояние, перебрался в Сестрорецк. Так что Купельникову приходилось для отчёта о расследовании несколько раз ездить в Сестрорецк. Вот и сейчас, автомобиль, встретивший главного разведчика и контрразведчика промышленной империи князя, подвозил его к коттеджу его сиятельства.

Полмесяца назад удалось разговорить единственного оставшегося в живых террориста. Именно единственного. Через две недели после покушения полиция нашла труп того, кому удалось скрыться на пролетке. Полной уверенности правда в этом не было, но кучер и раненый телохранитель князя его вроде бы опознали. На основе показаний живого террориста удалось выйти на след организатора. Им оказался некий Андрей Поллак, занимавшийся всякими сомнительными делами. Поллак после покушения предпочел покинуть пределы Империи и перебраться в Австро-Венгрию. Однако в Кракове он почему-то решил, что ему более ничего не угрожает, и жил в гостинице, не скрываясь, да ещё на широкую ногу. Быстро выйти на его местопребывание удалось достаточно случайно, благодаря некоторой удаче. За Поллаком пару дней следили, а когда он собрался по каким-то делам в соседний городок, изъяли по дороге. Вывозить в Россию его не стали, а допрашивали в снятом на окраине Кракова доме. В весьма вместительном подвале. Купельников сам в Краков не ездил. Не было в этом нужды. Его люди прекрасно знали, что нужно спрашивать в первую очередь. Поллак сломался на первом же применении взрывной машинки по не очень стандартному для неё профилю. А поскольку с дознавателями в Краков был сразу отправлен и неплохой художник из экспедиторов, то следствие получило и рисованный портрет того, кто заказал Поллаку организацию покушения. И сейчас Иван Иванович приехал поделиться с князем новыми открывшимся фактами.

— Значит англичане…, — задумчиво протянул князь.

Он поднялся с кресла и доковылял до окна. Постоял, глядя на Сестрорецкий завод, а потом повернулся к Купельникову.