Страница 5 из 27
Аминь.
Индивидуализм и коллективизм
Ноги человека крепко стоят на земле. Трудно спорить с теми, кто говорит, что человек—существо земное. Но голова человека увенчивает прямую спину и стремится в небо. Нельзя спорить и с теми, кто говорит, что у человека небесное призвание. Душа и тело, вечность и время, мощь и слабость, величие и ничтожество, взятые вместе — это человек. Но, начало небесное и начало земное смешаны в человеке не так органично, как смешаны в тесте мука и вода. «Между землей и небом — война», — пел не так давно, на рубеже эпох, молодой, ныне уже покойный, певец. Внутри человека происходит борьба помыслов и столкновение взаимоисключающих желаний. Долг велит одно, сердце стремится к другому, разум твердит о чем-то третьем. А есть еще обстоятельства, традиции, привычки. Человек — это не струна, натянутая между Небом и Землей. Скорее, это спираль накала между «плюсом» и «минусом».
Если внутри отдельного человека идет борьба и мира в нем нет, то любое человеческое общество по необходимости представляет собой сложную систему противовесов и сдерживаний, призванных не дать внутренним противоречиям накопить критическую массу. Человечество есть некий тлеющий пожар, который нельзя потушить до конца, и которому нельзя давать разгореться.
Противоборствующих групп очень много. Есть группы классические, присутствующие всегда, — такие, как богатые и бедные. Они могут одеваться по моде и переименовываться в «собственников» и «наемных рабочих», что совсем не меняет сути. Скрыто враждуют внутри человечества мужчины и женщины, отцы и дети. Враждуют оседлые и кочевые цивилизации. Враждуют белые и цветные. Вражды на почве религиозной лучше не касаться мимоходом. И среди всех этих противоречий есть одно, на котором хочется остановить взгляд более пристальный. Противоречие между коллективизмом и индивидуализмом будет в сетке нашего прицела.
***
«В наше время все было по-другому. Мы собирались вместе, вскладчину накрывали столы, пели, радовались жизни. Никто не боялся выйти вечером на улицу. Все чувствовали себя, как в одной большой семье. Бедно, конечно, было, вернее — скромно, но очень душевно, весело». Кто не слышал подобных рассказов из уст тех людей, чья молодость пришлась на послевоенные годы?
Одесские дворики, где каждый знает все обо всех, — яркий пример коллективного бытия. Такое бытие особенно ярко расцветает там, где недавно была война, где все одинаково бедны, и где тепло большую часть года.
Совсем другое дело — питерские коммуналки. Это тоже яркий пример, но с некими особенностями. Там холодно, там все бедны неодинаково. Питер — западный город, город-призрак, город-мираж, не долгими столетиями разраставшийся и поглощавший пригороды, а возникший сразу. Московские слободы, кварталы и переулки надеты на исторический центр, как бесчисленные юбки на колоритную купчиху. А Питер вырос под линейку. В нем коллективное бытие вынужденно, но жителям его привита инъекция западного индивидуализма. Каждый хочет жить изолированно от всех, ибо каждый уверен в том, что он уникален и «право имеет». Но все живут вместе, на малых метрах жилплощади, потому что нет возможности разъехаться и замкнуться на «своих метрах». В таких ульях, рожденных необходимостью, праздники вместе не празднуют, угощениями с пылу-жару не делятся, или делятся гораздо реже, чем в одесских (тбилисских, молдавских) двориках. Питер — это индивидуалист западного образца, живущий по принуждению в социалистической казарме. В таких условиях рождается музыкальный андеграунд, писательский талант, психологическая травма, но не здоровая семья. А именно здоровая семья есть камертон здорового коллективизма. Хорошая, то есть большая и крепкая семья —это и есть классический пример совместного бытия в любви, и всякий здоровый коллектив приближается к тому, чтобы быть названным именем «семьи».
***
Индивидуализм звучит как замкнутость, безразличие к общему делу, сомнение в том, что общее дело вообще возможно. Между тем, ценностным ядром индивидуализма является несводимость личности к части коллектива, человеческая уникальность. Человеку нужно быть наедине со своими мыслями и тревогами, личность осознает себя, растет и крепнет в одиночестве. Заставить человека все двадцать четыре часа в сутки быть «на миру» — это пытка. В любом бараке люди стремятся отделить кусочек «своей» территории хотя бы при помощи простыни. Разрезанные на дюжину кусков прежние барские покои превращались в «отдельное жилье» при помощи фанерных перегородок.
Это неистребимое желание жить на своем, пусть небольшом, пространстве раздражало строителей социализма. Они видели в этом явлении ожившее мещанство и психологию, отравленную мелкобуржуазными вирусами. На самом деле — это проявление душевного здоровья, потому что человек не должен растворяться в социуме.
Вот мы и похвалили изолированное бытие, хотя только что хвалили бытие коллективное. Так придется делать постоянно, потому что (цитирую сам себя) любое человеческое общество по необходимости представляет собой сложную систему противовесов, призванных не дать внутренним противоречиям накопить критическую массу. Скажешь: «Индивидуализм — плохо», — тут же найдется аргумент противоположный, говорящий: «Нет, батенька. Вот тут и тут у индивидуализма есть очень даже неплохие стороны». Поспешишь согласиться и по-русски бросишься в противоположную крайность: «Ну, да! Конечно! Личность свободна. Коллективизм — тюрьма». Но и здесь услышишь в ответ: «Коллективизм — не всегда тюрьма, иногда совсем наоборот», — и прочее.
***
Как любой житель Киева, я часто пролетаю над днепровскими водами по спинам мостов, будь то мост Метро или мост Московский. Этакую сложнейшую штуку — мост — никогда не построишь силами отдельного индивидуума. Нужна коллективная работа инженерной мысли, нужны тщательные и сложные расчеты. Затем — упорный и долгий коллективный труд, превращающий тонны железа и бетона в довольно изящное сооружение, соединяющее два берега. Хочешь быть последовательным индивидуалистом — не ступай ногой на любой из мостов, поскольку мост — ярчайшее проявление коллективного труда. В метро, кстати, тоже не заходи. Оно —того же поля ягода. Вряд ли стоит и зажигать лампочку в квартире, поскольку за любой горящей лампочкой скрывается сложнейшая работа электростанций и наличие инфраструктуры: линий передач, подстанций, трансформаторов, и т. п.
Логичному индивидуалисту нет места в мире цивилизации. Либо совесть его выгонит из этого мира и запретит пользоваться благами, либо он смирится и умерит критичный пыл по поводу людского муравейника. Правда, есть третий вафиант: не логично, а поверхностно и обрывочно мыслящий индивид, говорящий одно, поступающий по-другому и мыслящий третье. Осмысленных шагов от него не жди. А если будешь с ним беседовать, стой от него шагах в двух, ибо сей не умеющий мыслить господин имеет свойство брызгать слюной при разговоре.
***
Говорят: «Бежим отсюда. Цивилизация испортила нас. На лоне природы мы будем невинны и естественны». Какая чушь! Когда Каин Авеля убил, какая цивилизация его испортила? Не цивилизация испортила человека, а испорченный человек создал соответствующую цивилизацию. Убегая из чадных и дымных городов, что мы несем с собой, кроме рюкзаков и термосов? Страсти свои мы несем, куда бы ни пришли. Стоит пикнику продлиться неделю вместо положенных суток, и проявится все, чем кто болен. Обиды, ссоры, несогласия по пустяковым поводам... Оставьте отдыхающую группу навсегда жить в лесу — и вскоре прольется кровь, выделится вождь, составятся неписан-ные законы и правила. Мы будем свидетелями ожившего учебника по истории древнего мира. Поэтому не надо возлагать свои надежды на возврат к простоте, на экологию, на «звенящие кедры» и проч. Если уж и бежать куда, то только в качестве настоящего монаха. Но это дело редкое и достойное Красной книги.
Мы же вернемся к коллективизму и индивидуализму.