Церебрум

Сдерживая рвотные позывы, девушка попыталась встать. Но тварь, почувствовав движение, с нечеловеческой реакцией схватила за запястье и сильно сдавила, голова медленно повернулась и черными глазницами уставилась на Эву. Из центра груди демона начала нарастать вибрация, преобразовываясь от милого и детского голоса в жуткий и гортанный:

– Ма-ма… ты пришла за мной!

– А-а-а-а!

Глава 4

– Приве-е-е-т!

– Привет, – буркнул мальчишка, подозрительным взглядом осматривая угловатую девчонку с копной темных волос, которые сильно оттеняли ее бледную кожу и синячки под глазами.

«И откуда она взялась?»

Артур оглядел пустой коридор, в котором оставила его мать, чтобы переговорить с доктором.

– А я тут гуляю, правда, немного заблудилась, а ты? – девчонку как будто не тревожило, что она потерялась. Она с таким оживлением всматривалась в его лицо, что Артуру стало неуютно.

– Чего уставилась?

– Ничего, – даже не смутилась настырная и резко вытянула руку, чтобы дотронуться до его волос.

Артур совсем растерялся и попятился назад. Неизвестно почему, но эта странная потеряшка его пугала.

– У тебя удивительные волосы. Я никогда прежде таких не видела, —протянула она, пытаясь вновь до них добраться. – Но знаю точно, они тебя уродуют.

– Ты чокнутая! – Артур онемел, не зная, как реагировать. Никто не смел, во-первых, к нему прикасаться – настырную, наверное, не обучили элементарным правилам этики, – а во-вторых, такое говорить! Обзывать его уродом, того, кого считают образцом красоты!

Увидев, что парень покраснел от злости, девчонка хмыкнула.

– Я Эванджелина, а…

– А мне неинтересно, – перебил парень и скрестил руки на груди.

Но недружелюбие девчонку не трогало.

– Хочешь, покажу, что у меня есть? – глаза Эванджелины в предвкушении загорелись.

А вот Артур под ее напором совсем сдулся, вся бравада, которую он хотел обрушить на прилипалу, куда-то делась. Теперь он оглядывал ее с любопытством. Темная косичка растрепалась, в карих глазах плясало пламя, зато от фарфоровой кожи, напротив, веяло холодом, подчеркнутым бледно-голубыми губами и кругами под глазами. Девочка явно была больна, но чем, Артур не мог догадаться, а спросить не позволяло воспитание. Но несмотря на недуг Эванджелина была такая живая и подвижная, что это казалось неестественным.

– «Точно чокнутая», – решил окончательно Артур.

Эванджелина не нуждалась в утвердительном ответе: она уже полезла в карман не по размеру большой толстовки и вытащила оттуда миниатюрного робота.

– Это шаробот Ронни, – с гордостью представила она свое, безусловно, самое дорогое сокровище.

– Ух ты! – присвистнул Артур.

– Он из простейших роботов, но я его сама сделала.

– Роботов? – протянул парень.

Несложно было заметить, как в его глазах сверкнул интерес. – Артур первый раз видел такое чудо. На подвижном шаре устойчиво балансировал цилиндр с одним захватом вместо рук; голова – подобие камеры с множеством мелких цветных проводков на верхушке, похожих на безумные спутанные волосы. Артуру так понравился ро-бо-т, слово вкусно легло на язык, что он захотел такого себе. И кто сказал, что он не может отнять его у этой настырной? Мальчик потянулся к боту, как тут же резко отдернул руку.

– Ай, он щипается!

– Конечно, он не любит, когда его трогают посторонние, у него очень ранимая душа.

– Душа! У него? Ха-ха, а ты еще совсем ребенок, раз в такое веришь.

Девчушка гневно сверкнула глазами:

– Да кто ты какой, чтобы обижать моего Ронни!

– Ты точно чокнутая! – Артур покрутил у виска пальцем.

Девочка насупилась, в глазах сверкнули слезы.

– Слезы! Ты правда хочешь разреветься?

Обидевшись, Эванджелина не ответила и смотрела себе под ноги.

Ох уж эти девчонки, такие мнительные… Артуру стало стыдно за грубость.

– Ладно, извини, может, дашь посмотреть его поближе?

Эва тут же встрепенулась, вытерла рукавом мокрые дорожки и протянула Ронни Артуру.

– Ай, он снова меня ущипнул!

– Смотре-ть то-ль-ко из-да-ле-ка, – недовольно пробурчала железяка. Артуру даже показалось, что робот нахохлился, потому что голова-камера спустилась по цилиндру ниже.

– Прости, – смутилась чокнутая, – я думала, он больше не будет…

– Не-пра-вильные вы-воды – удел примити-вного мо-зга.

Ронни поднял клешню и, пытаясь придать словам вес, постучал по своей голове, а затем пояснил:

– Я просто не люб-лю, ког-да ме-ня тро-гают гря-зными рука-ми.

– Эй, у меня не грязные руки, – выпалил Артур, краснея, и быстро проверил, на самом деле это так или нет.

– Сильно больно, да? – Эванджелина убрала робота обратно в карман-«кенгуру» и взяла его за кисть, чтобы осмотреть палец.

Артур, порывавшийся не дать ей до себя дотронуться, замер. Девчонка с такой пристальной внимательностью смотрела, как из его пальца показалась капля крови, что Артур тоже притих, только наблюдая не за пальцем, а за тем, как Эванджелина, будто видя чудо, широко распахнула огромные карие глаза. В них плескалось столько эмоций, непонятных для ребенка, что он решил следить, боясь спугнуть момент.

В конце коридора показался серьезный седовласый мужчина, Артур в спешке отпрянул от чокнутой.

– Эва, – окликнул мужчина безразличным тоном. – Я же просил…

– Папа! – девочка обернулась, – он такой же, как я…

– Глупости, – мужчина мельком взглянул на Артура, взял Эву за руку. – Немедленно уходим. Как ты вообще оказалась в башнях… – ни к кому не обращаясь, произнес мужчина.

– Но папа, – с мольбой в голосе протянула Эва, упираясь.

– Эванджелина…

Девочка печально выдохнула, сдаваясь.

– Да, папа, я знаю.

Она пожала плечами – мол, я не виновата, извини.

Перед тем, как скрыться за поворотом, она вновь задорно улыбнулась, помахала рукой:

– До встречи, настоящий мальчик! Надеюсь, ты пострижёшься.

Лукавая улыбка это последнее, что он запомнил.

***

Артур резко открыл глаза и заморгал, стряхивая наваждение. Он почувствовал под животом постороннюю вещь. Этой вещью оказался его альбом с рисунками.

Он перевернулся на спину и потер лицо руками, попытался восстановить обрывки навязчивого сна, который мучил его годами. Почему за столько времени, десять или двенадцать лет, он так и не избавился от этого странного воспоминания его жизни? Почему она засела у него в мозгу? Появилась непонятно откуда, накинулась на него со своим бешеным ботом, а затем ушла в неизвестность со странным принципалом. Еще это ее «До встречи, настоящий мальчик!», так и отдавалось в ушах мелодичным голоском.

Артур открыл альбом, нащупал под собой один из карандашей и стал быстро рисовать. Но черты лица исказились, и девчонка выходила неправильной и неестественной. Артур отложил карандаш и захлопнул альбом, ему было непривычно чувство безысходности, но именно его он и испытывал.

Безысходность от того, что он не понимал, почему этот сон его мучает? Или безысходность от того, что с каждым годом детали той встречи стирались, и пробелы начали заполняться ошибочными воспоминаниями. Например, в сегодняшнем видении ее глаза были карими, а месяц назад голубые. А самое главное, безысходность от того, что он теперь уже действительно не мог сказать наверняка, была та встреча реальной или это плод его воображения.

– Артур! – в комнату настойчиво постучали.

– Да.

– Можно войти?

– Можно, —ответил он, пряча альбом под подушку и переводя взгляд на панорамное окно во всю стену, за которым новый день возвестил о своем приходе ослепительным солнечным диском.

– Милый мой мальчик, какой чудесный день!

В комнату с лучезарно-растянутой улыбкой вплыла не женщина, а прекрасное видение под именем Мими Бейн. Мать Артура. Ее внешность сегодня, как и каждый день до этого, была безукоризненной. Длинные светлые волосы были уложены в искусную причёску. На лице – легкая косметика, подчеркивающая свежесть и утонченную красоту. Прекрасно скроенное платье с синим пиджачком сидело идеально, мастерски были подобраны украшения. А ее всегда замечательному настроению мог позавидовать закоренелый оптимист.