Страница 30 из 35
— Старушки вам дороже, чем я? — Роман капризно кривил алые губки, отворачивался, пыхтел и, похоже, в самом деле не хотел столь скорого отъезда Веры Петровны.
— Вы же знаете, что дело не в этом... И потом, я уже взяла билет.
— Взяли билет? — огорчился Роман. — Купил бы я вам этот билет! Все-таки вы приехали ради меня... Ко мне... Должен же я хотя бы половину расходов...
— Ну зачем же так! Возьмите мне лучше на дорогу киевский торт.
— Послушайте, Верочка... — Роман взял ее под руку, и они прошли в глубь сквера. — Я, наверно, здорово оплошал в первый день... Вы уж не имейте на меня зуб, ладно? У вас были такие глаза, вы так улыбались... Будь на моем месте деревянный идол — и тот бы выбросил побеги!
— Все в порядке, Роман. Все отлично. Так я надеюсь на торт?
— А я приеду к вам! Хотите?
— Конечно, приезжайте. Может быть, вам и понравится наше тмутараканское ханство на берегу Тихого океана.
— Я к вам приеду, Вера! К вам!
— Конечно, Роман. Буду очень рада.
— А ведь вы не отвечаете. — Роман стал похож на свою фотографию, которую прислал на остров, — взгляд его сделался пронзительным и ревнивым.
— Ну хорошо... Поговорим. Вы уверены, что ваше желание ехать не исчезнет через день, через два? Нам надо многое решить, вернее, на многое решиться. А сейчас, здесь, среди этих роз, можно легко говорить о приезде, отъезде... Но эти разговоры нас ни к чему не обязывают. Правильно? Я приехала без приглашения, это дает вам право поступить так же. А наша разлука... Простите это душещипательное слово... Наша разлука все поставит на свои места. Вы человек значительный...
— Да какой я, к черту, значительный!
— Вы говорили об этом все время, да я и сама вижу, — улыбнулась Вера Петровна. — Поставить рядом вас и меня — это все равно что поставить рядом Киев и Поронайск...
— Первый раз за все эти дни вы говорите чушь! — Роман ушел вперед, вернулся, остановился перед Верой Петровной, посмотрел в ее темные глаза, которые сейчас были не так строги, как обычно. — Мне тяжело отпускать вас... Я привык... и не собираюсь отвыкать. Я внятно выражаюсь?
— Вполне.
— Мы увидимся?
— Надеюсь.
Роман не купил торт. Не смог. Пришел вечером усталый и злой, принес коробку каких-то конфет, перетянутых лентой. Торт Вера Петровна купила в день отъезда недалеко от вокзала. Роман, придя ее провожать и увидев круглую коробку, украшенную зелеными каштановыми листьями, схватился за голову.
— Не смог, Верочка! Опять оплошал. Дикие очереди за этим тортом. Кажется, это единственное, что можно увезти из Киева в подарок. Посмотрите на отъезжающих — у каждого по три, по пять тортов.
— Но я тоже с тортом, — улыбнулась Вера Петровна. — Все в порядке. Пишите, Роман. Я буду ждать ваших писем. Желаю хорошо отдохнуть на море.
Торт Вера Петровна благополучно довезла до Москвы — проводница согласилась поместить его в свой холодильник. На следующий день ей удалось взять билет на самолет, и через десять часов после вылета Вера Петровна была уже в Южно-Сахалинске. Ночевала она в маленькой гостинице, известной в городе под названием «Золотой клоп», — ей досталось место на раскладушке в коридоре. Шипели трубы отопления, откуда-то вырывался пар, всю ночь хлопали двери, грохотали голоса, и Вера Петровна почти не спала. Торт она поместила между рамами, но среди ночи пошел дождь — весна настигла ее и здесь. Она слушала шум дождя, вспоминала свою поездку, несостоявшееся сватовство и незаметно заснула. А утром выяснилось, что внешнего стекла в оконной раме не было и дождь всю ночь поливал зеленые каштановые листья на картонке. Но торт остался целым. Вера Петровна выехала поздним поездом и утром была в Поронайске. Последние сотни километров она не спала — смотрела в окно на знакомые островные пейзажи, которые так отличались от киевских. Узкоколейка вела все дальше на север, и все беднее, худосочнее становилась тайга, все плотнее становился туман над морем, справа от дороги.
— Как вам понравился Роман? — спросил Николай Николаевич.
— Очень хороший жених. Молодой, с квартирой... похоже, обеспеченный. Вежливый.
— Значит, зря съездили, — огорчился хирург. — Когда отмечают вежливость, обеспеченность... Это конец. Значит, все-таки зря... Жаль.
— Ну почему же зря?! Я привезла совершенно обалденный торт!
— А вы ему понравились. Он звонил мне, умолял подействовать на вас, повлиять как-то... Сегодня мне опять идти на переговоры. Может, вместе пойдем?
— Давайте пить чай, Николай Николаевич! С киевским тортом. Вы такого никогда не пробовали. Я, кстати, тоже.
— Ну что ж, чай — это хорошо, — вздохнул Николай Николаевич, присаживаясь на кушетку. — Что мне ему сказать?
— Скажите, что у меня прекрасные впечатления от поездки, что я очень благодарна и ему и Клавдии Федоровне за гостеприимство.
— Он грозится приехать.
— Не приедет. Для него это слишком далеко. Мы ведь и в самом деле живем далековато. Да и не в расстоянии дело... Он по вертикали далеко от нас. Понимаете? Чтобы приехать сюда, ему придется спуститься с большой высоты.
— Пожалуй, — согласился Николай Николаевич.
Через месяц, возвращаясь вечером из поликлиники, Вера Петровна обратила внимание на человека, сидящего под грибком во дворе общежития. Полноватый мужчина, скрючившись на низкой скамеечке и положив голову на чемодан, крепко спал под стук мелкого дождя по жестяной крыше грибка. Рядом с ним на скамейке стояла размокшая бесформенная коробка. Только по знакомому узору каштановых листьев Вера Петровна догадалась, что в ней.
Отдушина
Так вот, я думаю, что каждый человек в наше время, будь он хоть кто, должен чем-то увлекаться. Одни камни до двенадцати ночи полируют, другие марки собирают, но все это блажь. Охота! Во! Пиф-паф! Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой! А в садике, куда мое дите ходит, добавляют: привезли его домой, оказался он живой. Так что жизнь продолжается, и все прекрасно.
Ну а если серьезно, ты несешься по пересеченной местности, не замечая преград, палишь из двух стволов сразу, орешь что-то не своим голосом, проваливаешься в болото, на ходу заряжаешь ружье и снова палишь! Полная отдача физических и духовных сил. И так ли уж важно — убьешь ты какую-нибудь зверюку или нет. А если еще подберутся ребята… У нас компания — будь здоров! У каждого «Ява», «ижак» или на крайний случай «Паннония». Только у Шурки Кайдацкого «Вятка». Но без этого нельзя. Всегда должен быть такой, над которым можно посмеяться вдоль и поперек. Над Шуркой можно.
Ну, в общем, так — шороху с той охотой было! С пятницы до понедельника простаивали целые области культуры, науки и производства. Обо мне речи нет, мое дело скромное — токарь-пекарь. Но Валик — кандидат каких-то там наук и большой спец по ножницам и пилам прокатных станов. Ужасно серьезный человек. Пока не выпьет. А Жорка Шестопалов! Старший научный сотрудник института геофизических свойств горных пород филиала Академии наук. Во как! Пока скажешь, иностранцем сделаешься. У нас если кто выпьет, а доказывает, что трезвый, и на мотоцикл лезет, мы ему сразу: а где Жорка работает? Если скажет, значит, трезвый. Алик — конструктор тепловозов. Валера — осветитель с телестудии.
И еще два человека на особом положении. Жмакин — пенсионер, лысый, черный и болтун, каких свет не видел. И Люси. О, Люси! Всю зиму вкалывает в ателье, кроит, режет и наметывает петли. Короче — деньги копит. А чуть весна — на мотоцикл и от моря до моря. Только пыль столбом и хвост трубой. Люси!
Подготовка началась еще в понедельник, и всю неделю мы только и говорили о том, куда на этот раз податься, кого с собой взять, говорили, что неплохо бы дичи побольше насшибать, просто трепались о том, какое хорошее дело — охота.
За это время выяснилось, что у Валеры сломался какой-то штырь на переднем колесе, а у Алика сели аккумуляторы. Алик был в полной панике, потому что тепловоз спроектировать для него — раз плюнуть, а вот аккумулятор — дело темное. И мне пришлось вытачивать штырь, а потом заряжать аккумулятор, а Шурка Кайдацкий, хотя и был знатоком по газоснабжению доменных печей, неплохо разбирался в ружьях и всю неделю ремонтировал Валику одностволку, которую тот где-то выменял на нож с козьим копытом вместо ручки.