Страница 19 из 35
— А почему вы решили, что мой ремень расстегнут? — тут же спросил Мишка, но девушка не слышала его.
Уже в аэропорту Мишка вдруг заметил себя в большом зеркале и понял, что отличается от людей, которые окружали его. И не только ростом, бородой… главное было в другом. За три года у него появилась вызывающая манера вести себя; сам того не замечая, Мишка будто каждую секунду доказывал право на тот или иной свой поступок, заявлял о готовности постоять за себя. Да еще эти громадные ботинки с рубчатой подошвой, сумка с ремнем через плечо, свитер толщиной чуть ли не в два пальца… Ему уступали дорогу, сторонились.
Мишка насторожился.
В автобусе он сцепился с парнишкой. Тот был на голову ниже, уже в плечах, но смотрел со спокойной насмешливой улыбкой. «Он даже не верит, что я могу двинуть его, — подумал Мишка. — А ведь я запросто могу двинуть. И это даже не испортит мне настроения».
— Напрасно ты так, — сказал он парню.
— Что напрасно? — улыбнулся тот.
— Я ведь не знаю ваших здесь порядков… могу сделать что-то не так…
— О чем, собственно, вы?
— Давай не будем, — сказал Мишка. — И на «вы» не надо. Понял? — он взял парня за руку чуть пониже плеча, сжал так, что тот губу закусил, и отодвинул его в сторону, потеснив сразу несколько человек.
Мишка сошел на первой же остановке, подивился обилию бутылок в гастрономе, взял пару подиковинней и опустил их в сумку. Он слегка растерялся, увидев на улицах такое множество девушек с открытыми плечами, в светлых легких платьях. Они мимоходом взглядывали на Мишку, иногда он слышал за спиной смех, безобидный, в общем-то, смех.
— Скажите, молодой человек, вы откуда? — спросила его большая девушка с копной рыжих волос. Она улыбалась, смотрела на него открыто и вызывающе. И улыбались две ее подруги.
Мишке показалось, что в этот момент остановилась вся улица, все прохожие и даже продавщицы в киосках вытянули шеи, чтобы посмотреть на него, услышать, что он ответит, и в любом случае — рассмеяться. И Мишка ничего не ответил. Покраснел и прошел мимо. Он совсем лишился уверенности, казался себе неуклюжим и чужим здесь, на своей улице. Даже попав три года назад в Оху, он не оробел, как сейчас, хотя там действительно люди на улице внимательно смотрели друг другу в глаза. В чем дело. Мишка понял в первый же день.
— Извините, — сказала ему женщина, которая шла навстречу, — у вас уши белые.
— А у вас вся спина белая, — не растерялся Мишка, но только войдя в гастроном, сообразил, что хотела сказать женщина. Он не на шутку испугался, увидев в зеркале, что уши его в самом деле белые. Они походили на осколки фарфоровой чашки и только у самого основания слабо отсвечивали розовым.
Мишка криво усмехнулся, вспомнив тот случай. Домой он поехал на автобусе, хотя идти было недалеко и он с удовольствием прошелся бы по городу. Не хотел, чтобы на него пялили глаза. Когда автобус приближался к знакомому перекрестку, Мишка подошел к водителю. Остановка была рядом, но ему хотелось показать всем этим пассажирам, всем этим… в общем, показать, что он знает город не хуже их, что он просто вернулся домой.
— Послушай, друг, — громко обратился он к шоферу, — останови у киоска, а? Понимаешь, встать мне там нужно… Жил я там, понимаешь.
Шофер быстро взглянул на него, ничего не ответил, но у киоска остановил машину.
— Спасибо, друг! — опять громко сказал Мишка и победно оглянулся на пассажиров.
У своего дома он совсем разволновался и от этого стал угрюмее. Его озадачил вид окон, за которыми он жил когда-то. Там висели цветастые шторы, в раскрытую форточку был виден большой абажур, шкаф со стеклянными дверцами… Мишка подождал, пока пройдут ребята, потом его задержала пожилая пара, потом пацаны начали шушукаться, глядя на него не то с восторгом, не то с опаской…
Анекдот, подумал Мишка. Сейчас будет анекдот. Это уже точно. Анекдот на всю жизнь…
Мишке показалось, что сейчас произойдет такое, о чем можно будет рассказывать при каждом удобном случае, а ребята по любому поводу будут говорить, что это, мол, точь-в-точь, как было с Мишкой, когда он домой вернулся, к жене. Мишка представил, как будут произноситься эти слова, как будут хохотать ребята и он вместе с ними, а какой-нибудь новичок попросит рассказать подробнее, и он, конечно, расскажет, и все опять расхохочутся, как в первый раз.
Тяжело переставляя ноги, он поднялся на второй этаж, остановился у знакомой двери и глубоко, прерывисто вздохнул. Поставив сумку на пол, вытер ладони о штаны, нажал кнопку звонка и осклабился, растянув посеревшие губы. «А вы не ждали нас, а мы приперлися», — проговорил он слышанные где-то слова.
Звонок прозвенел неожиданно громко, и тут же открылась соседская дверь. Мишка, не глядя, с силой захлопнул ее.
— Извините, это вы звонили? — В дверях его квартиры стоял парень в пижаме.
Сейчас я его промежду глаз, подумал Мишка, и тогда уже все будет точь-в-точь, как в том анекдоте. Предчувствие не обмануло Мишку, и это странным образом подействовало на него, он почти успокоился.
— Извините, вам кого? — снова спросил парень.
— Кого? Я ищу Зою, Зою Петровну, между прочим.
— А вы, собственно, кто будете?
— А я, собственно, ее муж. Миша я, понимаешь?
— Вы… Зои нет дома.
— Ладно, давай не будем.
— Просто я… вы можете подождать ее… Проходите, пожалуйста.
— Можно, значит?
— Отчего же, конечно.
— Туда, значит, я попал?
— В самый раз. Кстати, меня Петей зовут.
— И правильно делают, — Мишка хамил из последних сил и не мог сообразить, что же ему делать дальше.
Едва он вошел, как сразу понял, что это не его квартира. И берлогой она ему никогда не будет. Он беспомощно оглядывался по сторонам, надеясь увидеть хоть одну знакомую вещь…
— Зоя скоро придет, — сказал Петя. — За ребенком пошла. В детсад… А я, знаете, сразу подумал, что вы и есть Миша… Я вас видел в окно, вы долго стояли на той стороне улицы.
— Слушай, Петя, где я стоял и где сидел — не твое дело. Ты мне лучше скажи, кто ты такой и какого черта здесь оказался?
— Как вам сказать… Я тоже муж. — Он посмотрел на Мишку почти спокойно, во всяком случае, без боязни. — Садитесь, чего мы стоим…
Мишка подошел к нему вплотную, пятерней захватил пижаму со всей небольшой груди парня, притянул его к себе, приподнял, не спеша отвел назад свободную руку для удара, но, посмотрев вниз, увидел, что босые ноги Пети беспомощно болтаются в воздухе, а комнатные туфли с нашитыми заячьими хвостиками остались лежать на полу. И Мишка отпустил его. Сначала хотел врезать ему и после этого уйти, хлопнув дверью. Именно так он должен был поступить, чтобы потом было что рассказать, и еще потому, что так ведут себя хорошие ребята в анекдотах. Книг Мишка почти не читал, и вовсе не потому, что не испытывал к этому делу желания. Когда живешь в маленьком поселке на краю света, тем более в общежитии, трудно заниматься чем-то своим или просто побыть одному. Приходится делать то, что делают все. И естественно, отношение ко многим вещам у Мишки сложилось под влиянием анекдотов, рассказов о всяких случаях, трепа после работы. Постепенно ему стало казаться, будто он живет в каком-то анекдоте, который рано или поздно придется рассказать ребятам.
Все было просто и ясно. Не нужно каждый день принимать решения, он считал предосудительным иметь какие-то особые желания, вкусы. И даже когда дело касалось только его, Мишка предпринимал что-либо, только заручившись поддержкой ребят, хотя бы мысленно. Но, увидев на полу комнатные тапочки, болтающиеся над ними босые ноги, увидев часто моргающие глазки, он опустил Петю, хотя это было неправильно.
— Ничего, — сказал Петя. — Бывает.
— Какая у нее теперь фамилия? — спросил Мишка первое, что пришло в голову.
— Такая же. Ведь вы не разведены.
— Ясно. А сколько дитю?
— Два года. Будет.
— Твой, значит, — Мишка произнес это не то утвердительно, не то с вопросом.
— Мой, — сказал Петя.