Страница 35 из 152
Имро ни за что не хотел откладывать свадьбу. Да и чему удивляться? В самом деле, было бы просто смешно! Разве он недостаточно ее откладывал? Зато уж свадьба удалась на славу. Вся деревня была на ногах. Мастер нагнал музыкантов — целый полк. Мечтал затащить и того, что играл на Якубовой и Ондровой свадьбе, да только ищи ветра в поле! Цыгане ему не советовали даже и пробовать, дело, мол, пустое, контрабасист тот — военный музыкант, профессионал, играет на всех инструментах, и тогда только помогал им, а нынче на него и рассчитывать нечего — его отозвали куда-то.
— Чуете, какой талант был, — расхваливал своего соплеменника первый скрипач. — Такого парня и впрямь трудно сыскать. Мне самому он нравился. Держит в руках контрабас — так это контрабас, берет в руки альт — так уж это всем альтам альт! Спрашиваю раз его: «Слышь, братец, скажи хоть, где и когда ты так играть научился? Поделись хоть, кто на альте-то тебя выучил?» А как-то раз шел он с одним оркестриком, с эдакими прохвостами, все они, собаки, нос воротили от саксофона, ей-ей, все нос воротили. А потом?! Мать честная! Как заиграл этот парень на нем, слышите, как заиграл — да разве словами-то об этом расскажешь, разве расскажешь! Аромат кругом стоял, ей-богу, аромат стоял! Каждый звук благоухал! А людей собралось! Сколько волос у меня на голове. Да, большой человек, большой музыкант! И цыган к тому же, скажите пожалуйста! У меня слезы на глаза навернулись, ей-богу, слезы на глаза навернулись. Попробуйте-ка найдите среди ваших такого ловкого гада! Мне и самому-то досадно, что его отозвали, что такого стервеца уже нет среди нас. Но я знаю, что делать, знаю. Позовем Трчко, а это дьявол еще похлеще — он из самого Виштука, а вы, мил человек, должно быть, хорошо понимаете, что из такой-то дали первого встречного не позовешь. Да вот захочет ли он прийти, придет ли?
— Должен прийти, — хорохорился мастер. — Я заплачу, не беспокойтесь, хорошо заплачу.
— Знаю, что заплатите, ясно дело, заплатите, только кто ж такого человека заставит? Кто такого большого человека может заставить?
— Ну позовите его! — настаивал мастер. — Я и вправду хочу, чтоб он был. Либо тот, либо этот.
— Либо тот, либо этот?! Да они одинаковые. Один лучше другого, а другой еще лучше первого. А когда они вместе, то одинаковые.
— Если хотите, я сам к нему схожу.
— А зачем? Ну посудите, мил человек, зачем вам беспокоиться? Думаете, он вас послушает? Думаете, его деньги прельстят? Эх-ма, да вы, выходит, Трчко не знаете! Скажите, когда какого цыгана деньги прельщали? Вот есть они у меня, а вот и нету их. А за мои уши, за мои пальцы, ну скажите на милость, за мои-то цыганские уши и ловкие пальцы кто мне заплатит? Так-то вот! Но Трчко я для вас позову, ей-ей, позову! Вас не послушает, а меня послушает, захочу, придет сыграть мне и задаром — ведь сколько бы вы ему ни заплатили, даже если б и хорошо заплатили, все равно это будет всего лишь милостыня. Да, настоящий человек! Большой человек, а уж как играет, стервец, сами увидите!
И мастер увидел, Трчко был и впрямь музыкантом отличным, ловко вертелся у контрабаса, но мастеру все же казалось, что тот, игравший на Якубовой и Ондровой свадьбе, был чем-то лучше или по крайней мере занятней. Заметив, что Гульдан вроде бы не очень доволен, первый скрипач эдак около полуночи (может, ему шепнул кто?), подмигнув украдкой товарищам, подошел к мастеру и стал ему наяривать в самое ухо. Карчимарчик первым подхватил песню, вскоре его пенье привлекло и Якуба и Ондро, и даже жених, покинув невесту, потащил за собой Штефана, Агнешкиного мужа, одетого в жандармскую форму. Окружив мастера, они затянули его любимую:
Мастер сперва слушал, а потом и сам вступил. И тогда Ондро сказал остальным: — Пускай один отец поет!
Все стихли. А мастер запел:
Потом еще выпили; понемножку все время что-то тянули. А когда же, как не на свадьбе, мужчинам положено выпить? И Имро пропустил не одну рюмочку. И не то чтобы упился, а на радостях все прыгал, скакал — душа ликовала, глядя на него. Жених, правда, редко когда с невестой сравнится — это может подтвердить вам и автор этих строк, исходя из собственного опыта, да и сам ты, любезный читатель. Невеста действительно была хороша, до того хороша, что лучше, наверно, и не бывает. А ты помнишь, дорогая читательница? Ведь когда ты выходила замуж, все было точно так же.
А на рассвете гулянье было в самом разгаре. Эх, многое я бы мог рассказать! Но я решил: буду краток. Да и о том, о чем говорилось до сих пор, можно было бы сказать короче — пожалуй, двух-трех фраз бы хватило, а то еще подумают, что все, о чем я умолчал, было неинтересным. Как бы не так! Вильмину мать, к примеру, мы совсем не вспомнили. А жаль, честное слово, жаль! Можно бы и о Вильмином отце немного поговорить, посудачить, что он да где он, и тут же подпустить чего-нибудь душещипательного о Вильме — кой-кого, возможно, и проймет. Чувствительный читатель, наверно, отложил бы в сторону книгу и завздыхал бы: «Ну и пишет, ну и пишет — вот уж умеет взять за живое!» А потом, возможно, поумерит свой восторг и скажет: «Что ж, вполне терпимо, местами даже сойдет. Жаль только подчас недостает дыхания».
А литературный критик: «Какое дыхание! Никакого дыхания-то и не было! С самого начала одна стрекотня. Хотел роман написать, но чего-то там не хватает. Не хватает самого главного, ибо роман…
. . . . . . . . . . . .
Ну как, довольно?
Если тебе охота, читатель, можешь и сам писать на полях. Взгляни, сколько места я для тебя оставил. Эта сто пятьдесят четвертая страница и твоя будет. Пиши, дружище, пиши! Пиши о том, чего тебе не хватает, пиши обо всем, что у тебя на душе! Ведь о том у нас разговор! А я буду тем временем продолжать.
СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ
Вильма перебралась к Гульданам. Она быстро там освоилась и даже не почувствовала, что жизнь ее после свадьбы как-то значительно изменилась. Многие женщины воображают себе, что замужество сыграет в их жизни прямо-таки роковую роль, но Вильма не ждала такой перемены. Ей и прежняя ее жизнь казалась прекрасной и интересной, а с замужеством она и не думала ничем поступаться, напротив, считала даже, что все доброе и замечательное будет только умножаться. Примерно так ей все представлялось.
С Имро жили они душа в душу, да и мастер с ней ладил. Мать Вильмы осталась одна, но к ней обещала переехать Агнешка. По счастью, и Вильма обреталась неподалеку от матери и при желании всегда могла забежать к ней.
— Нешто дел мало у Гульданов? — высмеивала ее мать. — Или, верно, боишься старого Гульдана.
— Чего мне бояться! Сходи сама погляди, — поддразнивала ее Вильма. — Вот уж они заудивляются!
— Чего я там не видала? Не я же выходила замуж. Тебе у них привыкать.
— Я давно уж привыкла.
— А что ты стряпала?
— Отгадай!
— Больно надо! Сама скажешь.
— А я и не знаю. Вроде бы картофельную похлебку. Ох и наелись они!
— Гляди, а то начнут тебя оговаривать!
— А за что, скажи?! Я все перемыла, а теперь… пришла узнать, не нужно ли тебе случайно чего.
— А чего мне может быть нужно? С работой сама управляюсь. Я тоже вот прибралась, а теперь… Слышь! А детишки-то сюда все время таскаются. Дважды уж пришлось выпроваживать. Отослала их к тебе.