Годы огневые

Партийная организация фабрики одобрила и поддержала инициативу Лидии Корабельнпковой. Бригада Корабельниковой обратилась ко всем обувщикам страны с призывом начать соревнованпе по комплексной экономии материалов.

В это соревнование включились не только обувщики. Текстильщики, металлурги, станкостроители, метростроевцы, железнодорожники, строители тоже приняли вызов.

…И Корабельникова вспоминала теперь, как готовились к этому дню.

Вот, заканчивая строчку ранта, низко склоняется работница к машине, озабоченная тем, чтобы оборвать нить у самого основания изделия, экономя сантиметры нити, сотые доли государственной копейки.

На швейной машине промасленная катушка ниток вращается в самодельной жестяной баночке. Сюда, в эту баночку, собирается масло с катушки ниток, в день несколько граммов.

Они боролись за каждый грамм, за каждый сантиметр материала. В конце месяца цех сэкономил 900 катушек ниток, 84 килограмма клея, 18 килограммов пряжи. Была достигнута экономия по всем видам материалов.

И вот, наконец, наступил этот день. Все пришли на работу празднично одетые. Да, никогда они не испытывали такую полноту счастья, радости от своего труда, как в тот день.

Работая полностью на сэкономленных материалах, бригада изготовила 730 пар обуви.

Потом на полностью сэкономленных материалах работал весь цех, вся фабрика. Тысячи поздравительных писем получала Лидия со всех концов Советского Союза.

Идея комплексной экономии материалов распространялась по всей стране. Миллионы тружеников самых разнообразных профессий стали выискивать в своем производстве новые возможности.

И она была счастлива оттого, что вместе со всеми советскими людьми из сбереженных, сэкономленных капель, миллиметров, граммов добывала дополнительные миллионы тонн материалов, миллиарды рублей родному государству.

Она вспомнила слова Ленина:

«Коммунизм начинается там, где появляется самоотверженная, преодолевающая тяжелый труд, забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, достающихся не работающим лично и не их «ближним», а «дальним», т. е. всему обществу в целом, десяткам и сотням миллионов людей…»

И когда она думала о значении этих ленинских слов, ее охватывало ликующее чувство: ведь это все у нас уже есть! Ведь правда есть! Значит, мы уже входим в коммунизм! И та радость, которую мы испытываем, это и есть радость коммунистического труда!

…И вот сейчас, сидя здесь, на конгрессе сторонников мира, она чувствовала, что и ее труд является вкладом в великое дело борьбы миллионов людей за мир.

В вестибюле во время перерыва между заседаниями делегатов окружили сотни людей. Лидия Корабельникова была только гостьей конгресса, она хотела побыть сейчас одна, чтобы глубже вошли в сердце слова, чувства, обуревавшие ее. Но к ней подходят люди, называют ее по имени, улыбаются, протягивают ей руки, говоря, что хорошо знают ее. Юноша в синей снецовке обращается к ней:

— Вы — Корабельникова, а я корабельниковец… Прошу, познакомьтесь: эта девушка тоже носит ваше имя. Вон стоят ребята, они стесняются подойти, но они также корабельниковцы. Нас здесь, в Варшаве, уже тысячи.

Подходят еще люди: ее знакомят с чехами, болгарами, румынами — они тоже жмут ей руку и говорят, что знают ее, что в их странах на сотнях предприятий есть дни, которые названы ее именем, и что ее почин подхвачен тысячами рабочих.

Подходит еще один человек. Не улыбаясь, опустив глаза, глухо говорит, и кто–то переводит: это английский делегат, он просит передать, что тоже знает ее, но он говорит, что «день Корабельнпковой» в Англии невозможен. И он был бы очень счастлив, если бы в Англии был «день Корабельнпковой», но для этого необходимы, как он понимает, некоторые условия, которые несовместимы с существующим сейчас в Англин общественным устройством.

Подобные слова она слышала от одного молодого немецкого рабочего из западной зоны Берлина. Она приехала в Берлин на Всегерманский слет молодежи в составе советской делегации. Тысячи юношей и девушек вышли им навстречу с цветами в руках.

Она никогда не забудет улиц Берлина. Словно живые реки: столько людей вышло приветствовать советских делегатов. Но она также никогда не забудет границы Западного Берлина, откуда на семьсот тысяч немецкой молодежи, ликующей и праздничной, были угрожающе нацелены пулеметы и бронеавтомобили американских и английских оккупационных властей.

Американские и английские оккупанты жестоко избивали и увечили немецких юношей и девушек, пытаясь не пустить в восточную зону Берлина. Но, несмотря на все преграды, тысячи представителей германской молодежи пришли пешком в Берлин из самых далеких городов и земель западной зоны Германии.

К ней подошел молодой рабочий из западной зоны. Он тоже не улыбался ей, как и этот англичанин. Но он не улыбался потому, что лицо его было разбито прикладом американского автомата. Он показал ей свою записную книжку и сказал, с трудом двигая опухшими губами:

— Я записал все, что вы говорили. Но для того чтобы провести такой день на предприятии в западной зоне, где я работаю, для этого необходимо, чтобы у нас там была не черная фашистская ночь, а было, как здесь… Но я клянусь вам: мы этого добьемся!

Здесь, в Польше, Корабельникова встретилась с тысячами своих последователей. Она встретилась с ними во Блохах, на заводе измерительных приборов, на строительстве в Щецине, на предприятиях Вроцлава, на заводе железнодорожных сигналов в Кракове, на обувной фабрике в Хелмно. Патриотическое движение корабельниковцев принесло Польской Народной Республике миллионы сэкономленных злотых. Это вклад народа в социалистическое строительство Польши.

И когда старый рабочий в Жирардове спросил Корабельникову: «Скажите мне, старому человеку, по–простому, по–рабочему: что такое коммунизм?» — она ответила ему так, как думала, как было у нее на сердце: коммунизм — это счастье всех людей, и труд — постоянная высокая радость для человека. И, помедлив, она произнесла с гордостью и волнением:

— И нет ничего на свете прекрасней этого.

Стахановский труд стал коммунистическим методом строительства социализма. Великие созидательные победы он одержал и одерживает в нашей стране и во всех странах народной демократии.

Сейчас бригада Корабельниковой уже два дня в месяц работает полностью на сэкономленных материалах. Комплексная экономия дала бригаде возможность сшить за год дополнительно 13 тысяч пар обуви.

1951 г.

ХОЗЯЕВА МАШИН

Во время войны мне довелось познакомиться с американским инженером Биллом Хаусом, прибывшим в Мурманск в составе каравана на корабле типа «Либерти» в качестве судового механика. Низкорослый, неряшливо одетый в какое–то подобие овчинного тулупа, он водил меня по грязному машинному отделению и, тыча рукой в сторону механизмов, раздраженно говорил с каким–то нарочитым высокомерием:

— Вы видите здесь окончательное выражение американской технической идеи: управление всеми механизмами рассчитано на дурака.

Ему не надо думать, только следить за сигналами. На сигнальных фонарях надписи, что надо делать. Если дурак утомится и вовремя не будет реагировать на световые надписи, вступает звуковой сигнал. Если же дурак не будет реагировать и на звук, подойдет старший по вахте и набьет ему морду. Я до снх пор не могу запомнить никого, кто стоит у этих механизмов. Мне нет надобности в этом. Поставить сюда дрессированных обезьян — результат был бы тот же. Этот принцип, осуществленный в нашей промышленности, упраздняет зависимость от квалифицированных рабочих, от их дорогостоящего обучения, и если профсоюзы моряков начинают зажимать компанию, всегда можно найти тысячи среди безработных, чтобы нанять на рейс две сотни наиболее голодных и, значит, наименее требовательных. Вы видели наш корабль? Снаружи он выглядит внушительно, но по существу это жестяная тара — и только! Мы сколачиваем их по дешевке. Премию получил конструктор именно за это. Выгоднее выпускать много кораблей, рассчитанных на малый срок плаванья, чем выпускать мало кораблей, рассчитанных па длительный срок плаванья. Страховые премии перекрывают расходы фирмы по траурным объявлениям, которые она дает на свои счет в тех случаях, когда эти посудины идут на дно. Кстати, если б можно было вернуться обратно в Америку не на этом суденышке, я готов был бы заплатить за проезд все, что заработал за рейс. Механизм в скверном состоянии, сварные швы обшивки сдали и текут. Я докладывал об этом капитану, но он показал мне технический паспорт корабля, там сказано, что фирма гарантирует годовой срок безремонтного плаванья. К тому же мы и не можем производить ремонт своими силами, никто ни черта не понимает у нас в этих механизмах. Они хороши, пока в порядке… Но не всегда этот расчет может сохранить жизнь. Будь оно все проклято!..