Страница 47 из 131
И когда Клавдия Шишкова, стоя на трибуне, с нескрываемой гордостью сказала: «В 1946 году я соткала сверх нормы 32 тысячи метров ткани, свою годовую норму я закончила 29 октября… На 40 станках я свою декабрьскую норму выполнила на 134 процента», — голос ее потонул в шуме восторженных аплодисментов. А она стояла, опираясь руками о трибуну, и глаза ее светились от гордости, от ощущения безмерного счастья.
И все понимали, что эта женщина сделала все, что могла, для приближения счастья другим людям. Она торопила время, побеждая его! 32 тысячи метров ткани сверх плана соткали ее руки, и если бы все работали с таким умением, разве трудности послевоенного времени не сократились бы с облегчающей быстротой?!
Но вернемея к вопросу о гордости, самолюбии и трудовой славе. Поговорим о духовной чистоте советского человека, об особенностях его души, о силах его, о любви к славе. Словом, о том, что называем мы чувством или сознанием своего личного «я» и общественного «мы».
Ткачихи шутя говорят: «Найти хорошего мужа легче, чем хорошую сменщицу». От выбора сменщицы действительно зависит очень многое в трудовой жизни ткачихи. Когда знаменитой ткачихе Клавдии Шишковой нужно было найти сменщицу, вся фабрика была взволнована в поисках кандидатуры. Назывались имена самых опытных, квалифицированных ткачих. Все понимали, что от качества сменщицы будет зависеть вся дальнейшая работа Шишковой. Неопытная, нерасторопная ткачиха может нарушить всю гармоническую настройку станков и, сдавая на ходу смену, может заставить Шишкову тратить много времени на приведение станков в порядок. Поэтому понятно, как остро обсуждался вопрос о сменщице.
А Шишкова выбрала себе в сменщицы молодую девушку, только что окончившую школу ФЗО, Дусю Самойлову. Шишковой говорили, что она себя загубит. И действительно, Шишкова, принимая станки после Самойловой, мучилась, чтобы привести их в надлежащий порядок, и от этого даже выработка несколько снизилась.
Но Шишкова упорствовала и не расставалась со своей неопытной сменщицей. И вот почему. Острым, проницательным глазом она подметила в Самойловой то, что раскрылось в ней самой сейчас со всей зрелостью, — особые приметы таланта, дарования ткачихи. И она решила вырастить из этого подростка сильного и самостоятельного, высокоодаренного мастера, виртуоза. Это был риск. И она платилась за него. Но, оставаясь после своей смены, настойчиво учила Самойлову тонкостям ткацкого искусства. Способности Самойловой под опытными руками Шишковой начали раскрываться, и вскоре она стала приближаться к показателям своей учительницы. Юная слава соревновалась со славой знаменитой ткачихи Клавдии Шишковой.
Но когда Клавдия Шишкова решила перейти на обслуживание 40 станков, Дуся Самойлова расплакалась. Она испугалась такого числа станков — ведь каждый дополнительный станок требует нового внимания, заботы, знаний, напряжения.
И тут бы, казалось, Шишкова могла недосягаемо опередить свою талантливую ученицу, сохранив от всяких посягательств знамя своей трудовой славы. Но Шишкова думала не о себе, не о своей личной славе, она думала о славе ткацкого подвига. II снова Шишкова остается после своей смены и учит Дусю Самойлову всему тому, чего достигла сама. Дуся Самойлова идет снова почти рядом со своей наставницей. И уже некоторые поговаривают о том, что счастье славы непрочно. А как тяжело добывалась эта слава Шишковой, вы уже знаете.
Стоя на трибуне, Клавдия Шишкова говорила:
— Товарищи! Это далось мне не легко, пришлось потрудиться немало. Но ведь перед нами поставлена великая задача — сделать нашу Родину еще сильнее, поднять наше хозяйство еще выше, дать народу больше товаров широкого потребления. Вот я и решила на своем посту всеми силами помочь нашей стране выполнять эту задачу. С первого дня второго года пятилетки я перешла на обслуживание 50 станков.
И, подняв глаза, словно видя что–то очень большое, она сказала тихо, проникновенно, как говорят, обращаясь только к одному человеку:
— Я даю здесь обещание справиться и с пятьюдесятью станками и ко дню выборов соткать не меньше 28 тысяч метров ткани.
Обращаясь к сидевшим в зале людям, она объяснила:
— Я, товарищи, беспартийная работница, но я считаю себя ученицей партии и, как советская работница–стахановка, уверенно говорю: дело, за которое взялся советский народ, будет выполнено!
В цехе, на том участке, где работают Клавдия Шишкова и Дуся Самойлова, висит сейчас красный транспарант: «Здесь на 50 станках работают лучшие ткачихи цеха Клавдия Шишкова и Дуся Самойлова. Слава передовым стахановкам!»
В ночь на третье февраля Клавдия Алексеевна Шишкова сдала до срока 28‑ю тысячу метров ткани.
Свое слово Родине она сдержала с честью.
1947 г.
НОВАТОРЫ И КОНСЕРВАТОРЫ
22 года назад на одну пз шахт Боково–Хрустальского рудника привезли новую американскую врубовую машину, которая за океаном получила всеобщее признание, как последнее достижение мировой горной техники.
Александр Сердюк, молодой русских! горняк, работавший помощником механика рудоуправления, с большим вниманием отнесся к заморской новинке.
Он с уважением, но взыскательно изучил машину и пришел к выводу, что она далеко не отвечает требованиям советскшг социалистической каменноугольнох! промышленности.
Американская врубовка подрезала уголь только от почвы пласта. Для того же, чтобы уголь отделить от массива и раздробить, нужно было проводить по старинке взрывные и ручные работы.
Пять лет Сердюк работал и создал такую машину, какой еще не было ни в Америке, ни в других странах.
Машина Сердюка не только подрезала уголь от почвы пласта, но и отрезала от массива. Это достигалось заменой на врубовой машине плоского бара изогнутым.
Развивая дальше свою идею, Сердюк пришел к конструкции угольного комбайна с кольцевым баром. Эта машина вырезала в пласте саморазваливающегося угля глыбу, которая, дробясь при своем падении, скатывалась вдоль забоя к месту погрузки.
Понятно, какое революционное значение имели этй машины в угольном деле. Они отвечали не только самым существенным интересам нашей экономики, но и в своем принципе соответствовали стремлению советского государства максимально облегчить труд рабочих под землей.
Но есть у нас новаторы и есть консерваторы. Последние приветливо сгибают свои, как говорили в старину, выи при виде всякого заграничного изделия и падменно задирают носы, когда их ставят перед оригинальным советским изобретением.
Вместо того чтобы дать возможность Сердюку широко испытать эту машину в производственных условиях, тау кие консерваторы, надев личину добрых нянек, решили не выпускать нелюбезное их сердцу детище из лабораторных яслей.
Все же была выпущена серия кольцевых и изогнутых баров Сердюка, но они были выпущены на базе маломощных врубовых машнп ГТК‑3, предназначенных для прямого бара. Это не позволило широко применять изогнутые бары в промышленности. Их удалось использовать только в тех шахтах с крутопадающими пластами, где был непрочный уголь. И даже в этих условиях из–за недостаточной мощности врубовки приходилось применять укороченный но сравнению с прямым изогнутый бар, что снижало его промышленный эффект.
Даже с этими недостатками комбайны Сердюка, проходя испытание в шахтах 2/12, имени Феликса Кона и в Ново–Мушкетове, дали выдающиеся результаты.
Месячная производительность забоя, где они применялись, была повышена в среднем с 3500 тонн до 5000 тонн.
Война прервала испытание комбайна в тот момент, когда он уже получил признание угольщиков.
В 1941 году в немецком горнотехническом журнале «Глюкауф» появилась статья, анализирующая состояние механизации угольной промышленности в Советском Союзе. В этой статье, разжигавшей бандитские аппетиты немецких промышленников, описывался быстрый рост угледобычи в Советском Союзе после первой мировой войны, а также развитие подземной механизации и в особенности в очистных работах. Говорнлось в статье и о том, что в русской горнорудной промышленности создано «определенное число собственных конструкций, часть которых представляет замечательное и оригинальное решение». Среди ряда советских горнорудных машин описывался комбайн Сердюка.