Годы огневые

После встречи с этим «землевладельцем» Рао сказал нам с суровой ноткой в голосе:

— Я не склонен ни приуменьшать, ни преувеличивать трудности, с которыми связано осуществление действительных аграрных преобразований. Реакционеры хотят сохранить феодальные порядки. Мы, деятели новой Индии, верим в свои силы, и мы должны одержать победу.

Англичане за время своего владычества сделали все для того, чтобы сковать развитие производительных сил страны. Они сохранили феодализм. Они душили ремесленное производство. Они истребляли голодом десятки миллионов индийцев. И в то же самое время развращали подачками господствующие классы. И до сих пор еще немало богатых и знатных держат своих крестьян в рабской покорности.

Мы снова вернулись на великолепную автостраду.

Над водой канала стояло дрожащее марево. Изможденные люди брали воду и уносили ее на головах в больших глиняных кувшинах. А сколько нужно таких кувшинов, чтобы полить один акр земли!

На берегу одного из притоков Ганга мы увидели плот. Он был сделан из крученых пучков водяных растений, обвязанных тонкими лианами. Поверхность плота покрыта слоем земли, разделанной на грядки.

Владелец этого плавучего поля подошел к нам, сложив приветственно перед лицом ладони. Длинные черные волосы падали на его плечи. Он угостил нас лепешкой, приготовленной из толченых семян водяного каштана и корней кувшинок. Такой вкус имеют, должно быть, прессованные опилки.

Очевидно, мы не смогли скрыть, что не привыкли питаться древесной пищей. Крестьянин улыбнулся и сказал, похлопав себя по животу:

— Это тело подвержено старости, болезням, печалям и бесчисленным страданиям. Это тело праведник должен покинуть с радостью. Но я не хочу его покидать! Я слышал, что крестьянам дадут землю. Я пришел к Гангу, чтобы умереть на его священных берегах. Но теперь я не хочу умирать. Я построил плот, насыпал на него землю и выращиваю на этом поле рис, чтобы было чем засеять землю, которую мне обещали дать.

Сгущались багряные сумерки, и почти мгновенно в небе появилась луна. Она была яркой, почти как солнце, только лишенное лучей.

Рао предложил:

— Я хотел, чтобы мы посетили еще одну деревню. Всего двадцать минут пути.

Мы ехали по равнине, освещениой луной. Из оврагов, заросших камышом, раздавался протяжный вой шакалов.

Перед нами лежало безводное русло реки, усеянное почти белыми от лунного света, гладко обточенными камнями. Они были словно кости некогда погибшего здесь гигантского существа. Из этих камней сотни крестьян строили сейчас поперек безводного русла плотину. Женщины носили на головах камни, придерживая их руками, словно сосуды, наполненные водой. Согбенные мужчины таскали камни в больших корзинах, опираясь на короткие палки. Огромные валуны они оплетали веревками и несли на бамбуковых шестах, изгибающихся от тяжести.

На каменном гребне плотины сидел человек и, держа менаду колен барабан, похожий на опрокинутый глиняный горшок, мерно стуча по нему длинными твердыми пальцами, пел, подняв сухое, темное лицо к небу:

Сияя гордой улыбкой, Рао торжественно заявил:

— Крестьяне объединились и решили построить водохранилище. Днем они работают на своих полях, а ночью па стройке.

— Значит, они строят водохранилище на своей земле?

— Это еще не уточнено. Здешнему помещику по закону о земельной реформе, принятому у нас в штате, полагалось оставить тридцать акров земли. Но он фиктивно передал излишки земли своим многочисленным родственникам, и юридически земля теперь принадлежит им.

Тяжелая медная луна висела в небе. Мы снова ехали вдоль берега канала, по которому текли воды Ганга. По обе стороны простирались исполинские тропические леса.

Какие могучие силы плодородия таит в себе эта земля! Каким изобилием может она одарить человека!

1955 г.

НА ЮГЕ ИНДИИ

Индийский декабрь — это не зима, конечно. Просто солнце чуть милосерднее, чем в другие месяцы. Но издали в это все–таки трудно поверить, и поэтому из Москвы мы вылетели застегнутые на все пуговицы наших осенних пальто.

Мы — это доктор педагогических наук Е. Соловьева, хирург А. Даиров и я, литератор. Наша «тройка» — гости Индо–Советского культурного общества. За семь часов ночного полета ТУ‑114 домчал нас до Дели.

Мы были еще ошеломлены чудом своего стремительного перемещения, когда на наши драповые плечи легли влажные гирлянды из роз, возложенные руками активистов общества. Тут же, на аэродроме, мы получили точно и деловито составленную программу нашего пребывания в стране.

Наш маршрут — юяшые штаты Индии. Мы прочитали предложенную нагл программу и убедились, что она насыщена встречами, митингами, беседами, конференциями. В этом смысле она была почти совершенной и несомненно свидетельствовала об огромпом интересе индийской общественности к тем областяхм творческой деятельности советских людей, которые мы представляли. Но у нас была и своя неутоленная жажда познания Индии, ее красот и древних памятников. И вот для них в этой совершенной программе почти не оставалось места.

Ну что ж, пришлось пожертвовать возможностью изучить памятники прошлого Индии. Взамен, однако, мы получили возможность увидеть черты новой Индии.

В поездке у меня по сравнению с моими спутниками было одно преимущество. Девять лет назад я уже побывал в Индии. Новая встреча с этой страной была столь же братской и теплой, что и в первый раз. Но я без труда обнаружил, что индийская общественность знает жизнь Советского Союза гораздо лучше, чем раньше. В этом мы увидели значительную долю просветительного труда членов общества, их неутомимую благородную деятельность.

…Хирург А. Даиров — казах, спокойный, обычно немногословный человек. Когда он переступал порог медицинских учреждений Индии, то становился неузнаваем. Он охотно рассказывал своим индийским коллегам не только о постановке здравоохранения в своей республике, но и во всем Союзе. Он подробно делился собственным опытом уникальных операций на сердце с применением новой, совершенной аппаратуры, созданной нашими учеными.

Слушая эти беседы, я думал о том, что советская политика дружбы между народами очень часто раскрывается сейчас и в таком священном деле, как спасение жизни людей. И я вспоминал рассказ командира нашего самолета, который незадолго до нашего рейса доставил в Индию бесценный груз, состоящий из миллиона доз различных противоэпидемических сывороток — безвозмездный дар Советского государства.

Советский медик Даиров здесь, в Индии, осматривал и диагностировал многих тяжелобольных. Иногда он возвращался в гостиницу из больницы поздно вечером. Ложась под москитную сетку, он долго не мог заснуть, ворочался, потом вдруг начинал рассказывать о своих новых пациентах. Их судьба, их здоровье волновали его так же, как состояние его больных в Алма–Ате.

А доктор педагогических наук Е. Соловьева? Она посещала колледжи, встречалась с учителями, проводили долгие беседы о психологии ребенка, о педагогике, делала сообщения в самых различных, но в равной степени пытливых аудиториях о постановке народного образования в нашей стране. И все это время я наблюдал в ней такую заинтересованность, будто Е. Соловьева персонально отвечает за воспитание юных индийских граждан.

Когда Е. Соловьева делилась с индийскими учителями собственным педагогическим опытом, блокноты их покрывались торопливыми записями; я думал: «Ну что же, древние памятники Индии мы рассмотрели на репродукциях, почитаем о них еще раз в книгах, зато нам довелось заглянуть в лицо новой Индии».