Годы огневые

Что же служит источником уважения простого народа Индии к нам, советским людям?

Во многих городах Индии тысячи людей приходили на митинги, организованные Индо–Советским культурным обществом. Народные поэты–импровизаторы пели на этих митингах песни, посвященные Советской стране. Светочем мира называли они ее. Солнцем, дарующим свои лучи дружбы всем народам мира. Они называли ее совестью мира, его светлой надеждой.

Это было в Канпуре на огромной площади, тесно заполненной людьми, при свете бензиновых факелов; под яростными лучами солнца в Сахаранпуре; в священных городах Индии Хардваре и Бенаресе, на берегах священного для индусов Ганга.

В Хардваре, в древнем здании, примыкающем к храму, собралось больше тысячи людей, чтобы выслушать рассказ советского человека о его стране. Меня посадили на возвышение, и я рассказал о том, как в единой братской семье живут народы всех национальностей Советского Союза. Когда я кончил говорить, встал старейший из присутствовавших на этом собрании и сказал:

— Из всех вер, которые существуют на земле, самая справедливая та, которая учит любви к человеку, любви одного народа к другому. Пусть будет благословенна эта справедливость, воцарившаяся на советской земле.

В Бомбее я познакомился с поэтом–рабочим Аннабхау Сатхе, автором баллады о Сталинградской битве, написанной им в 1943 году.

Сатхе играет на гармониуме в бродячей труппе народного театра. Таких трупп народного театра существует в Индии десятки тысяч. Актеры их переходят из деревни в деревню, собирая на свои спектакли, происходящие под открытым небом, одновременно по 25 тысяч человек. Произведения, которые они исполняют, большей частью злободневны и отличаются большой политической остротой; это не всегда нравится тем, кто считает, что политика не должна быть предметом поэзии, особенно обращенной к народу.

Однажды Сатхе сиел мне «Песню бурлаков Ганга». По мотиву она напоминала «Дубинушку». Вот некоторые строфы этой песни, которые я смог записать:

Кончив петь, Сатхе долго сидел неподвижно, устремив глаза вдаль, где сонно плескалась сизая вода залива. Потом он сказал мне:

— Я хочу написать поэму о двух великих реках — Ганге и Волге. И хотя воды их никогда не коснутся друг друга, я хочу увидеть на Ганге то, что существует на Волге, — великие сооружения, которые даруют ток машинам и дают воду крестьянским полям. Я хочу посвятить эту поэму вашим людям, которые помогут нам строить металлургический завод.

В Калькутте я посетил замечательного художника Индии Атула Боса. Он показал мне свою картину, написанную в 1943 году. На ней была изображена женщина, давшая жизнь ребенку и умершая от голода. Она лежала на земле, а вокруг пышно цвели тропические деревья дивной красоты.

— Я хотел, — сказал Атул Бос, — в этой картине показать сказочное богатство нашей земли и ужасающее горе народа, находившегося под гнетом английских колонизаторов. Я хотел также сказать, что народ бессмертен и он рождает героев.

Потом, отвернувшись от картины, он произнес с волнением:

— Я видел картины советских художников. И хотя я не нашел во многих из них каких–либо поразительных приемов живописи, они поразили меня ощущением богатства природы, ставшей достоянием человека, и эта гармония переполнила восторгом мое сердце. Я бы хотел, чтобы будущие молодые художники Индии создали картины, проникнутые такой гармонией…

Я хранил у себя, как реликвию, половину старинной монеты, подаренную мне рабочим Калькутты, который, передавая ее, сказал:

— Отдайте эту половину монеты у себя на родине такому же рабочему, как и я, и скажите ему, что я верю, что мой сын или внук встретятся когда–нибудь с его сыном или внуком и они сложат разрубленную монету.

Я храню записи стихов индийских поэтов из народа, обращенных к советским людям. Вот строфы, написанные поэтом из Сахаранпура:

— Вы приехали с посланием дружбы, вы привезли дыхание новой весны. Существуют силы, которые хотят разрушить мир. Сотни садов уже погибли. Дружба народов заставит развести сады. Люди объединились. Звезды шлют нам счастье. Рождается новая эра.

В Канпуре группа рабочих кожевенной фабрики пригласила меня посетить небольшой парк, расположенный в рабочем районе. В этом парке не было ничего примечательного. Я побродил по его дорожкам, обсаженным невысоким кустарником, и когда уже шел к выходу, один из рабочих отломил ветку от кустарника и протянул ее мне. Я решил, что кустарник обладает каким–нибудь особенным ароматом и, поднеся к лицу, понюхал. Но она ничем не пахла, эта зеленая ветвь, теплая от горячего солнца. Тогда рабочий прикоснулся губами к зеленой ветви и сказал взволнованно:

— Этот парк мы назвали именем Ленина. Когда–нибудь здесь будут расти самые красивые деревья, собранные со всей Индии.

Эта ветвь кустарника, взращенная руками рабочих города Канпура в парке имени Ленина, простая, скромная, с золотистой каплей смолы на месте излома стебля, стала для нас драгоценным даром любви одного народа к другому народу.

Мы приехали в Дэра–Дун, небольшой городок, расположенный в предгорьях Гималаев. В предместьях этого города находится знаменитый Индийский лесной институт. Его зеленые насаждения занимают площадь в четыреста гектаров. Это один из крупнейших лесных институтов мира.

С достопримечательностями Дэра–Дуна нас знакомил активист Индо–Советского культурного общества, правительственный подрядчик, господин Делин Сингх, седовласый почтенный старик, коренастый, широкоплечий, с головой, обернутой в розовую чалму, удивительно подвижный для своих восьмидесяти лет.

Но самое поразительное для нас было то, что господин Делин Сингх говорил по–русски.

В 1905 году он повез в Россию черный перец, индиго, шкуры, шерсть, сухие фрукты и фисташки. Восемь лет торговал он там.

Медленно, упорно, настойчиво вспоминая забытые слова, Делин Сингх говорил:

— Торговать надо. Дружить надо. Я в Россию на верблюдах ходил. Далекий путь. Хорошо торговал. — Потом, помедлив, он произнес задумчиво и задушевно: — Закрою глаза, народ ваш вижу, брат–народ.

И когда мы ночью возвращались из Дэра–Дуна в Дели, я смотрел сквозь открытые двери вагона на покрытые тьмою, узорно резные купы диковинных тропических деревьев, сквозь которые поблескивали черными зеркалами рисовые поля, и думал о том, из каких бесчисленных и разнообразных источников рождается эта великая чистая река любви индийского народа к нашему народу и как сладко ощущать эту любовь, быть верным ей, служить ей и делать все, чтобы она была бессмертной.

1955 г.

НОВАЯ ЭРА В ИСТОРИИ ИНДИИ

Шесть лет назад, 26 января 1950 года, в обстановке громадного подъема национально–освободительного движения Индия была провозглашена республикой.

С тех пор, несмотря на короткий срок, молодая республика достигла значительных успехов в укреплении экономической независимости, в подъеме национальной культуры. Выйдя на международную арену, республика внесла ценный вклад в дело мира и сотрудничества между странами. Свободная Индия проявила больше самостоятельности в своей внешней политике, чем иные европейские великие державы.

Эпоха колониального угнетения народов Индии теперь стала достоянием истории. Джавахарлал Неру в книге «Открытие Индии» писал: «Мы, в Индии, узнали расизм во всех его формах с самого начала английского владычества. Вся идеология этого владычества была идеологией «народа господ» и господствующей расы, и структура правительства была основана на ней; идея господствующей расы заложена в империализме».

Борьба лучших сынов Индии против поработителей вписана в героическую летопись освободительной борьбы народов. Так, в 1857–1859 годах вся Индия была охвачена могучим народным восстанием против колонизаторов. Это восстание потрясло самые основы британского господства. Народное национально–освободительное движение оказало решающее влияние на общественную и политическую жизнь Индии.