Страница 105 из 131
Я сказал, что видел в Софии здание советского посольства. Оно пустое, но болгары украсили его снаружи гирляндами.
— Мы, — снова заговорил Димитров особенным тоном, — мы, то есть болгары и Советский Союз, теперь… — он соединил обе руки переплетенными пальцами. — Исполнились чаяния наших народов.
Я рассказал, что шофер грузового «студебеккера», на котором мы пробирались по Болгарии, так высказался о болгарском языке: «Не то они ио–русски разучились, не то мы стародавний свой язык позабыли».
Димитров смеялся весело, задорно, раскачиваясь на стуле.
Я говорил о том, как в Софии был приглашен на встречу с регентом царя, а регепт оказался старым коммунистом, известным философом–марксистом Тодором Павловым. Потом вспомнил, что видел коммунистов, только что выпущенных из фашистской тюрьмы. Однако многих немцы перед бегством успели расстрелять. Георгий Михайлович, склонившись в задумчивости, курил. По его лицу скользили тени табачного дыма. Он вздохнул печально:
— Да, много изумительных людей погибло в фашистских застенках.
Я рассказал, как болгарский народ громил немецкие комендатуры, арестовывал предателей. Как спускались с гор в долины партизанские отряды. Рассказал и о литературном вечере в Софии в полуподвальном этаже отеля «Болгария». На всех других этажах в окнах не было стекол. Выступали поэты, прозаики. Выступил и я.
Никогда не забуду я радостно светящееся в серых предрассветных сумерках лицо Георгия Димитрова. Он перечислял имена болгарских писателей, названия произведений, декламировал стихи. Он был несказанно счастлив, когда я подтверждал, что такого–то и такого–то писателя видел на этом вечере, что они вместе с народом.
Я понял, как трепетно сильно любит их Георгий Димитров, как дорожит преданностью болгарской интеллигенции народному делу.
А за окном все светлело и светлело. Но даже пепельный рассвет не мог погасить блеск глаз Георгия Димитрова, смирить живость его движений или уменьшить его неутолимую жадность ко всему увиденному мною в Болгарии. И как–то получилось так, что уже не я рассказывал о Болгарии, а Георгий Михайлович. Он вдохновенно говорил о героических борцах болгарского народа, о его культуре, о будущем своей родины. Говорил так увлеченно, что я подумал: «Не только из ненависти к фашизму была выкована могучая духовная несокрушимость коммуниста Георгия Димитрова. Она была собрана также из самого нежного материала на земле, столь же непреоборимого, — из сыновней любви к своему народу».
Георгий Димитров так сказал о будущем Болгарии:
— Придет время, и Болгария внесет свой большой вклад в общесоциалистическую сокровищницу культуры. Русский парод и народ болгарский станут братьями и по коммунизму.
Я пожал на прощанье руку Георгию Михайловичу. Он спросил:
— Приедешь?
Я ответил:
— После Берлина, в штатском.
Рука у него была сильная, твердая и теплая.
1944 г.
В БОЛГАРСКОЙ ДЕРЕВНЕ
Каждый воскресный день, будь вы в Софии или Варне, в Пловдиве или Павликени, в Тырнове или Старой–Загоре, в любом городе Болгарии вы смогли бы видеть то особое, что является характерной чертой в жизни молодой народной республики. Вы могли бы увидеть, как тысячи людей почти одновременно выходят из своих домов в предрассветный час и, одетые далеко не празднично, отправляются к вокзалам или на площади, где их ждут автобусы, грузовики, подводы или высокие, ярко расписанные тачанки. Здесь профессора и сапожники, врачи и плотники, кузнецы и учителя гимназий, кустари, ремесленники, чиновники, общественные деятели, рабочие шелкопрядильных, табачных, винодельческих предприятий, ткачи и металлисты, углекопы и электрики, словом, представители всех слоев трудящихся города. И все эти люди с веселым оживлением идут по улицам, потом разъезжаются в разные концы области, по уездам и деревням.
Не для отдыха на лоне природы едут граждане новой Болгарии в деревни. В воскресные дни они братски, безвозмездно отдают крестьянам свои знания, свой опыт, свое умение.
Этот обычай вошел в жизнь болгарского народа три года тому назад. Он служит ярким выражением единства трудового болгарского народа, единства его интересов, его целеустремленности и желания отдать все силы укреплению своего народного государства.
В 1945 году в Болгарии существовали 7500 культурно–технических добровольных трудовых бригад, которые регулярно, каждое воскресенье выезжали помогать разоренным селам и деревням. В бригадах участвовали 250 тысяч жителей разных городов. Л за первую половину 1947 года число бригад возросло до 32 143 и в них работало уже 2 942 504 человека. Во время уборки этого года бригады собрали урожай с 15 560 гектаров, создали огромное количество оросительных каналов, вынув 1035 311 кубометров грунта, чинили сельскохозяйственный инвентарь, электрифицировали десятки сел, отремонтировали тысячи и построили сотни новых зданий в деревне. Значение трудовой помощи города для болгарской деревни огромно. Но не только в этом смысле ее великое значение.
Много лет Болгария была в зависимости от иноземных государств. Проводя свою грабительскую политику, колонизаторы и их прислужники в числе других разбойничьих приемов использовали провокаторский метод натравливания крестьян на трудящихся города. Промышленность находилась в руках иностранцев, все изделия продавались но баснословно высоким ценам. Но стоило крестьянам надбавить цены на хлеб, как стоимость промышленных товаров мгновенно еще возрастала, а маклеры, обслуживающие иностранные монополии, переставали покупать сельскохозяйственную продукцию. Крестьяне разорялись, рабочие голодали. Правптельство с помощью антинародных партий вело пропаганду в деревне, убеждая крестьян, что в их бедствиях виноваты рабочие, которые требуют повысить заработную плату, а рабочим объясняли, что они голодают по вине крестьян, которые хотят обогащаться.
Коммунистическая партия Болгарии делала все, чтобы разъяснить народу, кто является истинными его врагами, она объединяла и организовывала рабочих и крестьян на открытую борьбу против поработителей, Но в период военно–фашистской диктатуры Цанкова, коммунистическая партия ушла в подполье, левые элементы народных демократических партий разгромлены, а другие партии перешли целиком на службу к фашистским диктаторам и их руководителям — английским империалистам.
Болгарский народ был принесен в жертву. 100 тысяч безработных скитались по городам. Нищая деревня иод бремепем налогов и ничтожных цен на хлеб попала в кабалу к ростовщикам, бравшим до 300 процентов годовых. После того как правители Болгарии перепродали страну германским фашистам, жизнь болгарского народа стала ещ* более невыносимой. Народ погибал.
Советская Армия спасла Болгарию. Народное правительство Болгарской республики приступило к созиданию, призвав народ к единству для борьбы за свою жизнь, национальную независимость и свободу. Но те партии, которые раньше служили английским империалистам, потом немецким фашистам, ныне, найдя себе покровителей за Атлантическим океаном, назвали себя оппозицией и приступили к разрушительной работе, действуя уже известными провокационными методами. Используя двухлетний тяжелый неурожай, разорение страны, они пытались уговорить крестьян не продавать свой хлеб трудящимся города, пока не будет в достаточном количестве товаров. Оппозиция хотела столкнуть рабочих и крестьян Болгарии. Из этого ничего не вышло. Ее замыслы были разоблачены, и оппозиция разгромлена.
Крестьяне повезли свой хлеб в город. Рабочие самоотверженным, героическим трудом восстановили промышленные предприятия, вырабатывающие необходимые для деревни товары.
Но не только это способствовало повороту крестьянства к городу. Крестьяне воочию убедились, что вся политическая и экономическая программа Отечественного фронта направлена на то, чтобы создать еще невиданные условия для процветания сельского хозяйства Болгарии. Народная республика через систему байкового кредита, через кооперацию бросила значительные средства для мощного развития всего сельского хозяйства страны. Болгарское крестьянство за эти три года проделало огромный путь в своем политическом самосознании и с верой, с энтузиазмом приступило к реализации народнохозяйственного плана, намеченного правительством Отечественного фронта.