Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 26

– Наола тоже умеет.

– Наола вообще странная штучка. С ней надо быть осторожнее.

– То же самое она сказала и про тебя.

– Почему?

– Потому что когда ты пьяный орал песни, банши тебе подпевали.

– Ничего странного, это были очень веселые песни, – тут Шарскун остановился и прислушался: – Т-с-с-с! Кто-то идет.

Спутники спрятались за угол здания и притихли. Через несколько минут мимо них проковыляла старушка с охапкой дров в руках. Они, стараясь не издавать никаких звуков, выглянули из-за угла ей вслед. Старушка добралась до перекрестка и намеревалась было зайти по ступенькам в один из домов, как зацепилась за кованый порог, пошатнулась и выпустила из рук дрова. Поленья раскатились по всему перекрестку. Старушка нагнулась и принялась на ощупь искать потерянные дрова. Судя по ее движениям, она была слепая.

– Пойдем поможем, – шепотом предложил Сергей.

– Ни за что, – ужаснулся скейвен, – в Прааге никто давно не живет. Я тебе говорил – все погибли.

– Значит, не все, – сам того не понимая, отчего-то заупрямился молодой человек, и пока Шарскун находился в замешательстве, вышел и обратился к женщине: – Может, я вам помогу?

Старушка вздрогнула от звука его голоса, но скоро успокоилась и ответила:

– Если можно, добрый мальчик.

– «Добрый мальчик», – зло прошипел на ухо Сергею Шарскун, – это может оказаться оборотень или еще чего похуже.

– Да пошел ты! – отмахнулся от него Второй и принялся собирать разбросанные поленья.

– Ты друг моего сына? – спросила слепая женщина и, не дождавшись ответа, сообщила: – Его пока нет.

– Нет, я мимо шел, – сказал Сергей, занося за ней в дом дрова. – А кто ваш сын?

– Симбо, – ответила старушка, – он все время на службе. Он библиотекарь. Скоро он придет. Он обещал принести молоко. Каша без молока пресная. Не говорите, что я выходила одна за дровами. Я его берегу, у него столько работы!

– Не скажу! – пообещал Второй, оглядываясь вокруг.

Помещение внутри на удивление выглядело довольно ухоженным. Горел очаг. На столе стояла серебряная посуда, на полках покоились какие-то съестные припасы в мешках. И на всем этом красовался один и тот же символ – что-то вроде зигзага со звездой посередине.

– Вы хотите есть? – спросила женщина, присаживаясь на скамью у стола.

Сергей оглянулся, увидел перекошенную от ужаса морду скейвена и отказался:

– Нет, я недавно поел. Я пойду, иначе меня будут ругать товарищи по работе.

– Спасибо тебе, добрый мальчик, приходи вечером, я тебя угощу вкусной кашей, – поблагодарила его старушка.

– Обязательно зайду, – пообещал Сергей и вышел из дома. Как только он оказался на улице, Шарскун крепко схватил его за руку и быстро потащил прочь. Только оказавшись на приличном расстоянии от дома, он прижал обеими лапами своего спутника к стене и зашипел на него:

– Ты очень глупый, очень глупый человек! Плохой товарищ по работе!

– Чего ты так напрягся-то?! – не понял тот. – Хорошая женщина. Больная. Чем она тебе не угодила?

– У нее везде знаки Тзинча! – зловеще объяснил ему крыс. – У нее на груди медальон со знаком Тзинча, поэтому ее здесь никто и не трогает. Все боятся Тзинча!

– Какого Тзинча? – не понял Сергей. – Фамилия сына такая?

– Клянусь Рогатой Крысой – ты самый глупый человек на этом свете, – наконец отпустил его скейвен. – Тзинч – главный бог Хаоса, страшнее него нет.

– Да ладно тебе, – попробовал его успокоить Второй. – Твой Зинч и Тзич нам только спасибо скажет, что его маме помогли. Она меня вечером на кашу приглашала.

– О нет! – опять глухо простонал Шарскун, схватил своего спутника за руку, потащил куда-то в подворотню, за грудой полусгнивших ящиков повалил на землю и зажал лапой рот. Тут и сам Сергей заметил, что на улице быстро стемнело, и под порывом ветра по мостовой взметнулись листья. Потом раздался раскат грома. Что-то большое двигалось по направлению к ним. Наконец он увидел самое странное существо, которое может себе представить человеческий рассудок. Дикая помесь птицы, паука и еще пары несовместимых существ шагало мимо них в сторону дома старушки. Поравнявшись с подворотней, в которой притаились напуганные спутники, существо остановилось, скрестило свои полукрылья-полуклешни и во мгновение ока превратилось в мужчину средних лет и плотного телосложения в длинном оранжевом камзоле. Впрочем, камзол только секунду был оранжевым, через мгновение зеленый окрас сменился бирюзой, потом золотом. Существо пригладило руками темные волосы и направилось дальше.

– Сейчас он дойдет до старухи, а та ему расскажет о «добром мальчике» – и нам конец, – прошептал оцепеневший скейвен.

– Тогда бежим?! – предложил Сергей.

– Очень, очень, – согласился крыс, и они со всех ног помчались к городскому рынку.

– Ищи дверь с двумя железными сапогами, – на ходу приказал Шарскун, когда они домчались до рыночной площади.

Сергей огляделся и, на свое счастье, тут же обнаружил дверь, над которой, позвякивая на ветру, висели два металлических листа, вырезанных в виде сапог.

– Вон она, – показал своему обезумевшему спутнику Второй.

– Быстро, быстро! – взвизгнул скейвен и бросился к двери.

Вломившись в дом, он тут же вышиб какую-то дверь и побежал по лестнице вниз. Сергей едва поспевал за ним. Лестница заканчивалась помещением, уставленным огромными бочками.

– Так, так, так! – приговаривая, перебегал от бочки к бочке Шарскун. Наконец он нашел, что искал, и повернул кран бочки. Бочка беззвучно отъехала в сторону, открывая круглый лаз.

– Туда! – крикнул скейвен и первым нырнул в темное отверстие. Сергею не оставалось ничего другого, как последовать за ним. И они заскользили в темноте по винтообразному желобу куда-то вниз. Через несколько минут беспрерывного кружения их выбросило на кучу угля. Шарскун поднялся на ноги первым и в два прыжка очутился у механизма, отдаленно напоминающего грузовую вагонетку.

– Быстро, быстро! – не прекращая паниковать, он защелкал какими-то тумблерами. – Садись.

Сергей забрался внутрь вагонетки, скейвен прыгнул за ним, и диковинное передвижное средство, быстро набирая скорость, покатилось куда-то по единственной рельсе.

Только проехав, по примерным расчетам молодого человека, не менее пяти километров от места старта, Шарскун успокоился и сделал глубокий выдох.

– Прости, я не знал, что это так опасно, – извинился Сергей. – Это действительно так опасно?

– Это в миллионы раз опасней, чем ты можешь себе представить! – завизжал скейвен, потом все-таки успокоился и ответил: – Этот Тзинч – бог изменения. Это он уничтожил Прааг и еще много других городов. Он страшный! Мы чудом ушли.

– Боюсь тебя разочаровывать, – задумчиво глядя назад, сказал Сергей, – но, кажется, мы еще не совсем ушли.

Шарскун взглянул туда же и обнаружил, что в нескольких десятках метров от них рельс, по которому двигалась вагонетка, искрясь, стремительно тлел, словно бикфордов шнур.

– Прыгаем! – крикнул крыс и действительно сиганул из вагонетки вниз.

– Блин! – только и смог сказать Сергей, сжимая левой рукой свой посох и прыгая за скейвеном.

Благо оказалось невысоко, и друзья приземлились на влажный песок. Неподалеку раздался оглушительный взрыв.

Неизвестно, сколько еще прошло времени, пока Второй нашел в себе силы спросить:

– Ты жив, дружище?

– Почти, – вздохнул, вставая с песка Шарскун. – Я меч потерял! И очень устал бояться.

– И не говори! Теперь как доберемся до места?

– Здесь много перекрестных тоннелей, может быть, в них есть хладнокровные.

– Хладнокровные?!

– Это как лошади, только не такие тощие. Воспользуешься своими возможностями еще разок.

– Ес, – с помощью посоха поднимаясь на ноги, согласился Сергей.

Двигаясь вслед за Шарскуном, Второй по привычке впал в мечтательное настроение. «Наола! – звучало у него в голове, – Наола! 90, 60 на 90. Нет, на 80. Два дракона, тролль с книжкой, волки-людоеды и папа, судя по всему, психопат – неплохое приданое для человека с неопределенным мировоззрением и склонностью к алкоголизму. Интересно, до какой степени близости они дошли с Ракартхом! Если это только идеология, тогда все в порядке. У меня есть знакомые фашисты, национал-большевики и гринписовцы. Их частная жизнь не интересует. Будем молиться, чтобы она оказалась жертвой каких-нибудь убеждений. Даешь фанатизм – лекарство от одиночества! С другой стороны, зачем ей безвольный, аморальный типчик, вроде меня? С другой стороны, такие это и любят. С другой стороны, будет мной крутить. С другой стороны, я Древнейший. С другой стороны, как выяснилось, это большой геморрой. С другой стороны, по-моему, я действительно уже влюбился, и все предыдущие соображения не имеют смысла. Тогда надо выработать тактику. Что может любить такая девушка? Все что угодно. Один ноль в мою пользу. Да, но она любит всех этих уродов. Один один. Хотя я тоже урод в своем роде. Два один».