Страница 9 из 16
– Огонь, ну и что? – возмущенно спросил он.
– Тише! Это огонь не в доме. Костер.
– Да что из этого?
– Подумай, кому понадобилось посреди деревни ночью раскладывать костер.
– Мало ли… Чего ты разволновался?
– Проклятье! Далеко! Не разобрать, – юноша напряженно вглядывался во мрак.
Рувим шумно вздохнул. «И из-за чего сыр-бор!» – пробормотал он.
Миновав очередное облако, луна засеребрилась в небесах, скудно освещая долину. Иуда отпрянул и сильнее вжался в землю.
– Что там?
– Я готов поклясться, это отблески на доспехах легионеров. Посмотри сам.
Не переставая ворчать, Рувим снова взглянул вниз.
– Как ты что-то видишь в такой темноте?
– Вижу. Я уверен, это римляне развели костер – какой иудей по своей воле впустит их в дом, а ночь холодная.
– Это точно, – согласился старший, зябко съежившись. – Я бы тоже не прочь согреться.
– Судя по игре света, их там человек десять. Это только те, которых мы видим, – продолжал юноша, не обратив внимания на его слова. – Что будем делать?
Рувим задумался.
– Во всяком случае, здесь торчать смысла нет, – ответил он после паузы. – Надо спуститься и затаиться до рассвета где-нибудь с другой стороны холма. А на заре осмотримся еще раз и тогда разберемся.
– Ладно. Только надо перехватить Товию и Симона, чтобы они не сунулись в деревню.
– Давай спустимся, и я пойду встречу их.
– Почему ты?
– Я лучше знаю эти места.
Иуда только усмехнулся и начал спускаться с холма.
Луна неторопливо ушла с небосклона. Иуда и трое его товарищей сидели в маленькой расселине, образованной двумя выступами породы, кое-как заслонявшими от пронзительного ветра. Мужчины спали. Расслабленно откинувшись на большой валун, юноша отрешенно разглядывал восточный край неба, где едва разгоралась заря. Восход занимался трудно, но его краски были яркими и грозными, как обычно в месяце шват[26].
С первыми лучами солнца пришел рассветный холод. Но Иуда улыбнулся новому дню, не обращая внимания на то, как стынет тело под легкой одеждой. За девять месяцев он успел привыкнуть к такой жизни: опасностям, каждодневным тренировкам, единственному, уже порядком обветшавшему хитону, ночному холоду, долгим переходам. Прежние привычки к дорогим вещам, хорошему вину, длительным неспешным беседам почти забылись. Он был доволен, ощущал свою ценность, его хвалили старейшины и старшие товарищи, доверяли серьезные дела. Новая жизнь была наполнена смыслом и делом.
С такими мыслями Иуда задремал. Краешек солнца показался из-за горизонта, озаряя его спокойное лицо. Торопливые лучи добрались до ножа, висевшего на груди, ухоженная сталь нестерпимо заиграла ало-оранжевыми бликами. Иуда спал, не обращая внимания на буйство света.
Вдруг он вздрогнул, открыл глаза. Вокруг по-прежнему было тихо. Но Иуда резко поднялся. «Господи! Сколько же можно? Полгода прошло!» – тихо посетовал он в небеса. Снова снилось лицо человека, которого он убил при испытании кровью. Это был зажиточный землевладелец из Лода[27]. Натан говорил, во время войны Иуды Гавалонита[28] он выдал их отряд римлянам, более сотни человек погибли, сам старейшина чудом спасся только потому, что римляне сочли его, израненного, истекающего кровью, мертвым. За предательство человек получил от поработителей вознаграждение, с которого началось его богатство. Иуда очень четко помнил, как проник во двор дома, как закричал маленький сын богача, а тот сжался в комок и замер, посерев от ужаса, помнил, как железным голосом произнес обвинение и приговор братства и недрогнувшей рукой вонзил нож в грудь землевладельца. Потом был одуряющий запах крови, от которой руки и клинок стали липкими и теплыми, плач мальчика и окрик Товии, вернувший его к действительности.
Иуду передернуло от воспоминаний. Он оглядел товарищей, осторожно тронул Товию за плечо. Тот моментально проснулся. – Что такое?!
– Вставать пора, Товия. Рассвело.
Двое остальных тоже были уже на ногах. Мужчины взглянули друг на друга.
– Пора, – коротко сказал галилеянин. – Господь ждет от нас избавления последнего потомка Маккавеев[29] от рук нечестивцев.
Все молча кивнули.
– Надо кому-то пойти вперед на разведку.
– Наверно опять мне, – предложил Рувим. Товия не склонен был возражать.
– Нет, при свете дня я сделаю это лучше, – заметил Иуда.
– Почему?
– Посуди сам.
Товия понял – он оглядел массивную неуклюжую фигуру Рувима, рядом с которым невысокий, худощавый Иуда казался мальчишкой, и невольно улыбнулся.
– Он прав, Рувим – от тебя много шума. Хевронец обижено засопел. Юноша примиряюще улыбнулся.
– Нам понадобится вся твоя сила, Рувим. Готовься к битве. Встретимся, где договорились? – обернулся он к Товии.
– Да. Иди. Только осторожней, прошу тебя.
С воинственным кличем Симон устремился вперед. У Иуды вырвалось проклятие. Они с Товией бросились вслед за идумеем[30], а с другой стороны дороги уже подбегал Рувим.
Римляне немедленно сомкнули кольцо стражи вокруг пленника, ощетинились копьями. Симон схватился с ближайшим стражником, повалил, они покатились по земле. Товия, выхватив меч, набросился на другого.
Иуда, сделав кульбит, подкатился в ноги к декуриону[31] и ударил клинком снизу туда, где кончается панцирь. Легионер упал и забился в предсмертных судорогах. На юношу, не успевшего подняться, набросился еще один.
Рядом оказался Рувим, он обрушил огромную дубину на голову солдату, римлянин рухнул, словно подкошенный. Иуда вскочил, выхватил из рук упавшего меч и поспешил на помощь к Товии, которого теснили сразу двое. Ближайший обернулся к нему, отразил первый яростный натиск. Они схватились. Отбивая очередной удар, Иуда отпрыгнул в сторону и, на мгновение оказавшись позади противника, ударил его мечом по шее.
Получив секундную передышку, он огляделся. Симон расправлялся уже со вторым противником, Товия ловко фехтовал со своим визави, Рувим, завладев щитом, обрушивал его на головы легионеров. Иуда кинулся к Овиду, одним ударом разрубил веревки, отдал меч.
Солдаты теснили их. Сбившись в кучу, зелоты отступили к окраине селения. Врагов было слишком много – не меньше двенадцати. Их прижали к стене. Жители Каны, сгрудившись в стороне, наблюдали, чем кончится дело, и помогать не рвались.
– Проклятие! – вырвалось у Товии, когда он пересчитал легионеров.
– И я о том же, – спокойно ответил Иуда. – Придумал, как выбраться?
– Издеваешься?
– Интересуюсь.
Пятеро мужчин замерли перед сомкнутым строем легионеров, давая себе передышку. Римляне тоже остановились, ожидая, может быть, что безумцы предпочтут сдаться.
Вдруг Рувим, отдав уже изрядно помятый щит Товии, схватил громадное бревно, лежащее неподалеку, и со страшным криком швырнул его в середину строя. Четверо солдат упало. Возникла куча-мала, в которой барахтались ошеломленные легионеры. Воспользовавшись их замешательством, остальные кинулись в бой. Безоружный Рувим, словно обезумев, бросился на ближайшего солдата и тут же был пронзен мечом. Но падая, он придавил убийцу своим телом, римлянин на время выбыл из строя.
Против Иуды оказалось сразу трое. Юноша ловкой подсечкой сбил с ног одного и, прежде чем легионер успел опомниться, ударил его в грудь. Римлянин затих. Иуда выхватил из его руки меч, повернулся и кинулся бежать. На миг он увидел налившиеся кровью глаза Симона. Легионеры бросились за ним. Пробежав шагов двадцать, Иуда резко остановился и молниеносным выпадом ударил первого из подоспевших. Римлянин на бегу не успел закрыться щитом и упал с распоротым горлом. Второй остановился и медленно пошел на него. У Иуды деревенели руки, глаза застилал пот. Чувствуя, что сил почти не осталось, юноша стиснул зубы и отчаянно ударил с такой яростью, что меч сломался у самой рукояти, а щит легионера раскололся. Римлянин с рычанием отбросил обломки, прыгнул на него, повалил. Они катались в пыли, стараясь задушить друг друга. Вдруг перед глазами юноши возник Товия, и легионер рухнул на него всей массой, пронзенный ударом в спину.
26
Месяц еврейского года, соответствующий январю – февралю и зодиакальному Водолею.
27
Лод (Луд или Лидда) – древний город юго-восточнее Тель-Авива. Впервые упоминается в египетских документах XV века до н. э. С V века до н. э. был центром иудейской учености. Не раз упоминается в Новом Завете.
28
Иуда Гавалонит (Галилеянин) – вместе с фарисеем Саддуком стоял во главе восстания галилеян, вызванного переписью, которую предпринял римский наместник Квириний. Это произошло в год смерти Ирода Великого (историки до сих пор спорят, умер он в 4 или 1 году до н. э.) Восстание было подавлено, сам Иуда убит, но его род сохранил значение среди зелотов.
29
В 165 году до н. э. в Иудее вспыхнуло восстание. В то время Иудеей правил Антиох IV Епифан, греко-сирийский царь Селевкидской державы, который проводил жестокую политику эллинизации еврейского населения Иудеи. Ключевым элементом такой политики было стремление заставить евреев отказаться от своей веры и навязать им греческую религию. Апогеем гонений на иудаизм стало разорение Храма. Оскорбленное религиозное чувство вызвало взрыв негодования, который вылился в вооруженное восстание. Знамя борьбы подняли Маттафия Хасмоней и пятеро его сыновей, уроженцы городка Модиин. Во главе восставших встал его сын Иегуда, получивший прозвище Макаби (в православной традиции – Иуда Маккавей). Восстание победило, династия Хасмонеев правила независимой Иудеей почти 120 лет (с 152 по 37 годы до н. э.).
30
Идумеи – жители Идумеи (Эдома). Согласно Книге бытия, были потомками Исава, старшего сына патриарха Исаака. Жили в Негеве и Северном Синае, говорили на эдомском языке. Родство идумеев и евреев особенно подчеркивается в Книге Второзакония. Однако отношения между этими народами были довольно сложными. В период своего могущества Идумея была сильным независимым соседом Израильского царства, затем, примерно в середине Х века до н. э. ее покорил царь Давид, идумеи стали его данниками, часть ушла в Египет. Во время правления царя Иорама (851–843 годы до н. э.) Идумея снова обрела независимость. В 586 году идумеи вместе с вавилонянами участвовали в осаде и разрушении Иерусалима, к концу VI в. до н. э они овладели частью Южного Израиля. В конце II века до н. э. западные идумеи были насильственно обращены в иудаизм царем из династии Хасмонеев Иоанном Гирканом (134–104 годы до н. э.). Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» пишет об этом так: ««Затем Гиркан взял идумейские города Адару и Мариссу и, подчинив своей власти всех идумейцев, позволил им оставаться в стране, но с условием, чтобы они приняли обрезание и стали жить по законам иудейскими. Идумейцы действительно из любви к отчизне приняли обряд обрезания и построили вообще всю свою жизнь по иудейскому образцу. С этого же времени они совершенно стали иудеями». Идумеем по крови был Ирод Великий. Амаликитяне – один из наиболее проклинаемых народов в Ветхом Завете, были особой ветвью идумеев.
31
Декурион – младшее офицерское звание в римском легионе. Командовали небольшими, в несколько десятков человек, отрядами конницы в составе легиона.