Усмешка тьмы

В конверте – маленькая книга, обернутая в газету на французском языке. ANARCHIE! – жизнерадостно восклицает заголовок. Скомкав вместе конверт и газету, я закидываю их в мусорную корзину и несу свою добычу в постель.

Даже для старого покетбука она выглядит не шибко. Когда-то мягкая обложка была не то коричневого, не то малинового цвета, но сейчас она настолько затерта, что едва ли сохранила цвет в принципе. Ее прежний хозяин будто пытался вымарать фамилию автора, которую я чуть не прочитал как «Монстр». Титульный лист слегка прояснил ситуацию: в руках у меня была «Surréalistes Malgré Eux» за авторством некой Эстель Монтре, опубликованная в Париже издательством «Éditions Nouvelle A

К плюсам по части сохранности издания это вряд ли можно было причислить, но в описании товара было четко оговорено, что книга содержит примечания. Поднеся одну из страниц к свету, идущему из окна, я с трудом разбираю остатки стертых слов, написанных столь мелким почерком, что невольно начинаешь подозревать его обладателя в излишней скрытности. Кому понадобилось это все уничтожать? В самом низу страницы я почти разбираю одно слово – «судьба», или, быть может, «свадьба». Остальная часть стертых слов не подлежит расшифровке, и факт этот выбешивает – на странице упомянут Теккерей, и заметки вполне могли быть всецело посвящены ему.

Глава называется «Обратная сторона комедии», но это все, что я в силах перевести. Что ж, снова потребуется помощь компьютера. А перед очередной отсидкой за монитором неплохо было бы ополоснуться. Подтянув вчерашние трусы, я выхватываю полотенце из покосившегося шкафа и бегу в общую ванную комнату. Потерявший форму белый обмылок, весь в щербинах и отпечатках пальцев, торчит из слива ванны, растянутый носок свисает с бачка унитаза, влажное полотенце, выглядящее так, будто им оттирали обильный макияж, пристроилось перед дверью. Зеркало над раковиной столь изощренно заляпано, что я не могу сосредоточиться на собственном отражении. Затычка без цепочки валяется в раковине, и я сую ее в слив. В ванне я отмокаю ровно столько, сколько требуется. На обратном пути в комнату меня сопровождает звук компьютера Джо – тихое такое чириканье маленькой птички, запертой в клетку. Убедившись, что назойливый мир за пределами моей комнатушки остался за дверью, я пытаюсь совместить два разноплановых занятия – собственное облачение и включение компьютера.

Поисковик подсовывает мне бесплатный сайт под названием Frenglish. Перепечатав во входное поле начало главы, я кликаю на «Перевести» – и получаю:

Мак Сеннет был отец комедии, а Табби Теккерей был его анфан террибль. За пять лет в студии Кистоун он сделал двадцать фильмов, изнасиловавших все то, что даже Сеннет хранил в храме. Кистоунские копы перенесли арену цирка на улицы; для Чаплина целые города были лишь полигонами для оттачивания болезненного остроумия. Но Табби Теккерей весь мир считал цирковым тентом, который следует обрушить на головы зрителей. Он был больше чем клоуном по призванию, он был клоуном по рождению. Если бы за умение смешить людей судили, Табби был бы приговорен к высшей мере наказания. Мы никогда не приглашали его на наши собрания, но когда мы отходили ко сну, он был режиссер наших мечтаний. Неудивительно, что сюрреалисты неизменно собирались на показах его фильмов в тот короткий промежуток времени, что предшествовал их запрету в Европе и Великобритании. Их картины – великое свидетельство того, как Табби почти выпустил этих самых опасных зверей в цирке – клоунов – из их клеток. Его тихий смех служил музыкальным сопровождением актам насилия, силу которых сложно охватить самым смелым рассудком. За концом его карьеры, возможно, должен следовать всеобщий вздох облегчения. Научи он кого-нибудь быть подобным ему или его Мастеру – что бы эти ученики сделали со всем миром?

Я скармливаю переводчику еще несколько абзацев – на случай если они могут поведать что-то еще о Табби. Эстель Монтре полагала, что именно Табби вдохновил Фрица Ланга на создание образов Калигари и Мабузе – безумцев, балансирующих между шутовством и жестокостью; сам Ланг якобы отзывался о Табби как о «единственном настоящем комике всех времен и народов». Отсюда следовала довольно сомнительная гипотеза, что «фильмы ужасов – это чистейшая форма комедии». Братья Маркс и Три балбеса, по мнению Монтре, выглядели «жалко» в сравнении с Табби. Вся эта субъективщина никак не могла помочь мне в моем исследовании. Да и ценность самого первого фрагмента была сомнительна. Внимательно сверяя оригинал и перевод, я пришел к выводу, что «двадцать фильмов, изнасиловавших все, что даже Сеннет хранил в храме» – это всего лишь «двадцать фильмов, перевернувших стандарты Сеннета с ног на голову», а «тихий смех» – на деле «беззвучный смех». О каком Мастере шла речь в последнем предложении, я так и не понял – похоже, текст книги был рассчитан на куда более информированного читателя, чем я.

И все же была одна зацепка. Отработать ее я отправился на сайт Британского совета по классификации фильмов.

В те времена, когда Совет являл собой инструмент жесткой цензуры, не одна комедия пострадала от его ножниц. Сокращен был один фильм Бастера Китона, два фильма Гарольда Ллойда, три фильма Чаплина, четыре – братьев Маркс, целых пять – с участием Лорела и Харди. Но Табби Теккерей отличился особо: зацензурены были не только «Табби и полные штаны проблем», «Табби смотрит в телескоп» и «Табби читает мысли» – вообще всем двадцати фильмам с его участием отказали в сертификации.

Я решил, что добавлять информацию о Табби на «Интернет Муви Датабейз» я буду только после выхода книги, но сейчас у меня есть иная причина наведаться на сайт. Читая информацию на странице Вилли Харта, я заметил, что в ссылках на источники был упомянут контактный электронный адрес его агента. Набросав для него несколько вопросов касательно загубленной репутации дедушки, Оруэлла Харта, я отправил письмо и вернулся на страницу о Табби. В моем треде появился ответ от Двусмешника.

Вообщще не поннимаю, что за чушшь несет эта ОШИБКА В ОПИСАНИИ, если это вообщще она. Ее/ (его?) постов я вообщще здессь никогда не видел, по крайней мере под ником Айви Монсли. Давайте все подождем, пока Айви прочтет заголовок в верхней части страницы. Заголовок глассит: Т.а.б.б.и. и е. г.о. в. ы.в.о.д.о.к. «Тройняшки», конечно, подраззумевают цифру три, но так обычно говорят о детишшках, а в фильме они никакие не детишшки. Эй, может быть, именно поэтому в названии нет ни слова о тройняшшках. Может быть, ОШИБКА В ОПИСАНИИ и фильм-то никакой не видела. Может быть, ей стоит большше никогда не писать на этом сайте и не тревожить людей, которые знают что-то о ффильмах.

Не думаю, что этот пост заслуживал чего-то большего, нежели смешка в ответ. Если Двусмешник распространяет дезинформацию о Табби – что ж, это делает мою книгу только полезнее. Тихонечко – из страха, что Джо захочет узнать, чего это я веселюсь, – я хихикаю в ладошку. Тут внезапно звонит мой мобильник.

– Это университет? – требовательно спрашивает мне прямо в ухо мужской голос.

– Нет, простите.

– В прошлый раз мне ответили, что да, – прежде чем я успеваю возразить, следует новый, еще более недоуменный по тону вопрос: – А как, вы сказали, вас зовут?

– Я не говорил, но – Саймон Ли Шевиц.

– Ну, вот так вы и сказали. Человек из университета. Так зачем вам я?

Теперь я узнаю его. Я слышал его голос на автоответчике и на кассете с «Золотым веком юмора», только теперь он кажется старше.

– Мистер Трейси? Спасибо, что позвонили. Я видел составленный вами киноальманах, «Золотой век юмора». Хотел бы поговорить с вами о Табби Теккерее, если у вас найдется время.