Страница 8 из 55
Сегодня день отдыха. Через Кавасаки и Иокогаму поехал на остров Эносима. Побывал в "океанарии". Смотрел получасовое шоу, которое показывают дельфины. Фантастично и страшновато. Они выпрыгивают по свистку из воды, проскакивают через горящее кольцо и заползают на деревянный помост. Когда дельфины, похожие на ракеты, выскакивают из воды, издавая странные, поющие звуки, захватывают ртом шар и осторожно надкусывают его (то ли толкают носом, не поймешь балдеешь), и шарик этот разрывается, и оттуда вылетают разноцветные голуби, а потом дельфины толкают резиновую лодочку по странному, но очень точно выверенному маршруту по воде, а в лодочке сидит собака, а потом танцуют твист, - в те мгновения, когда, выскочив из воды, извиваются в воздухе, становится страшновато. Нежные дельфины, наши водные братья, они отличаются от нас лишь формой тела и радостной податливостью дрессуре.
На всем побережье Эносимы рыбаки; ловят все - и старики и дети. Множество аквалангистов в черных резиновых костюмах. Дрожат от холода, бедные, но в море все равно лезут.
На берегу огромное количество маленьких передвижных - на двух колесиках кухонь; ездят себе от человека к человеку и предлагают вкусную, стерильно чистую еду.
...Приехал в маленький городок Камакуру. Впрочем, за последние четыре-пять лет он разросся. Типичная Япония: никаких небоскребов, двух-трехэтажные домики. Крыши - словно тысячи сложенных рук, ладонь к ладони, как при молитве. Архитектура - онемевшая музыка? Или - молитва?
Позвонили из "Ти-Би-Эс". Это крупнейшая в Японии частная радиотелевизионная компания. Я давно хотел встретиться с работниками японского ТВ: если раньше иностранец узнавал страну, знакомясь с людьми разных возрастов, мнений, образовательных цензов, то теперь страна "соприсутствует" и в номере отеля (в Японии телевизоры дают напрокат даже в самых дешевых гостиницах). Поэтому побеседовать с людьми, готовящими программу ТВ, весьма полезно, ибо они в значительной мере и определяют "политику и практику" голубого экрана Японии. Шеф международного отдела "Ти-Би-Эс" господин Такаси любезно пригласил посетить компанию.
Послезавтра беседа с господином Окамото в "Эн Эйч Кэй" - государственном ТВ Японии.
Разница между этими компаниями в том, что государственное телевидение не принимает к прокату рекламы, в то время как "Ти-Би-Эс" - в общем-то ведущая японская программа - живет на рекламе и ей служит.
...Однажды я освободился около одиннадцати часов и, уставший, лежал в номере - смотрел ТВ. Передавали прелестный итальянский фильм. Сорокалетний чиновник случайно попал в компанию юных хиппи; он хочет быть наравне с ними, влюбляется там в одну занятную девочку, страдает, когда она флиртует с другим, не может приноровиться к их ритму, и ему вдруг, как в детстве (все мы прошли через это), грезится - то как она гибнет, а он ее спасает; то он вдруг видит себя в кругу семьи (он испорчен чувством ответственности, он - слуга долга, а не чувства); то он ведет душеспасительные беседы с этой маленькой девчушкой, стараясь заставить ее жить по своим законам. За ним глубина чувства, а за нею и ее друзьями - отчаянность, вызов, пренебрежение к скоростям и расстояниям. Как, видимо, отдавали себя - свои сердца, мечты и горести - и сценарист, и режиссер, и актер этому сорокалетнему герою, своему второму "я". Но через каждые двадцать минут этот фильм - грустный, пронзительно нежный - резала реклама: то на телевизионном экране появляется чистая сорочка, возникающая из мыльной пены, то из взбитого крема рождается яблочный кекс. А потом снова кадры прелестного фильма. Посмотрев эту рекламу в ткани высокого искусства, я вспомнил ультра - Такахаси из "Асахи-сонорама". Согласиться с ним нельзя, но понять его можно.
Запомнился контрапункт фильма. После разнузданного "ча-ча-ча" возникает мелодия старой баркаролы, и вдруг танцующие - ребята, и девушки, и этот сорокалетний чиновник - все кажутся совсем иными. Они становятся белыми, чистыми, освобожденными от всего земного. А потом авторы фильма, словно испугавшись этой чистоты, полагая, видимо, что это мешает в нашем диком мире, начинают издеваться над самими собою, над всем вокруг, над своими героями... Видимо, в кажущейся несерьезности итальянского кинематографа сокрыта высшая серьезность современного искусства.
Чиновник, мимолетно добившись нечаянной любви, поутру теряет девушку. Он уснул на пляже, а она уехала со своими молодыми друзьями. Для него это была высокая трагедия, горькое счастье; он уже представлял себе их совместную жизнь и жмурился оттого, что видел лицо жены, когда она будет устраивать ему мордобой. А для девушки эта ночь была одной из сотен ночей - на шальной дороге шальной жизни. "Зашел, ушел и вновь оставил дом..." Чиновник гнал по шоссе, но он не мог приноровиться к скоростям молодых. Они на своей старенькой машине выжимают 120 километров, а он на своей мощной и новой едет с опаской. И ехал он все тише, тише, тише, словно поняв для себя что-то важное. И когда крупным планом появилось лицо актера (это был Альберто Сорди), вдруг снова возникает реклама: красивая японочка раскладывает перед аккуратным, шоколадно-приторным, невозможно красивым мужем галстуки; возникает здание универмага, где продаются вот эти самые лучшие, самые модные сейчас в Японии галстуки, и диктор ТВ выкрикивает: "Покупайте галстуки "модерн"!"
Когда после этого вас снова возвращают на крупный план рыдающего Альберто Сорди, смотреть картину невозможно - ее убили. Искусство для рекламы - это чудовищно.
...Телевизионные программы Японии - предмет для специального рассмотрения, особенно когда речь идет о детских передачах.
...Правительственная программа "Эн Эйч Кэй" более точна и сдержанна. Частные телевизионные фирмы большинство детских игровых передач обращают в японскую традиционную древность, они посвящены герою-одиночке, который сражается мечом и кинжалом за свое "правое дело". Традиционный героизм одиночки чужд духу сегодняшнего японского "экономического чуда". Какая тенденция сильней? Кто победит? Те, кто тянет молодежь к технике, к знанию (а такая тенденция в японском телевидении, в книгоиздательстве, в кинематографе, в театре очевидна), или та тенденция, которая выступает за восстановление традиций и за преодоление "чуждых веяний"? Многие органы печати ведут широкую борьбу с "растленными европейскими влияниями". При этом - призыв к традиционному послушанию и трудолюбию. То есть "служите технике двадцатого века, но живите по законам морали века девятнадцатого".
Вспомнил доктрину Геббельса, когда литература и искусство были разделены в Германии на "асфальтовую" и "почвенную". К "асфальтовой" литературе были причислены выдающиеся немецкие художники, уехавшие в эмиграцию, потому что, утверждал Геббельс, они "чужды духу великой германской почвы". Геббельс канонизировал термин "блют унд боден" - "кровь и почва". Фашистских писателишек называли "блюбоистами". Они исчезли вместе с Гитлером, а литература "асфальта" - литература Фейхтвангера, Брехта, Томаса Манна и Зегерс - осталась, и она определяет истинное искусство Германии тех времен, а не та официальная беллетристика, которая поднималась на щит "Фолькишер беобахтер".
В Японии заметна тенденция борений паназиатских "блюбоистов" с "технократами". Японских "технократов" нельзя упрекнуть в космополитизме, они делают ставку на японский путь развития, но они понимают, что будущее в конечном счете определит не верность "самурайскому духу", не кимоно, не деревянные сандалии - "гета", а ракета, электроника и асфальт, как тут ни крути...
Если серьезно анализировать эту проблему, то в малом можно увидеть большое. В телевизионных передачах можно увидеть борьбу за тенденцию. Например, в последнее время появились новые телевизионные фильмы, которых ждет вся Япония - не только дети. Сюжеты этих фильмов научно-фантастические, форма - детективная. Например: старик ученый изобретает эликсир силы и роста, чтобы творить добро, но оказывается, что эликсир силы, который стимулирует силу и рост, одновременно делает старика злодеем, ибо чем человек больше и сильнее это прочитывается в подтексте фильма, - тем он злее и надменней. С этим стариком борются прекрасный мультипликационный мальчишечка с девочкой; драки, перестрелки и в конечном итоге победа мальчика над "силой и ростом" - сиречь над злом. В финале даже лицо старика изменилось. Чем больше он рос, тем заметнее терял японские черты: лицо его делалось стереотипно европейским. Как этот подтекст прочтут дети? В малом можно увидеть большое. Национализм - это оружие против социального и научного прогресса, мощное, надо сказать, оружие.