Страница 4 из 13
“Толкучка” была, действительно, замечательным местом в городе. Что такое “толкучка”? Это место, где на одном квадратном киллометре толчётся миллион людей. Продают-покупают всё, что душе угодно. С одеждой же, до сих пор, в стране плохо. Может, неумехи коммунисты с комсомольцами виноваты. С большими формами они еще справляются, а вот о людях им думать недосуг, не уважают они этих людей. А, может, это и наследие страшной войны, испепеляющим ураганом пронесшейся по нашей стране и закончившейся, по историческим меркам, совсем недавно – тридцать лет назад. Кто знает?
На “толкучке” наши, пока еще только хулиганы, продают то, что насшибали с тружеников тёмными вечерами. В основном – шапки. Но не только. Практикуется еще такое. Вместо: “восемьдесят” на местном очень модном сленге звучало: “восемь-ноль”.
Хорошо. Дело, в основном, касалось джинсов. Это был громадный дефицит в то время. Джинсы входили в просто ужасающе сумасшедшую моду. Наши пацаны спокойно давали продавцу восемь рублей и, даже не меряя, складывали, не спеша, себе в сумку. Продавцы, а их всегда было несколько, со-смехом объясняли:
– Да ты что? Из какой деревни приехал? “Восемь-ноль” – это значит восемьдесят. Лопух.
Ах, лопух? Тут же получали один удар слева, второй – справа и редко когда доходило до третьего удара спереди потому, что на то она и “толкучка”, чтобы ко-второму удару все приходило в броуновское движение, и разобрать уже ничего было нельзя. Это уже шалости посерьёзьней и меня к ним старшие не подпускают. Я на перепродаже.
Перепродажа дело хлопотное, но безопасное. Я, братья Косточки и Шинкарь приезжаем на “толкучку” в воскресенье часов в пять утра. За нами заезжает такси и эта же машина нас отвозит. Пока мы торчим на “толкучке”, водитель успевает сделать и по пять ходок туда-обратно. Хороший заработок. Становимся на подходе к площадке и скупаем все, что представляется возможным. Джинсы, модные рубашки, обувь. Все, что попадается. Скупаем-то по бросовой цене, а когда любители поспать подтягиваются за покупками, то продаем уже в два раза дороже. Мы же и продаём отнятое добро, а точнее, награбленное старшими. И от такой, как мы шпаны, старшие нас охраняют. Все вырученные деньги – в общак. Дальше – делюга по-справедливости. Каждый вырученные деньги тратит по-своему. Это или одежда, или гитары, или просто деньги прогуливаются. Только у нас с Косточками есть свой запас денег – для закупки шмоток.
Перепродажей заведует Шинкарь – балабол, каких свет не видывал. Чешет языком без перерыва часами, но такие здесь и нужны. Этот смуглый, похожий на цыгана человек – потомок нескольких семейств болгар, вышедших из Турции еще в царствование Екатерины Второй и поселившихся в селе Михайловская Борщаговка. Нынешние потомки их, конечно, смешались с коренными жителями, но некоторыми телесными особенностями и душевными качествами, как то – беспрестанная тяга к торговле за каждую копейку, все же напоминают о своём южном происхождении.
Нельзя сказать, чтобы меня, вместе с моим одноклассником Мотей, всё это полностью устраивало. Мы им не шестые. Не то, чтобы на нас ездили, но и относятся без особого уважения:
– Бери, продавай.
Нужны мне их шапки. Так дело не пойдет. И мы с Мотей, взяв в подельники старших, авторитетных Иванушку и Лёпу, решаем открыть свой маленький цех по пошиву модных батников или, по-простому, рубашек. Дело не сложное. У моей мамы и у мамы Иванушки есть хорошие немецкие швейные машинки с аверлоками. Закупаем несколько модных рубашек разных размеров, аккуратно распарываем их. Вот вам и лекала. Мамы имеют по пять рублей с рубашки сразу же после пошива. Иванушка с Лёпой рыскают по городу достают модную ткань, нитки и пуговицы. Налаживают контакт с универмагом Украина. Мы с Мотей – на реализации. Иванушка с Лёпой, пользуясь своим авторитетом, постепенно отваживают от нас шапошников. У нас, мол, другое задание и нас уже не нагружают ворованным. Вовремя. Скоро милиция накрывает банду гоп-стопщиков и несколько человек получают по два года. Но скоро Иванушка поступает в военное училище, Лёпа остается один на снабжении, Мотя подбирает под себя реализацию. Ну а я, несмотря на то, что самый молодой из них, беру на себя охрану всего этого.
Почему же дед забросил меня именно в это время? Ведь почти все мои друзья уже сложившиеся хулиганы, а я молодой еще, чтобы брать власть в свои руки. Как я им помогу? Надо думать…
Будем приноравливаться к обстоятельствам. Если противоправные действия нельзя остановить, то придется их, все-таки, возглавить. И придется кое-кем пожертвовать. Кем? Да отморозками, коих уже к моему второму возвращению в молодость вокруг предостаточно. Пусть все живут, как живут. Я же буду вмешиваться в обстоятельства, в крайнем случае.
Сейчас на Борщаговке всего три школы и вся молодежная, и хулиганская жизнь вертится вокруг них. Весной и летом все целый день на стадионах школ – футбол. После футбола – пьянка и драка. Восемьдесят третья школа приходят к нам или мы – тринадцатая к ним. Иногда собираемся вместе и идем бить Никольскую Борщаговку – село в двух шагах от массива. Потом появляется гитара. Уже все вместе, слушаем как по очереди главные хулиганы района: Лысый, Макс и Траф исполняют Высоцкого с Галичем, The Beatles, The Rolling Stones, а иногда и Ободзинского. Они и в драке, и в музыке первые. За это и в авторитете. Макс – вылитый Илья Шакунов. Такой же симпатяга. Лысый – копия Дмитрия Дюжева. Если обоим актёрам отрастить длинные волосы – не отличить. Прямо киностудия какая-то. Далее – все расходятся по интересам. Кто по бабам, кто уроки учить. Я хоть и самый молодой, но физически развит хорошо и в мероприятиях участвую исправно. Только не бухаю и не играю в футбол. В это время я еще на тренировке. Ну, а к драке успеваю. С этим делом у меня все в порядке.
Глава Пятая.
В субботу всегда очень щадящая тренировка и после тренировки я еду на Сталинку к своим новым друзьям. Там – тоже своя банда. Возглавляет ее, позже знаменитый, Мартон. Проживает Мартон в частном доме и поэтому нам удобно собираться там. Скороход, Нос, Утёнок, Сотник, Длинный – все бойцы. Мартон – поэт мордобоя. От него никто не уйдет ни при каких обстоятельствах. Ни обычные, ни двухметровые.
Из развлечений выбор небольшой. Веселимся на Масленнице на Выставке. Туда съезжаются компании со всего города. Веселая пьянка, веселая драка. По советским праздникам любим ходить на демонстрации. Нет. Никто не верит в этот бред с коммунизмом. Никто не верит и разным руководителям от партии и, тем более, комсомола. Для тех, кто не знает – партия всего одна.
Ходим чисто по приколу – поорать, и неважно что, побродить улицами любимого города среди народа, выпить где-нибудь в подворотне, чтобы менты и стукачи в штатском не засекли. Потом приезжаем домой, и закатываем пьянку. Советские праздники, как повод.
Как-то хочется выделиться среди довольно-таки сероватой трусливой массы, среди этих противных брехунов-комсомольцев. И мы с пацанами создаем “Общество Вольной Молодежи”. Это уже попахивает каким-то диссиденством. Если бы чекисты тогда узнали, то могли бы уже и впаять срок. Но, к счастью, среди нас стукачей не было. Ребята все надежные. Дальше разговоров с критикой несвободы в Советском Союзе пока дело не идет. В основном нам не нравится то, что нельзя бывать за границей. Любая заграница для нас – рай земной.
– Ах, этот Запад не пот, а запах, не девочки, а сказки братьев Гримм. Вино мартини, бикини-мини и наслажденье, вечное, как Рим, – может в шутку, а может, и всерьёз часто напевали мы.
Что-то, видимо, и у них идет не так. Поэтому на Западе и появились хиппи.
Хиппи. Вот это то, что нам надо. Будем и мы хиппи. Хипняки собираются на Крещатике.
Каждый день в пять часов пополудни, ровно посередине бульвара Шевченко, сверху по направлению к Бессарабке, спускается компания. Идут к Чучелу, как среди нас, любовно, называется памятник Ленину. Сейчас его уже нет. А тогда половина встреч в городе назначалась у этого, очень популярного у киевлян, места. Это пять братьев Мандолин. В это время прямо сверху над бульваром стоит ослепительный круг Солнца и всегда – ни облачка. Мандолины спускаются, погруженные в ярко красно-желтые солнечные лучи с развевающимися светлыми волосами до плеч. Снизу, с Бессарабки, от Чучела они смотрятся как-то даже символически. Я думаю, они спецом придумали этот трюк. Многие приходят на них посмотреть.