Страница 12 из 14
Алкоголь, конечно, способствует, добавляет остроты, безбашенности легкой. Пьяному море по колено, правильно? Саша практически не пьет. Пару раз мы с ним сидели за бутылкой, потом разъезжались, я возвращался домой, заходил в магазин… Меня несло, мне нужно было продолжить, но ведь никого нет. Бывало, выходил и гулял по городу, мне хотелось хотя бы поговорить… Бродил один, что тоже интересно. Идешь себе по городу, а у тебя фляжечка с собой, идешь и отпиваешь. Вроде понимаешь, что все как-то невесело, но все равно здорово! Ты идешь и думаешь: а ну и хер! Я один, и здорово мне! И никто не нужен! Такое самоутешение. Но знаешь, в этом была красота какая-то. Как тоска есенинская. Бывало в милицию забирали, если без документов. За дебош-то меня не забирали, ты что!
Не всегда алкоголь. Я катался на велосипеде, пока еще было тепло. Я садился на велик, брал с собой воду, плеер и уезжал на весь день. Я ездил по городу, где-нибудь останавливался, покупал себе хот-дог, сидел на лавочке в парке. Мимо шли прохожие, и я представлял себе, как они думают: «Вот нормальный парень на велике, наверное, отдохнуть присел». Знаешь, такая игра самого с собой. Потом ехал дальше, видел других велосипедистов. О, они тоже куда-то едут! К людям мне хотелось. Я крутил педали, а в моей голове вертелись тысячи картинок. В ней же все время всё меняется, обновляется. Бесконечно движущаяся загадочная масса внутри. Картинки манят. Особенно когда один идешь, такое можно себе напредставлять. Думать о себе и обо всем другом. Вот есть я – и все остальное. И это все взаимодействует. Я и это «всё». Деревья, собаки, таксисты, прохожие, девушки, мужчины, объявления на столбах, дома – это всё вместе с рельсами и проводами трамвая единое целое. И я часть мира. Все от меня идет. Через меня. Я – основа. То есть главный персонаж – это я. То, что ты видишь, – это кино, и ты внутри него. Ты двигаешься в нем, ты видишь собаку, и в голову лезут какие-то сюжеты, это твой друг, он такой же, как ты, и ты движешься дальше, к остановке подходит трамвай, люди мимо идут, машины. И ты думаешь: все это твое! Ты свернул за угол и увидел женскую тень. Вот и романтика пошла! И так хочется еще больше ее нахапать – ощущений, эмоций… У меня не было тогда девушки. Она появилась позже.
2002
Оля
Саша сотрудничал с компанией «Даго», занимающейся производством рекламы, писал музыку для роликов. В этой компании работало много Сашиных друзей, его одноклассников. Они помогали нам снимать, монтировать видеоклип «Для тебя». В «Даго» я познакомился с девушкой. Ее звали Ольга, она работала помощником продюсера проектов. Однажды мы пришли с Сашей в «Амбар» – там у него была встреча с сотрудниками из «Даго». Среди них была Оля. Оля Куренкова. Я спросил у Саши, что это за девушка. Он сразу все понял и стал подкалывать: «Ну, началось! Всё, творчества никакого не будет, семейная жизнь… Да ладно, я тебя прекрасно понимаю, хорошая девушка». – «Сергеич, ну чё ты сразу начинаешь! Мне просто интересно…»
Я поехал провожать ее домой. Она жила на метро «Бабушкинская». Мы остановились у подъезда. Я спросил, на каком этаже она живет. Сказала, на девятом. Она вошла в подъезд, дверь закрылась. Я отошел от дома и долго смотрел на окна девятого этажа, ожидая, в каком из них загорится свет. Свет загорелся, и я смотрел в то окно еще минут двадцать. Мне казалось, она должна сейчас выглянуть… ну не знаю, а вдруг я там стою? Мне так не хотелось оттуда уходить.
Конечно, она так и не выглянула, я вышел на перекресток, на противоположной стороне от дома было кафе, на фасаде вывеска, по которой бежали огоньки по кругу. Я поехал домой в чувствах. А потом у нас завязался роман. Войтинский взял ее телефон в «Даго», он же всех там знает. Я позвонил, мы начали встречаться, а потом я переехал к ней, и мы стали жить вдвоем. Как-то так получилось, что я к ней, а не она ко мне. Я снимал квартиру. Она тоже. Мы виделись часто: ходили вместе в кино, ужинали. Я все время провожал ее, и так получалось, что проще было бы жить вдвоем, в одной квартире, чтобы туда-сюда не ездить. Удобнее было вместе. У нее уже было всё более обжито, чем у меня, поэтому к ней. Большой-то разницы не было. Просто у нее было как-то лучше. Она же девочка, а девочки лучше… Я привык потом. Там рядом был Северный рынок. Почему Северный… Более цивилизованный, нежели у меня на Хабаровской, крытый.
Получается, Оля – первая девушка, с которой я вместе начал жить. Гражданский брак фактически. Вели домашнее хозяйство, но я же привыкший к этому делу – совместному быту. Кто посуду будет мыть, что ли? Такого вопроса не стояло. Я мыл, она мыла. Кто как мог. Не было у нас бытовых заморочек. Я по привычке все время оставлял свои вещи где попало. Как любой мужчина. И брал их там же. Вечером на кресло бросаются вещи в кучу, утром встаешь, надеваешь их и идешь куда-нибудь. Так и было: стояло в комнате кресло, которое было завалено вещами: моими, ее. Не всегда, короче, было все аккуратно развешано. Но это нормально. Это же такая одежда, которую таскаешь все время. Бывает, залезаешь в одну вещь и ходишь в ней постоянно, и прятать ее в шкаф бессмысленно, потому что утром снова ее наденешь. Стиркой я не занимался. Я посуду мыл, готовил.
Как я ухаживал за Олей? Цветы дарил, какие-то подарки. В магазин пойти, какую-то шмотку ей купить. Кофточку, ботинки, маечку… не знаю. Сережки подарил как-то. Золотые. Я их купил в Таганроге. У нее должен был быть день рождения скоро. И я решил чуть ли не впервые в жизни на свой страх и риск купить для девушки какое-то украшение. Страх, потому что я в украшениях не силен. И вкус ее до конца мне не был понятен. Ну, я как-то чё-то подумал: вот эти, наверное, было бы неплохо. Взял и купил. Понравились, угадал.
Оля из Подмосковья. Она что-то там читала, музыку любую слушала. Предпочтений каких-то узко направленных не было, больше к современной – от Стинга до Шакиры. Она хорошо знала английский, училась в каком-то инязе. Оля устроилась в «Даго» сначала переводить, а потом уже стала работать ассистентом продюсера. Разницы в воспитании я особой не чувствовал. Она такая… совсем уж девочка. Во всем. В разговоре, в чувствах, эмоциях. Совсем нежная, совсем безобидная. Чуть-чуть ребенок. При этом она знает, что нужно делать дела. И переживает по всяким мелочам. Семью свою очень любит, выезжает на выходные домой к родителям в Подмосковье. Я тоже ездил с ней. Папа у нее работал в Москве в какой-то фирме, мама не помню где. Есть у нее младшая сестра. Так как я был музыкантом начинающим, они интересовались, спрашивали. Я и в Таганрог с ней ездил. Моя мама хорошо к ней отнеслась, сказала: «Милая девочка».
Я очень хорошо помню один момент. Как-то вечером она пришла с работы, я вернулся со студии. Мы легли спать, и вдруг она спрашивает: «Ром, а как ты песни пишешь? Как у тебя это получается?» – «Знаешь, Оль, бывает, осеняет, и поплыли. Обычно… Прости, пожалуйста!» Я встаю с кровати и иду на кухню, беру ручку и записываю тест. Бывает, осеняет, и поплыли. Обычно выбираешь: или – или… Прямая два зеленых светофора… И тебе уже не страшно… твою любовь покажут в телебашне… метро «Кольцевая»… Я пишу «Кольцевую». Я запомнил это прекрасно, потому что Оля спросила, и в тот самый момент, когда я стал отвечать, в моей голове одновременно родилась строчка, а из нее вышла сразу целая песня. Я вернулся в комнату.
– Ром, а что случилось?
– Я песню написал, Оля. Вот так это и происходит.
Она ничего не поняла, конечно же. Такой это странный процесс. Просто бывает, осеняет… осеняет, и поплыли! Поехали! «Кольцевая» метро потому, что через Кольцо насквозь все другие ветки проходят. Есть места, до которых нельзя добраться иначе, только через Кольцо. Все говорят – на Кольце, есть Кольцевая автодорога. Есть просто кольцо – как знак, он очень сильный, он всем понятен. А еще можно сесть на «Кольцевой» и бесконечно пускаться по кругу. Песня почему-то грустная получилась, хотя отношения с Олей были тогда нормальными. Но я же говорю, что это от меня не зависит. Я фантазирую. У меня какие состояния, какие ощущения внутри были, я так и писал. Плюс какие-то небольшие выдумки. Хотя выдумкой это трудно назвать. Это было что-то идеализированное, покрасивее, чем есть на самом деле. Чтобы не обыденность эта… Как тогда, помнишь, я рассказывал про поезд? «Я герой, я еду в ночь?» То же самое в песнях осталось. Я хотел бы видеть жизнь одной, а она другая. А хотелось, чтобы белый костюм, белые туфли и идти по набережной. Сука, красиво! Я мечтал об этом всю жизнь – представлял такую легкость, свободу. Остап Бендер и Рио-де-Жанейро. Вот так и в песнях у меня случается мечтательный перебор. Знаешь, есть такое выражение – «одежда на вырост»? Вот и у меня песни на вырост.