Лестница в небо

А вот это уже за гранью добра и зла. У Анатолия печатки нет, только обручальное кольцо, на кланового он не похож — не те манеры и одежда. Значок герба на рукаве приколот, но изображение мне незнакомо, да и фамилия не вспоминается, а значит, в первые полторы-две сотни старых или влиятельных родов, которые я знаю, не входит. Так что по принятой в обществе иерархической лестнице я выше его по положению, хотя и младше по возрасту — этому хлыщу, как и Олегу, около тридцатника. И, между нами — видящими, по уровню развития источника своему брату он и в подметки не годится — уверенный середнячок, не более.

— Потрудитесь извиниться, вы находитесь в моем доме. — Легкий болевой импульс сбивает с гостя спесь. Теперь он тоже бледный, и разница между братьями практически исчезает.

— Прошу прощения… — восстановив дыхание, выдавливает он из себя. — Раз он теперь ваш человек, то и это ваше. — На стол кладутся какие-то бумаги. — Честь имею.

На полусогнутых этот тип выходит из ангара, оставляя меня в недоумении.

— Что это было? — спрашиваю у Олега.

— А-а… Не обращай внимания! Дурак он просто: привык, что первая шишка у нас в городке, вот и строит из себя. — Пилот устало горбится, а я наконец делаю то, что хотел с самого начала, — запускаю диагностику на него. Ничего особенного, разве что печень и другие потроха в более темном, чем обычно, спектре. Это ж как надо отравиться, чтобы, будучи одаренным, так плохо выглядеть? Легкий запашок перегара, который чуется на близком расстоянии, не оставляет сомнений в причине отравления.

Беру и листаю оставленные документы.

— Так, так… Разбитое зеркало, подожженная стойка в баре. Штраф за драку, сопротивление при задержании. О! И главный приз — автомобиль! Спаленный! — Не у одного меня, смотрю, отпуск удался. — Двадцать тысяч — это ж почти два грузовика по стоимости! Олег?

Земеля поднимает на меня больные тоскливые глаза и снова прячет их за подпоркой из рук.

— Приехал. Как раз на свадьбу попал. Этот вот, — кивок в сторону выхода, — и Аня моя…

— Оу!.. — сочувственно тяну. — Загулял?

— Угу… Извини, деньги свои я почти все уже к тому моменту родителям отдал — они давно от деда съехать хотели, дом строили. Я отработаю, ладно? И спасибо, что с братом помог.

— Вот тут, если можно, поподробнее, я вообще ничего не понял.

Земеля тяжко вздыхает, но пускается в объяснения:

— Дед у нас больной на всю голову. Сто лет; на кладбище с хлебом-солью давно дожидаются, а он все с наследником определиться не может. А род большой, потомков настрогал много. Еще и брат его постарался. Но работать нам невместно никак! Как же! Березины еще при Павле герб получили! Отец и кто поумнее из родни — в соседний город бусины заряжать ездят, чтоб с голоду не подохнуть, потому что этот старикашка не разрешает. Отец у деда старший, думал всю жизнь, что титул унаследует, вот и не рвался никуда. А дед на старости лет чудить начал, то одного наследником назначит, то другого, всю родню перессорил. И, главное, было бы из-за чего! Там всего наследства — усадьба разваливающаяся да гонор непомерный. Чего, думаешь, я в армию-то подался?

— Понятия не имею, ты ж никогда не рассказывал.

— А нечего особо рассказывать: как только школу закончил, так из дома сбежал да в армию завербовался, лишь бы от остальной семейки подальше. Дед в сердцах из рода изгнал, не поленился начальнику учебки написать. Мне фамилию новую наш полкан дал. Сиплым записал из-за того, что я как раз охрип — в увольнительной до мороженого дорвался, почти на всю стипендию тогда купил… — Олег долго молчит, прежде чем продолжить, но я его не тороплю, не тот случай. — А Толик у деда последние годы в фаворитах ходил. Еще и Аню как-то уговорить смог, ее-то род гораздо нашего богаче.

— И?

— А тут я вдруг возвращаюсь. Да еще при деньгах. Дед с какого-то перепугу решил, что раз я столько родителям отдал, то у себя еще больше оставил. Вот, захотел в род обратно принять, титулом этим чертовым все соблазнял. Ну мы с Толяном и поцапались окончательно. И так-то после его свадьбы на ножах были. Веришь, чуть до братоубийства не дошло… Еще и родня опять вся перегавкалась. Пришлось сказать, что в другой род вхожу. Толя убедиться приехал, даже медовым месяцем пожертвовал… — Злая усмешка Земели заставляет усомниться, что это обстоятельство его как-то расстроило. — Родителей жалко, им в этой истории больше всего досталось… — печально заканчивает друг.

— Прорвемся! — Крепко сжимаю плечо пилота, пуская целительную волну. — Здравствуй, что ли, дворянский недоросль Васин Олег Петрович?

— Здравствуй, глава рода! Сам-то как? Где гулял-то? Ван сказал, с конца июня не появлялся. Девки-то хоть в Москве целые остались на нашу с Лехой долю?

— Остались-остались. Отдохнул — во! — показываю оттопыренный большой палец, не грузить же его подробностями.

— А седина, видимо, от неретраха взялась? Темнишь, шеф. — Несмотря на слабое освещение, Земеля заметил изменения в моем облике.

А что мне делать, если эта вроде бы мелочь целительством не исправляется? Даже маменька оказалась бессильна, а красить волосы принципиально не хочу.

— Модно так в этом сезоне.

— Ну-ну. Расскажешь?

— А ну его! Проехали. Главное, все хорошо закончилось.

Багажа у меня нет, разбирать нечего. Дорогой костюм, надетый по случаю получения аттестата две недели назад, теперь только на помойку и годится — плохо перенес знакомство с Роговым. Душ и чистая одежда приводят меня обратно в хорошее расположение духа. Еще и вкусные запахи дразнят нос.

— Ты Борю еще не видел? — спрашивает Земеля, оставшийся на ужин.

— Ярцева? Нет еще. Я же только приехал.

— Он, между прочим, у тебя живет. Дня два уже как.

— У?

Китаец, расставляющий блюда по столу, согласно кивает. То-то мне показалось, что вещи в комнате как-то не так лежат. Интересное кино.

— А где он тогда?

— Когда мы пришли, они с Бушариным куда-то направлялись, так что жди, скоро вернутся.

Пожимаю плечами: вернутся — разберусь. Приборов на столе именно на четыре персоны, так что ждать наверняка недолго. И точно, стоило о них вспомнить — появляются.

— Егор! — Борис так рад меня видеть, что почти бросается обниматься, лишь в самом конце, опомнившись, ограничивается энергичным пожатием руки.

— Здравствуйте, Егор! Я вижу, вас можно поздравить? — Александр Леонидович более сдержан, хотя тоже мне рад. Плюс обращает внимание на мою обновку.

— Да, самая дорогая во всех смыслах цацка в моей жизни… — И даже в двух.

— У меня теперь тоже такая есть. — Боря стягивает перчатку и являет миру похожее украшение, только вот радости в его голосе нет никакой.

— Поздравляю! И кто ты теперь? Я вот — Васин.

— Черный! — с некоторым вызовом отвечает новоиспеченный полный дворянин.

Опаньки!

Есть небольшая тонкость: чем меньше общего между старой и новой фамилией, тем дальше от бывшей семьи позиционирует себя новый род. Трудно найти что-то общее между Ярцевым и Черным, совпадающая буква не в счет. Что-то у Бори неладное случилось. Гадать не хочу:

— Помощь нужна?

Борис смущенно бросает взгляд на остальных. Бушарин тут же пытается что-то показать знаками из-за его спины. Да помню я, что вам, профессор, гаситель требовался.

— Понял. После ужина поговорим, хорошо?

Товарищ по экзаменам облегченно кивает.

За едой серьезных тем не поднимаем, даже и не говорим особо. Я соскучился по нормальной пище, у Милославского готовили в основном диетические блюда, полезные для его организма, тюремная баланда вкусовыми изысками как-то тоже не отличалась. Мамины пирожки закончились еще в первой половине дня, а идти в вагон-ресторан мне не хотелось: купить нормальную одежду не догадался, а костюм мой, как уже говорил, выглядел так, словно его пожевали и выплюнули. Так что за этим ужином собеседник из меня никакой. Олег набирает калории после запоя. Александр Леонидович витает где-то в своем мире физики. А Ярцев… тьфу, Черный, мысленно репетирует наш разговор. Нет, я не научился читать мысли, просто у него на лице все написано.