Лестница в небо

— Да, но вы меня обманули.

— Обманул? В чем? — Удивление казалось совсем ненаигранным, но Гавриленков не поднялся бы с самого низа, если б не умел распознавать ложь. Теперь даже самого его удивляло, как он мог поверить и довериться этому человеку. Не иначе бес попутал. Да еще корочки одного ведомства ввели в заблуждение.

— Теперь я уже думаю, что во всем.

— А поконкретнее можно? Очень трудно, знаете ли, объясняться, не зная сути обвинений.

— Во-первых, вы обещали защиту, в первую очередь Наташе.

— С ней что-то случилось? — Иван Иванович даже передернулся от предвкушения, которое на миг мелькнуло в глазах его собеседника.

— Нет, слава богу; и со мной, как видите, тоже все хорошо, — хмуро проронил купец, — но это не ваша заслуга.

Григорий, подавшийся до этого вперед, как-то разочарованно откинулся обратно на спинку кресла.

— Тогда в чем вы меня обвиняете? — поинтересовался он с некоторой ленцой в голосе.

— Егор приходил ко мне домой в пятницу.

— И?

— Попросил выкупить свои паи. Очень настойчиво попросил. — Хозяин непроизвольно кинул взгляд на место глубокого пореза, от которого не осталось и следа.

— Он угрожал вам? — снова подобрался гость. — Шантажировал жизнью Натальи или вашей собственной?

— Вы знаете, — с неожиданной усмешкой ответил Иван Иванович, — не угрожал. Но повторюсь, просил очень настойчиво.

— Надеюсь, вы отказали?

— Я что, идиот? Конечно нет.

— Признаться, я вас не совсем понимаю…

— Давайте расставим точки над «i», Григорий Андреевич. Вы втянули меня в свою игру, заставили пожертвовать деловой репутацией. И не важно, что это всего лишь мальчишка, теперь как минимум один человек будет твердо уверен, что Иван Иванович Гавриленков нечестен со своими партнерами. А мальчишкам свойственно вырастать, господин Осмолкин.

Твердый уверенный взгляд мужчины не отрывался от собеседника, отмечая и досаду, и злость, калейдоскопом мелькавшие на его лице.

— Пообещали защиту мне и семье. Но Егор, вопреки вашим рассказам, оказался благороднее вас. Он взял гораздо меньше, чем ему причиталось бы, учитывая, что Наташа на самом деле ничего не вкладывала. Неужели вы думаете, я с самого начала не понял, кто из них главный? — Жестом хозяин заставил промолчать вскинувшегося гостя.

— У парня было деловое чутье, интересные идеи, которые могли принести гораздо больше, если б нам удалось продолжить сотрудничество. Воспользовавшись моим незнанием и чувствами к госпоже Ливановой, вы убедили меня пойти на подлость. Что ж, теперь это останется на моей совести.

— Вы просто не знаете, для чего все это было сделано! Это в государственных интересах! — предпринял безуспешную попытку убедить купца гвардеец.

— Оставьте! Мальчику был нужен титул — он его добился, как бы вам ни хотелось ему помешать. Жаль, что не с моей помощью, но этого уже не вернуть. Вы убеждали меня, что его дела угрожают Наталье, теперь я знаю, что это не так. Егор взял что хотел, больше он со мной не свяжется.

— Вы отдали ему деньги?

— Да, перевел сразу же, как только смог. И еще, господин Осмолкин. Я знаю, что в прошлом вас связывали с моей женой романтические отношения; так вот, я очень прошу и даже настаиваю: не лезьте к ней. Я сумею сделать Наташу счастливой. И не надо больше искать встреч ни со мной, ни с моей семьей! Вы достаточно натворили дел.

— Напрасно вы так…

— Поверьте, это взвешенное решение.

Дождавшись, когда за недовольным посетителем хлопнет дверь, Иван Иванович облегченно растекся по собственному креслу и слегка ослабил узел шейного платка, заботливо повязанный с утра молодой женой. Наташа — вот, пожалуй, единственное светлое пятно во всей этой некрасивой истории, которую втемную разыграли двое только что расставшихся мужчин.

Невольно, но Егор помог купцу справиться с состоявшимся нелегким разговором. Именно снимок, показанный парнем напоследок, убедил Гавриленкова, что речь идет не о национальной безопасности, а о каких-то подковерных играх этого ведомства. Кстати, при демонстрации фото молодой человек рисковал, что купец просто не узнает Милославского, все-таки тот не являлся публичным человеком и его лицо не мелькало на страницах прессы или экранах телевидения. Но, связавшись с Осмолкиным, Иван Иванович соизволил поинтересоваться вопросом и без труда опознал главу ПГБ.

За собственную жизнь или жизнь семьи купец не волновался. Выбыв из игры, он перестал интересовать обе стороны, хотя Григорий еще мог попытаться снова втянуть Наташу в свои темные делишки. Ничего, диагностированная недавно беременность удержит жену от опрометчивых поступков. А то, что ребенок, возможно, окажется одаренным, мужчину не волновало. Чья корова — того и теленочек. Сам Гавриленков после перенесенной в юности болезни не мог иметь детей, так что и старший его сын был приемным.

ГЛАВА 3

Валяюсь в купе на хрустящем накрахмаленном белье и немузыкально мычу старую песенку про однофамильца. Давно заметил, что этот мотивчик привязывается ко мне на пороге перемен. Вроде не суеверен, но закономерность прослеживается, были случаи обратить внимание.

Поезд ехал, Земеля дрых на полке напротив, отсыпаясь после бессонной ночи.

Шаман тут на днях отозвал меня в сторонку:

— Гор, в курсе, что с Олегом?

— ?.. В смысле? Вон он, вроде жив-здоров, а что?

— Да я не про это! Ведет он себя последнее время… странно.

Посмотрев на сосредоточенного Земелю, увлеченно ковыряющегося в настройках второго темного доспеха на пару с мастером, я не увидел никаких подозрительных симптомов.

— Не знаю, нормально вроде себя ведет…

— Здесь-то нормально, ты просто не видел, что он в меблирашке вытворяет!

— А что там у вас вытворять можно? Пить вы вроде не пьете особо… Голышом по этажам бегает? Народ достает? — Упомянутый Земеля оглянулся в нашу сторону, словно почуяв, о ком идет речь.

— Нет, ничего такого. По бабам он пошел.

— Кто бы говорил? — ехидно ухмыляюсь Шаману. — Кто гаремом обзавелся и чередует ночевки?

На Лехином лице — ни тени смущения, одно только беспокойство.

— Вот зря ты так! Уж я вроде вниманием не обижен, так теперь за ним угнаться не могу. Веришь, нет — как девчонку себе присмотрю, так Земеля ее обязательно уведет, — даже немного обиженно пожаловался наш известный бабник.

— Не обращай внимания. Отойдет. Домой неудачно съездил, вот и отрывается.

— Ага, все-таки не соврал, значит, что с невестой порвал! Я, признаться, сначала не поверил, слишком уж карамельная там история была.

— Была и была, чего теперь ворошить? По мне — пусть оторвется. Тем более мы с ним через несколько дней в Питер уедем, будет тебе простор для похождений.

— Да ладно, это я так; не похоже просто на него, вот и решил предупредить.

— Угум. Приму к сведению.

То, что Земеля сорвался в загул после его истории — неудивительно. Доказывает, видать, себе, что все еще хоть куда. Перебесится — успокоится. На работе это не отражается, а личное — это у каждого личное.

Накануне отъезда я и сам, признаться честно, поучаствовал в прощальной вечеринке, устроенной парнями у себя дома. Недорогие меблированные квартирки-студии до боли напомнили молодежные рабоче-студенческие общаги моего времени, собственно, ори ими и являлись, так что быстро вписался в обстановку. На фоне пилотов я, конечно, не особо котировался, все-таки сравнивать двух качков-красавцев и меня — пока еще мелковозрастного и худосочного — было некорректно, но внешностью меня тоже бог не обидел, язык подвешен хорошо, так что нашлись и на мою долю любительницы, причем даже вполне в моем вкусе. В общем, женской ласки напоследок ухватить удалось, в Питере точно не до этого будет.

И вот очередной поезд везет нас в столицу. По большому счету в Земелином сопровождении не было особого смысла, брал его с собой исключительно для моральной поддержки. В гости он со мной не отправится, найдет себе место в какой-нибудь гостинице или снимет квартиру-комнату. Пока я буду отрываться, пробежится по объявлениям, поищет нам варианты для переселения. Просто мне будет спокойнее при мысли, что я не совсем один в этом городе.