Страница 3 из 14
И, разумеется, ее никто не ждал.
Поезд подошел к следующей станции. Скарлет обхватила руками рюкзак, стоявший рядом, и постаралась смотреть на входящих пассажиров как можно неприветливей. Всеми силами она старалась излучать: «Оставьте меня в покое».
Это сработало. Никто не сел рядом, и, когда поезд снова встал на магнитную подушку, она вздохнула с облегчением.
Расстегнув верхний карман рюкзака, она вытащила портскрин и заткнула уши беспроводными наушниками.
Может быть, музыка поможет забыть о том, что происходит.
Она уехала из Парижа. И не собиралась возвращаться обратно. Она будет жить с бабушкой, и никто ее не остановит. Она задумалась: интересно, отец уже догадался, что она уехала? Наверное, нет. Наверное, он все еще пьян.
Скарлет закрыла глаза и, когда музыка взорвалась в ее ушах, попыталась расслабиться, но ничего не вышло. Она ощущала движение поезда, слышала разговоры пассажиров, объявления следующих остановок. Она ждала, когда на портскрине появится строгое сообщение от отца, спрашивающего, где она. Или встревоженное сообщение, в котором он умоляет ее вернуться домой. Или даже сообщение от полиции о пропаже ребенка.
Она прослушала целый альбом, но никаких сообщений не было.
Она смотрела, как появляются и исчезают вдали города, скрываются за холмами поля и виноградники, солнце клонится к горизонту, но никаких сообщений не было.
Через некоторое время в вагон набился народ, и рядом с ней сел мужчина в костюме. Скарлет напряглась, но он не заговорил с ней и не стал задавать вопросов. Просто читал новости на своем портскрине, а потом задремал, но Скарлет слышала достаточно историй о карманных воришках и похитителях детей, и не расслаблялась.
Альбом заиграл с самого начала. На бегущей строке в передней части вагона появилось объявление о том, что следующая остановка – Тулуза, и комок нервов опять скрутился у нее в животе. Ей пришлось разбудить соседа, чтобы пройти мимо него, он вытаращился и что-то сказал насчет того, что снова чуть не пропустил свою остановку. И засмеялся. Скарлет проскользнула мимо, стараясь не встречаться с ним взглядом, стискивая лямки рюкзака.
– Эй, малышка.
Она с грохотом сбежала по лестнице на платформу.
– Малышка!
Она ускорила шаг, паника и адреналин кипели в ее крови. Она оглянулась, ища, кто бы мог ей помочь. Кто-нибудь в форме, или андроид, или…
– Малышка, постой! – Рука легла на плечо Скарлет, и она обернулась, готовая закричать.
Это был мужчина в костюме.
– Ты оставила это в поезде, – сказал он, протягивая ей бутылку с водой.
Она схватила бутылку и, даже не сказав «спасибо», побежала через платформу и вверх по эскалатору. Ей было неловко, что она так отреагировала, но она все равно еще нервничала. Она тут одна, и никто этого не знает. Она знала, что не будет чувствовать себя в безопасности, пока не доберется до бабушкиного дома, и даже тогда ей придется уговаривать бабушку разрешить ей остаться.
Она нашла пустой хувер-такси, забралась внутрь и назвала адрес. Скрин попросил ее подтвердить стоимость поездки, и цена, появившаяся на экране, заставила ее вздрогнуть. Это были почти все деньги, что у нее еще оставались.
Вздохнув, она поднесла запястье к сканеру и подтвердила оплату.
Мишель заботилась о принцессе почти два года, и ей уже казалось, что она делала это всегда. Еще одна строка в ежедневном списке дел. Покормить животных. Собрать яйца. Подоить корову. Проверить показатели и отрегулировать уровни жидкости в восстановительной камере.
Принцесса росла. Ей было бы пять лет… Ей сейчас пять лет, напомнила себе Мишель. Даже спустя столько месяцев было трудно не думать о девочке как о мертвом теле, которое она скрывает в бункере под своим гаражом.
Девочка не была мертва, но и не жила. За нее все делали машины. Дышали. Перегоняли кровь. Посылали электрические сигналы в мозг. Логан сказал, что важно стимулировать мозг, чтобы она не проснулась с разумом трехлетнего ребенка. Вероятно, в ее мозг поступали знания и даже жизненный опыт, пока она лежала там неподвижно. Мишель не понимала, как это работает. Не могла представить, как может ребенок проспать всю жизнь в стеклянной камере, а потом вернуться в общество и стать королевой.
Но это будет делом Логана, когда бы он ни вернулся. А пока придется ждать еще долгие годы до тех пор, когда выяснится, кем же станет этот ребенок.
Мишель закончила записывать жизненные показатели Селены и выключила свет, идущий от генератора. Бомбоубежище, переоборудованное в домашний госпиталь и научную лабораторию, было теперь освещено только бледно-голубым светом из подвешенной на цепях камеры. Мишель прицепила портскрин на пояс и поднялась по лестнице в гараж. Там она взяла один из ящиков для хранения вещей, которые она постоянно перетаскивала из гаража в амбар и обратно – на случай, если кто-нибудь ее увидит. Бомбоубежище и тот, кто в нем находился, оставались секретом, опасным секретом, и она не могла позволить себе утратить бдительность.
Мишель думала об этом, когда шагнула на гравий подъездной дорожки и увидела зависший там хувер-такси. Она никого не ждала. У нее не бывало гостей.
Она расправила плечи и поставила ящик себе на бедро. Гравий скрипел под ногами. Проходя мимо хувера, она бросила на него взгляд, но внутри никого не было, и никто не ждал ее на крыльце.
Поставив ящик на землю, Мишель схватила единственное оружие, которое нашла снаружи – пару ржавых садовых ножниц, – и распахнула дверь в дом.
Она застыла.
На нижней ступеньке лестницы в прихожей сидела Скарлет, задвинув под ноги рюкзак. Она куталась в то же шерстяное пальто, которое Мишель помнила по фотографиям из Лувра, но теперь оно было совсем истрепано и стало ей мало чуть не на два размера.
– Скарлет! – воскликнула Мишель и положила ножницы на столик у входа. – Что ты тут делаешь?
Скарлет покраснела, и ее веснушки стали еще ярче. Она выглядела так, будто готова разрыдаться, но слез не было.
– Я приехала и хочу остаться с тобой.
– Это просто очередная попытка привлечь к себе внимание! – воскликнул Люк. Его щеки и нос были красными, а речь – неразборчивой. Он был где-то на улице, и на экране Мишель видела облачко его дыхания в ночном воздухе. – Просто посади ее на поезд обратно, и пусть сама выпутывается.
– Ей всего семь лет, – сказала Мишель, прекрасно зная, какие в ее доме тонкие стены. Скарлет наверняка слышит голос отца даже с первого этажа. – Удивительно, как ей вообще удалось добраться сюда без приключений. Она ведь была совсем одна!
– И что ты хочешь? Чтобы я примчался и забрал ее? У меня утром дела. Я только что получил новую работу, и…
– Это твоя дочь, – сказала Мишель. – А ты ее отец, и я хочу, чтобы ты заботился о ней.
Люк фыркнул.
– Маман, ты учишь меня, как быть хорошим родителем? Это смешно!
Его слова укололи Мишель в самое сердце. Она окаменела. Узел в животе затянулся так туго, что ей казалось, она не выдержит.
Больше всего на свете она жалела о том, что не была рядом с сыном, когда он был маленьким. Она была матерью-одиночкой и пыталась совместить воспитание сына и военную карьеру, обещавшую так много. Теперь она уже давно поняла, как непоправимо провалила попытку совместить два эти дела. Если бы только можно было начать все сначала…
Но это было невозможно. И хотя в том, что Люк вырос таким, была и ее вина, она не собиралась терпеть его пренебрежительное отношение к Скарлет.
Она отвела взгляд от портскрина.
– Разумеется, она может тут переночевать. Я не отправлю ее одну на поезде.
– Хорошо, – проворчал Люк. – Завтра я что-нибудь придумаю.
Мишель закрыла глаза и крепко зажмурилась. Представила себе люк, ведущий в бомбоубежище под гаражом. Полуживую девочку в светящемся голубом резервуаре. Подумала о незнакомой женщине – докторе Элиот, которую пытали, чтобы узнать, что стало с принцессой Селеной.