Страница 12 из 22
Однажды, спустя шесть недель после прихода к власти Баако, Корнелиус исследовал одну из рощиц вместе с группой собирателей, искавших еду для ужина. Стоял прекрасный солнечный день, и небо было ярко-синее, как крылья попугая. Складывая фрукты и орехи в плетеные корзины, самки бабуинов постоянно переговаривались между собой. Молодые бабуины помогали собирать плоды, а совсем маленькие детеныши сидели за спинами матерей в сумках, сделанных из тех же волокон, что и гамаки для взрослых.
Наблюдая за идиллической сценой, Корнелиус мечтал о том, как было бы прекрасно наблюдать за ней вместе с Зирой, и думал, что она сказала бы по этому поводу. В каком-то смысле, проживая в племени Баако, он по-настоящему страдал только от разлуки с любимой. Погрузившись в свои переживания, Корнелиус не заметил, как за его спиной зашелестела листва, после чего чья-то рука сжала ему рот и увлекла в кусты. Корнелиус попытался вырваться и укусил ладонь невидимого похитителя.
– Ох, проклятье! Корнелиус, прекрати! Я же пытаюсь тебя спасти!
– Профессор Таркин? – молодой шимпанзе прекратил борьбу, развернулся и удивленно посмотрел на своего наставника, который заметно похудел, и надбровную дугу которого пересекал свежий шрам; во всем же остальном профессор выглядел вполне целым. – Я думал, вы погибли!
– Я жив. Но не потому, что меня никто не хотел убить, – ответил Таркин, показывая на рану на лбу. – Когда я пытался выбраться из долины, на меня напал пещерный медведь. К счастью, он предпочел полакомиться моей лошадью. Мне пришлось пересекать горы пешком, но все-таки каким-то образом у меня это получилось. Меня, бредящего от лихорадки, нашел в поле один фермер. Он-то меня и выходил. После этого я три дня ехал до ближайшего гарнизона. Понадобилось некоторое время, чтобы убедить стражников в том, что я не безумец.
– Гарнизон? Стражники? – глаза Корнелиуса тревожно расширились.
Откуда-то издалека донесся звук охотничьего рога. Услышав незнакомый сигнал, собиравшие плоды в рощице бабуины как один подняли головы, пытаясь определить, откуда он прозвучал.
– О нет! Нет! – простонал Корнелиус, чувствуя, как его сердце уходит в пятки.
Вздымая листву и землю из-под копыт, из ближайших зарослей в рощицу выскочили лошади, на которых сидели воины-гориллы с саблями и взятыми на изготовку ружьями. Не успели некоторые самки и молодые бабуины понять, что на них напали, как их уже растоптали тяжелые копыта скакунов.
Корнелиус сквозь слезы смотрел, как гориллы в красных доспехах разрубают убегающих матерей с детьми, словно это были всего лишь мерзкие вредители, разоряющие кукурузное поле. Через пару минут буколическая роща превратилась в настоящую скотобойню; предсмертные крики самок и детей разносились по всей долине. Что было еще хуже осознавать, так это то, что через несколько минут сюда устремятся самцы. Но у нескольких дюжин бабуинов, вооруженных только дубинками и копьями, не было никаких шансов выжить в бою даже с небольшим отрядом горилл.
– Прикажите прекратить это безумие! – воскликнул Корнелиус, хватая профессора Таркина за тунику. – Пусть остановятся, пока не поздно!
– Уже слишком поздно, – мрачно ответил пожилой шимпанзе. – И я не мог бы их остановить, даже если бы захотел.
Прежде чем Корнелиус успел сказать что-то еще, в рощицу ворвался отряд бабуинов под предводительством Баако. Размахивая копьями, они обнажили свои клыки в ритуальном знаке вызова. Увидев своего друга, Корнелиус шагнул вперед, надеясь предупредить его, но Таркин схватил его за локоть и потащил назад, в укрытие.
– Что с тобой не так, молодой шимпанзе? – рассерженно пробормотал он. – Неужели ты настолько сблизился с местными дикарями? Пусть с ними разбираются гориллы – это их работа. Если ты угодишь в перестрелку во время твоего спасения, то Зира никогда меня не простит за это!
Воинам Баако удалось по меньшей мере один раз швырнуть копья, сбив с ног одну лошадь с всадником, но их тут же скосили, словно траву серпом. Когда кавалеристы начали стрелять, Корнелиус зажал уши руками, крича от бессилия и наблюдая за тем, как голова его друга разрывается и превращается в кроваво-серую кашу. После этого он упал на колени и зарыдал.
– Клянусь кровью Цезаря! Немедленно встань на ноги, пока тебя никто не увидел, – недовольно сказал Таркин, потянув молодого шимпанзе за шиворот. – И постарайся хотя бы сделать вид, что благодарен за свое спасение!
Обозревая последствия ужасной резни, Корнелиус вдруг понял, что уже совсем не ощущает груз на сердце. Вместо этого он ощущал какую-то странную пустоту, как будто кто-то удалил ему все внутренности. Единственное, на что он был сейчас способен, – это оглядываться по сторонам, осматривать покалеченные тела, качать головой и повторять, будто оглушенный:
– Не нужно было этого делать.
– Не нужно?
Обернувшись, Корнелиус увидел рослого орангутана верхом на коне, облаченного в желтые одежды своей расы. В нем он признал доктора Зайуса, заместителя министра науки и известного члена Национального собрания обезьян. Как и у всех орангутанов, в его глазах читалась не только мудрость, но и суровость.
– Если я не ошибаюсь, эти дикари хладнокровно убили троих, а то и четверых ваших товарищей. Такое нельзя оставлять безнаказанным. Конечно, исчезновение вида всегда прискорбно, но эти бабуины заслужили свою участь. Я бы не стал тратить на них свою жалость.
К ним подошел горилла-офицер.
– Враг ликвидирован, сэр, – доложил он голосом, похожим на стук камней друг о друга.
– Благодарю вас, капитан Урсус, – ответил доктор Зайус, кивнув. – Но для уверенности я бы предложил предать огню всю эту долину. Понятно?
– Так точно, сэр, – ответил Урсус и, повернувшись, крикнул топтавшимся за ним подчиненным: – Вы слышали, что сказал доктор! Сжечь все дотла!
Орангутан поерзал в седле и, наклонившись поближе к профессору Таркину, окинул его недобрым взглядом.
– А что касается вас, профессор, то по возвращении в Город обезьян вас обвинят в ереси. Но, принимая во внимание юный возраст вашего ученика и перенесенные им недавно испытания, подобные обвинения в его адрес выдвинуты не будут.
– С-спасибо, д-доктор Зайус, – заикаясь произнес Таркин, глядя в землю, после чего толкнул локтем Корнелиуса, чтобы тот тоже проявил уважение. Молодой шимпанзе склонил голову, подражая Таркину, но не мог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на лежащий неподалеку труп молодой самки бабуина с почти отсеченной головой – в ее руках был зажат младенец с перебитым позвоночником.
– По вашим глазам я вижу, что вы испытываете кризис веры, мой молодой друг, – сказал доктор Зайус, натягивая поводья и разворачивая свою лошадь. – Пусть увиденное вами сегодня вас не смущает, мастер Корнелиус. Да, Законодатель завещал, чтобы ни одна обезьяна не убивала другую обезьяну. Но это не настоящие обезьяны. Это все равно что макаки или мартышки. У них есть хвосты. Даже у людей нет хвостов! Не беспокойтесь, в глазах Законодателя мы не согрешили.
Позже, когда Корнелиус ехал по горам в сопровождении кавалерии, он повернулся, чтобы в последний раз посмотреть на Южную долину, охваченную огнем. Дым от пожарищ поднимался к самым облакам, делая закат кроваво-красным, как в Запретной зоне.
Профессор Таркин прав. Если он не оставил надежду сделать карьеру, то лучше забыть обо всем этом. Баако и другие бабуины мертвы. Все равно он ничего не сможет изменить. Что бы ни представляла собой Южная долина, она не была Садом. Сейчас Корнелиусу хотелось только побыстрее оказаться дома, заключить в объятья Зиру и никогда ее не отпускать. Может быть, когда-нибудь потом ему повезет, и он откроет истинную тайну Сада и происхождения видов. Кто знает – если он наткнется на остатки вида, вымершего тысячелетия назад, то, возможно, даже обнаружит недостающее звено между человеком и обезьяной.
В истории случалось и не такое.
Уилл Мюррей
Братья по крови
Положение было безвыходным.