Маг

Шляхтич учтиво снял шапку.

- Приветствую тебя, сударь. Позволь представиться - Винцентий Крымский герба Корабль, ловчий графа Немирского из Немирова, в чьих лесах твоя милость в данную минуту имеет удовольствие пребывать. С кем имею честь?

- Твардовский.

- А... пан Твардовский. Не из краковских ли Твардовских? Знаю... знаю... Слышал... Достойный род. А какими судьбами твою милость сюда занесло? В одиночку, без коня и без слуг?

- Беда приключилась. Я по реке плыл. Слуга потонул вместе с лодкой. Я остался в чем был. Прости, сударь, нельзя ли попросить тебя об одной услуге?.. Не дашь ли взаймы какую-нибудь клячу?

Твардовский вошел в роль и, припомнив, как говорили в те времена и какие выражения употребляли, старался держаться как можно естественнее. По-видимому, это ему прекрасно удавалось: ловчий снова поклонился.

- На все воля божья, - сказал он с приветливой улыбкой. Что же до услуги, о которой ты просишь, считай, что тебе повезло. Я здесь держу одну лошадь из своего табуна. Прекрасный конь. Смолокур, бестия, любит его и ухаживает, как за своим. Получишь на время этого жеребца, а также дозволь пригласить тебя ко двору графа. Он человек добрый и гостей любит. Посидим, побеседуем за чаркой. А что за чудо, разреши узнать, твоя милость в руке держит? Самострел что ли?

Твардовский глянул и несколько смешался. В руке у него по-прежнему был зажат фонарик.

Уж что-что, а это ни в коем случае нельзя показывать Крымскому. И он небрежным движением спрятал фонарик за пазуху.

- А... так... ерунда... Дорожная шкатулка. А до графского двора далеко? - поспешил он переменить тему.

- Верст двадцать. Но лошади свежие. В миг довезут. Не станем же мы здесь завтракать. Во дворце и яства повкусней, и напитки. Ну, как ты решаешь?

- Я не голоден.

- Вот и отлично. Шимон! Седлай гнедого для вельможного пана Твардовского!

Мужик поклонился и, положив сверток на землю, нырнул в лесную чащу. Спустя несколько минут он вернулся с оседланным жеребцом. Между тем Крымский вывел из-за кустов коня, на котором приехал, и кивнул Твардовскому.

- Ну, на коней!

Они пустились вскачь. Крымский то и дело искоса поглядывал на своего спутника. Твардовский это заметил и в душе усмехнулся. Не зря он по многу часов проводил на манеже. Теперь можно не опасаться своеобразного экзамена по верховой езде. Все его причуды, бывшие неизменным объектом шуток в Институте, сейчас неожиданно принесли пользу.

Всадники галопом выехали из леса, но на дороге придержали коней. Крымский описал рукою широкий круг.

- Это все земли графа Немирского. Если твоя милость не против, устроим небольшой привал. Тут за холмом есть корчма. Выпьем по чарке за доброе знакомство. У здешнего корчмаря отменный мед. Армянин, иноверец, но в напитках разбирается не хуже знатного шляхтича.

- Воля твоя, - кивнул Твардовский. - Глоток меда еще никому не повредил.

- И верно!

- А далеко корчма?

- Близко. За тем взгорком.

И в самом деле, едва въехав на небольшой бугор, они увидели в ложбине у дороги большое, крытое гонтом деревянное строение. Над входом висела доска с кривой, но разборчивой надписью "Рим". Твардовский резко осадил коня. Нет! Это совершенно исключается. Такого не может быть! И тем не менее зрение его не подводило. В ложбине во всей своей жалкой красе стояла корчма, которую он уже дважды видел через видоискатель зонда.

- Твоей милости знакома эта окрестность? - Крымский испытующе взглянул на своего спутника.

- Да... то есть нет... Я здесь никогда не бывал.

Спеша скрыть смущение, Твардовский хлестнул коня. Он сказал правду. Не мог же он признаться новому знакомцу, что появился на свет лишь восемьсот лет спустя, а корчму внимательно рассматривал через видоискатель пенетрационного зонда и видел, как в нее входили и выходили местные жители, жаждущие вина или горилки. Он быстро съехал вниз по пологому склону, ловко лавируя между росшими на пути деревьями. За спиной стучали копыта лошади Крымского. Всадники остановились на покрытом вязкой грязью дворе у входа в корчму. Изнутри доносился приглушенный гомон, но вновь прибывших никто не встретил.

- Эй! Есть тут кто? Что за черт, перепились вы там все что ли?

Крики возымели свое действие. Из темных сеней выскочил подросток в фартуке не первой свежести и, низко кланяясь, подхватил под уздцы обоих коней. Путники спешились и, не обращая внимания на согнувшегося в поклоне слугу, вошли в просторную залу. Твардовский с любопытством огляделся. Перед ним была огромная комната с высокой, обитой цинковым и латунным листом стойкой в глубине, за которой высилась пирамида бочек, бочонков и бутылей. За стойкой хозяйничал смуглолицый худой старик. Вдоль стен были расставлены длинные столы на грубых козлах, а по обеим сторонам столов - лавки. На небольшом возвышении, отгороженном от зала деревянным барьерчиком, стояли три окруженных резными стульями столика вероятно, для почетных гостей. Сейчас они пустовали, тогда как за общими столами сидело десятка полтора изрядно захмелевших посетителей, одежда которых однозначно указывала на их принадлежность к купеческому сословию. Среди них более яркими пятнами выделялись два-три линялых цветных кунтуша и белевшие на темном фоне подбритые затылки худородных шляхтичей. Компания, похоже, изрядно выпила: галдеж стоял, как на ярмарке, и на появление двух незнакомцев никто не обратил внимания. Только смуглолицый хозяин при виде гостей выбежал из-за стойки и жестами пригласил их занять места за одним из стоявших на возвышении столиков. Крымский презрительно усмехнулся.

- Гляди, сударь. Голытьба с раннего утра гуляет, а родовитый шляхтич должен с пустым желудком трястись в седле. Ну да не беда! Во дворце наверстаем упущенное. А покамест... Хозяин, меду!

На столе мгновенно появился внушительных размеров жбан и две чарки. Новые знакомцы чокнулись. Твардовский понимал, что пить ему много нельзя: сыченый напиток мог его, как человека непривычного к горячительному, легко свалить с ног, а такого никак нельзя допускать. Поэтому, отхлебнув несколько глотков, он отставил чарку. Крымский посмотрел на него с удивлением.