Своя игра

— Поль, если я не буду говорить сразу про деньги, то у меня никакого здоровья на вас не останется.

Я не стал его томить и вытащил из бумажника четыре пятифунтовые банкноты, которые тут же перекочевали в карман его жилета.

— Так лучше?

— Если бы так каждое утро начиналось. Что-то хочешь взять?

— Да, именно. И у меня есть один вопрос.

— Надо что-то перевести? Ты давно не переводил, — чуть подталкивая меня в спину толстой рукой, Цви провел меня в комнату. Не знаю, как ее называть, гостиной или кабинетом, потому что он здесь вел дела, но на офис комната никак не походила. — Хочешь чаю? Зеленый, только заварился.

— Не откажусь.

— Вон, садись, — указал он на диван.

— А где Шмуэль? — огляделся я.

— В лавку пошел, скоро будет. — Цви поставил на подносик две пиалки и налил в них прозрачного светлого чаю, от которого густо повалил пар.

В этих краях так чай не пьют, но Цви сам говорил, что его кто-то научил. И сам зеленый чай он покупал почтой, тут его и не найдешь в продаже.

— Так что ты хотел? — он уселся на жалобно скрипнувший диван напротив.

Говорить? Немного страшно, но бизнес Цви заключается в хранении чужих тайн, и пока он вроде бы своих обязательств не нарушал. И у него точно могут быть нужные связи. Правда, эти самые связи внушают чуть меньше доверия, вот в чем проблема.

— Цви, нужно перегранить камень.

— Камень? — он вскинул густые широкие брови. — Камень или… камень?

— Настоящий камень. С Силой.

— Тебе?

Вот что ответить? Сказать, что «один друг просит»? А Цви не поверит, и разговора не получится. Цви не врет, это его принцип, здесь все на доверии. Если не хочет о чем-то разговаривать, то просто так и заявляет. Финтить самому будет не слишком хорошей идеей. Но камень стоит очень много. И его цена на черном рынке не ниже, а даже выше аукционной, потому что он еще и редкость. Камни не попадают в руки простых смертных. Если не считать камня у Антенуччи, который то ли есть, то ли его нет.

— Мне.

— Я не буду спрашивать, где ты его взял, — сразу сказал Цви, откровенно сгорая от любопытства. — Ты хочешь перегранить и продать, или оставить себе?

— Я пока не решил. Поэтому просто перегранить. И так, чтобы весь город не начал это обсуждать.

— Ты меня знаешь давно, — Цви вроде как даже оскорбился.

— Но не ты же гранишь камни, верно?

— Один камень?

— Если ты про аукцион, то я его не грабил, — засмеялся я. — Один.

— Он здесь? — Цви показал толстым волосатым пальцем в пол, подразумевая свой подвал.

— Нет, — все же соврал я. — Не здесь. И я не за ним пришел.

— Я знаю пару людей, кто может это сделать и не украсть камень, и при этом не болтать лишнего. Но я не знаю, сколько это стоит.

— А если я решу оставить камень себе или кому-то подарить, что делать дальше?

— Я бы на твоем месте его просто продал. Большой камень?

— Четыре карата.

Не слишком большой. Недаром им пользовался один Шиллер. Силы, которая может в него уместиться, хватит ровно на одного человека.

— Такой камень сам по себе, если не годится для Силы, стоит не меньше двадцати сотен фунтов. — Цви поскреб бороду. — А если он может принять силу, то умножай на десять. Двадцать тысяч полновесных фунтов. Сто тысяч бумажек с портретом президента Вашингтона. Много, а? Десять процентов я бы взял себе, огранщик из моей доли. Что думаешь? Это я сделать могу.

— А привязать ко мне?

— Ты иногда вообще не пользуешься головой. Если камень огранен, след Силы исчез. Ты сам приедешь к жрецам, и они все сделают. А потом поедешь в Луксор и привяжешь его к себе. Но что он тебе даст? Удачу? Ты же не Антенуччи, чтобы бояться, что тебя взорвут, верно?

— Так у него все же есть камень?

— Есть, — Цви уверенно кивнул головой. — Потому что за огранкой приходили к моему брату. Так зачем он тебе? На удачу? Двадцать тысяч фунтов — уже большая удача, ты сможешь открыть на эти деньги что угодно. Защита от болезней? Если есть деньги, то можно пойти в клинику, где есть камни. А деньги тогда у тебя будут. Я не знаю, чем ты занимаешься, но не уверен, что твои дела стоят своего камня. Я мог иметь камень, я не шучу, — он перехватил мой сомневающийся взгляд, — но отказался. Камень сам станет приманкой, тебя за него убить могут. Или сделай его защитным, тогда не убьют, но зачем он тогда нужен? Тебя и так никто убивать не собирался, пока камня не было. Оставь это большим ребятам.

— Цви, я автоторговец, — засмеялся я. — Если камень поможет продавать машины…

— Ой, ой, вот только этого не надо! — Он даже руками замахал. — Только еврею об этом не рассказывай. У нашего народа этих камней куча запрятана, и что? Евреи уже правят миром? Перекупили бизнес у Рокфеллера? Разорили и ссужают ему деньги под большой процент? Если там и есть удача в делах, то точно не такая, какую можно разглядеть. А может, и вовсе нет. Никто ведь не знает.

— И кто купит?

— Я найду того, кто купит, уже у меня. Про тебя даже не узнают.

— Цви, и тебе при этом не стыдно говорить про десять процентов? — я усмехнулся. — Хочешь заработать дважды на одном товаре?

— Конечно хочу, — он даже удивился такому вопросу. — Дважды даст денег больше чем один раз. Но ты можешь поторговаться. Пять, — он для верности показал пятерню, — пять процентов. Они пойдут не мне, а моему брату за огранку.

— Я подумаю, Цви.

— Долго?

— Не очень. Принесешь мне мой саквояж? Нужно забрать кое-что.

— Вот если ты автоторговец, — Цви встал с дивана, кряхтя, — то зачем тебе хранить всякое барахло у Цви?

— Жизнь по-всякому поворачивается.

— С этим соглашусь, — и он направился к двери в подвал.

Уехав от Цви, я добрался до первого уличного телефона и дозвонился Сингеру:

— Я взял что нужно.

— Это хорошо, — ответил он. — Что делаем дальше?

— Найди адреса Монро по своим каналам. А мы сделаем все остальное.

— Постараюсь.

— Я позвоню.

Дальше все же поехал в банк, где положил наличные на счет фирмы. Возить килограмм героина с собой не хотелось, хотя бы потому что противно, поэтому я дозвонился до Иана и встретился с ним у «Гаража Хупера». И там мы упрятали пакет в подвеску разбитой машины, стоящей на заднем дворе и ждущей ремонта, который затянется надолго. Не забыли протереть пакет бензином, чтобы точно стереть с него все отпечатки, которые могли остаться.

— Что дальше делаем? — спросил он.

— «Олдс» уже взял?

— Вечером. Переделывать ничего не будем, просто номера сменим, все равно его бросать.

— Костюм купи, как у «умника», и шляпу. А то я тебя знаю, приедешь в комбинезоне.

— Дерьмо твой костюм, — вздохнул Иан. — Галстук ты мне завяжешь. Кстати, кто вообще придумал одеться в сраные костюмы?

— Ладно, ладно, не начинай. Ты придумал. Забыл? Завтра с утра с Раулем встретиться надо, обсудим все. Я сегодня домой пораньше, прикрой меня на работе если что. Сюзет выходная.

— Да, теперь у тебя все не как у людей, — махнул он рукой. — Сегодня и завтра?

— Верно. Я с утра заеду, а дальше ты один за все. Мне еще в газету нужно успеть, текст объявлений сменить.

— Ну-ну, посмотрим.

Мне нужно даже в две газеты и на радио, но сегодня начну с «Вечернего курьера», благо до него отсюда недалеко, как раз по Четырнадцатой до центра, и считай, что на месте. На этом с Ианом и разъехались.

В редакции, в отделе объявлений провел почти час, общаясь с молодым парнем в конторском козырьке, нарукавниках и круглых очках, добившись того, что новое клише вытравят уже сегодня, а завтра оно пойдет в номер, и выписал чек за внесение изменений. И уже потом, позвонив с улицы Сюзет, сообщил, что лечу домой.

Сюзет оказалась дома не одна. Там же я встретил огненно-рыжую белокожую девушку, с которой Сюзет пила кофе в гостиной, которая несколько смутилась при моем появлении.

— Поль, знакомься, это Нив, моя подруга по «Крейзи Хорс». — Сюзет обняла меня, словно попутно желая удержать, на случай, если я брошусь на эту самую Нив. — Нив, это Поль, мой молодой человек. Мы совершенно случайно встретились, представь? У нас закончился кофе, и я побежала в лавку через дорогу. И там ее увидела.