Плохой Ромео (ЛП)

Когда я больше не в силах этого выносить, я протискиваюсь сквозь толпу, чтобы добраться до него. Он разговаривает с Зои, смеется и улыбается. Она строит ему сексуальные глазки и у меня появляется острое желание уткнуть ее лицом в миску с чипсами «Доритос», которая стоит на столе рядом с ней.

Холт поднимает взгляд, когда я подхожу, и вновь его улыбка на секунду меркнет, но уже в следующее мгновение возникает с новой силой.

— Тейлор! — горячо произносит он. — В чем дело? Тут мне Зои как раз говорила, что будь моей Джульеттой она, а не ты, то не стала бы симулировать со мной секс. Забавно, правда?

— Очень забавно, — говорю я с нулевым энтузиазмом. — Зои? — поднимаю миску с «Доритос». — Не хочешь чипсов?

Шмяк. Прямо в морду.

Она закатывает глаза.

— Ну, конечно, Кэсси. Как будто я буду есть углеводы.

Я выдыхаю и приклеиваю на лицо не такое ожесточенное выражение.

— Холт, можно тебя на секундочку?

— Вообще-то, — Зои собственнически берет его за руку, — сейчас он разговаривает со мной. Может тебе стоит вернуться позже.

Женщина, лучше убери от него свои руки, пока я не сделала тебе гидролизованно-сырно-крахмальную чистку лица.

Я с грохотом ставлю на стол миску с чипсами и заставляю себя улыбнуться.

— Я надолго его не задержу. Уверена, ты и глазом моргнуть не успеешь, как он вернется слушать твои забавные порнографические истории.

Я хватаю Холта за руку и тяну, и к счастью, он следует за мной в кухню.

Потом резко разворачиваюсь к нему лицом.

— Что ты делаешь?

Он пожимает плечами.

— Веселюсь?

— Вот как? Так это теперь называется? Разговариваешь с Потаскушкой. Притворяешься, что она нравится тебе.

— «Потаскушка» – очень нелюбезное прозвище, — заплетающимся языком говорит он. — И может, я действительно наслаждаюсь ее компанией.

— Ох, бросай заливать.

— Ревнуешь, Тейлор?

— Да. Очень. А теперь, не мог бы ты, пожалуйста, прекратить этот цирк и поцеловать меня?

Он оторопело замирает на месте. Моргает три раза. Мое лицо невозмутимо. Надо полагать, теперь у меня неплохо получается говорить то, что на уме.

Заходит Джек и направляется к бочонку, который стоит в углу, и игнорируя нашу игру в гляделки, наполняет несколько кружек пивом.

— Эй, Холт, дружище. Ты же еще бодрячком? Вот тебе добавка.

Холт поворачивается в тот самый момент, когда Джек протягивает ему одну из кружек, и все пиво расплескивается по его футболке.

— Вот дерьмо! — охает Джек. — Извини, приятель. Случайно вышло.

Джек хватает кухонное полотенце и, бормоча извинения, пытается высушить футболку Холта.

— Все нормально, — говорит Холт, выдавливая улыбку. — Мне все равно. У тебя есть сменная футболка, которую я мог бы одолжить?

Джек кивает.

— Да, наверху в моем шкафу. Надевай, какую хочешь.

Холт грубовато похлопывает его по плечу, проходя мимо.

— Спасибо, дружище.

Он протискивается сквозь толпу и поднимается наверх, а я еле сдерживаюсь, чтобы не последовать за ним.

— Знаешь, — говорит Джек. — Никогда раньше не видел, чтобы человек в пьяном виде был счастливо-агрессивным, но Холту каким-то образом это удается.

Я киваю.

— Это редкий и особый дар.

Он хватает со стойки пиво и задумчиво отпивает.

— Надо бы заглянуть в интернет и посмотреть, есть ли уже отзывы о сегодняшнем спектакле. Я слышал, что присутствовал рецензент из Online Stage Diary. Интересно, нашлось ли ему сказать что хорошее.

Внезапно, мой желудок скручивает узлом.

— Он присутствовал?

— Да. Он и еще четверо других. Один из Broadway Reporter. — Он смотрит на меня и вздергивает бровь. — Никогда не знаешь, Тейлор. Утром ты можешь проснуться звездой.

— Да, точно. Или же они возненавидят меня. — Я смеюсь, но серьезно, что если меня возненавидят.

При одной лишь мысли об это я покрываюсь нервозным потом.

— Я уверен, они напишут о тебе удивительные вещи, — говорит Джек, ободрительно кладя мне руку на плечо. — Ну, а если нет? У нас тут еще половина бочонка пива в запасе. Ты сможешь пить, пока не забудешь об этом.

Он хватает свое пиво и уходит.

Я стою на месте еще несколько секунд, размышляя о своем возможном предстоящем публичном унижении, и понимаю, что есть только один человек способный помочь мне не впасть в панику, и он наверху – предположительно без рубашки.

Я проталкиваюсь сквозь гостиную, потом поднимаюсь по лестнице и иду вдоль коридора в спальню Джека. Дверь приоткрыта, и когда я выглядываю из-за угла, вижу Холта сидящего на кровати: его грудь обнажена, промокшая футболка валяется на полу, руки запущены в волосы. Он дергает пальцами волосы и вздыхает, холодное чувство разочарования исходит от него точно аура.

— Хей, — говорю я, неуверенно заходя в комнату.

Он резким движением поднимает голову, затем встает с кровати и направляется к шкафу.

— Хей. — Он открывает шкаф и принимается перебирать впечатляющий ассортимент футболок Джека. — Неплохая вечеринка, да?

Я не могу отвести взгляд от перекатывающихся бицепсов и игры мышц на его обнаженной спине. Ладно, это неправда. Я могла бы отвести взгляд, но не хочу.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, подходя ближе.

— Все отлично. — Он достает футболку, на которой написано «Выбирая из двух зол, я бываю очень зол». — Неужели Эйвери носит это на публике?

— Холт…

— Или как насчет этой? — Он достает футболку с надписью: «Выпьем за соски. Без них сиськи были бы бессмысленны».

— Послушай…

— Нет, серьезно. Он купил их сам или ему их сплавили?

— Нам нужно поговорить.

— Не вижу необходимости. — Он вешает вешалку на место и грубо перебирает остальную часть стойки. — У этого парня есть что-нибудь, помимо этих проклятых футболок с шутками? Что-нибудь спортивное? Или, не дай бог, без надписи?

Он продолжает передвигать вешалки, его поза становится все более и более напряженной.

— Итан, — я кладу руку на его спину, между лопатками.

— Нет. — Он разворачивается и отходит от меня. — Просто, черт побери… не надо, ладно?

— Почему нет?

— Потому что, когда ты ко мне прикасаешься, это никогда добром не заканчивается. Потому что, когда ты ко мне прикасаешься, я… черт, мне на ум приходят безрассудные мысли, и мне хочется совершать безрассудные поступки, и… поэтому… просто… не надо…

Я делаю шаг вперед, и он прижимается спиной к двери шкафа. Когда я кладу руку посередине его груди, он резко вздыхает и стискивает зубы.

— Не знаю, чего ты так боишься. Я – не Ванесса.

Его лицо принимает ожесточенное выражение.

— Что ты, черт побери, знаешь о Ванессе?

Делаю глубокий вдох.

— Элисса рассказала мне о ней. И о других девушках. И об Оливии. — Он тяжело вздыхает, и я делаю крошечный шаг вперед. — Не сердись. Я заставила ее.

Его руки сжимаются в кулаки.

— И все равно она не имела права совать свой нос в чужие дела.

— Я хотела знать. — Кладу ему на грудь вторую руку и чувствую бешеное биение сердца под поверхностью. — И теперь я чуть лучше понимаю, почему ты не решаешься снова завязывать отношения. То, как Ванесса поступила с тобой – ужасно. Но я – не она. У меня с ней ничего общего.

Он смотрит на меня, остатки гнева на его лице сменяются усталым смирением. Словно этот разговор происходил в его голове уже множество раз.

— Ты не понимаешь, — говорит он. — Неважно, что ты не такая, как она. Какая-то часть меня все равно так считает и просто… ждет… что все снова полетит к чертям. Это нелогично, но я ничего не могу поделать. И как бы сильно я ни боялся, что ты причинишь мне боль, я больше сам боюсь сделать больно тебе. То, что случилось с Оливией? Я не могу так поступить с кем-то снова, в особенности с тобой.

Он думает, что пытается защитить меня, но как человек, который всю жизнь подстраивался под других, я знаю, без тени сомнения, что для него я – та самая.

— Итан, ни одни взаимоотношения не обходятся без риска, и пусть ты думаешь, что сможешь отталкивать людей вечно, я здесь, чтобы сказать тебе – ты обречен на неудачу.