Страница 52 из 91
— В том, что он хочет оторвать тебе голову, выколоть глазные яблоки, и использовать твой череп в качестве шара для боулинга.
— О, он играет в боулинг? — Его вид невозмутим.
— Время от времени. На ночных дискотеках.
Он улыбается – одной из тех его красивых улыбок, от которых все его лицо светится. Когда он ловит на себе мой взгляд, его улыбка постепенно переходит в более задумчивое выражение.
— Блин, я скучал по этому. Никогда не осознавал, насколько это больно быть без тебя, пока не увидел тебя снова и боль прошла.
Моя улыбка тает. Вино развязывает ему язык и делает его взгляд пронизывающим, но я еще не так много выпила, чтобы слышать от него подобные вещи.
— Ты скучала по мне? — почти шепчет он.
— Итан…
— Не по «мне», засранцу, — говорит он. — По тому «мне», который был добр к тебе. Заставлял тебя смеяться. Который… любил тебя.
— К сожалению, он был заперт внутри «тебя» засранца, — говорю я, поглядывая на него. — Я никогда не могла иметь одного без другого.
— Ты сможешь, — говорит он. — Обещаю, ты сможешь.
— Потребуется немало времени, чтобы поверить в это.
— Понимаю. Я никогда не думал, что все исправить будет просто, но знаю, что это будет стоить того.
— А что, если нет? — говорю я, не в силах больше выносить его размышления о том, что мы можем просто вместе уйти в закат. — Что если, после стольких лет, ты просто обманываешь себя, воображая, что мы сможем возродить то, что закончилось уже давно.
Пелена застилает его глаза, и знакомое притяжение, которое я испытываю к нему, сгущает воздух между нами.
— Кэсси, — шепчет он, наклоняясь ко мне так близко, что я чувствую сладкий запах вина в его дыхании. — Между нами никогда не было всё кончено. Ты знаешь это не хуже меня. Даже когда я колесил по всему миру, и ты меня люто ненавидела, ничего не было кончено. Ты чувствуешь это между нами сейчас. И чем мы ближе, тем сильнее это становится. И тебя это пугает.
Он смотрит на мои губы, и мне приходится собрать в кулак все свое чувство самосохранения, чтобы суметь отвернуться.
— Если ты скажешь мне, что не чувствуешь этого, — говорит он тихо, — тогда я отступлю. Но я убежден, что ты не сможешь этого сделать, ведь так?
Я колеблюсь лишь миг и потом говорю:
— Я не чувствую этого. — Реплика ничего не выражает.
Он дотрагивается до моих пальцев, водя кончиками своих по тыльной стороне моей руки пока не доходит до запястья. Обхватывает рукой тонкую кость и осторожно сжимает.
— Что ни говори, но твой пульс не врет. Он зашкаливает. И всему виной я.
— Откуда ты знаешь, что это влечение, а не страх?
— Уверен, там немного и того и другого. Но влечение определенно есть.
Я выдергиваю руку и опустошаю остатки вина в своем бокале. Я уже немного охмелела. Как и он. Заторможенное мышление ничем не поможет нам в этой ситуации.
Я зеваю и встаю.
— Ну, становится поздно.
Он кивает и улыбается. Ему удается читать меня как книгу.
— Да, я, пожалуй, пойду.
Когда мы доходим до входной двери, он поворачивается ко мне, держась одной рукой за дверную ручку.
— Кэсси, — нерешительно произносит он, прислоняясь к дверному проему. — Прежде чем уйду, я хотел бы кое-что узнать.
— Что?
Он наклоняется ближе ко мне, и негромко говорит:
— Вы с Тристаном далеко не шептались, пока были на кухне. Я слышал, как он сказал, что попроси я тебя переспать со мной, ты бы не смогла мне отказать. Это правда?
Я оглядываю его высокую фигуру, заполнившую дверной проем; длинный изгиб шеи, ведущий к его необыкновенному, эмоциональному лицу. Я помню, как его тело ощущается под моими руками, какие звуки он издает, когда я прикасаюсь к нему. Непередаваемый взгляд, который появлялся на его лице, каждый раз, когда его тело соединялось с моим.
— Итан…
— Подожди, — говорит он, качая головой. — Не отвечай. Потому что, если ты скажешь, что хочешь меня… ну… — Он окидывает меня взглядом, и мне видно, как сильно он хочет дотронуться до меня; как пальцы на его руках сжимаются и разжимаются; как его дыхание становится поверхностным. — Мне не хватит самообладания всего мира.
К счастью, прежде чем кто-то из нас успевает наделать глупостей, он отступает назад.
— Спокойной ночи, Кэсси. Ради нашего же блага, закрой дверь. Сейчас же.
Я захлопываю дверь у него перед носом.
И даже сквозь деревянную панель, мне слышен его вздох облегчения.
Шесть лет назад
Вестчестер, Нью-Йорк
«Ромео и Джульетта» — вечеринка в честь премьеры
Музыка играет чересчур громко. Она вибрациями прокатывается через мой череп и давит на глазные яблоки.
Гостиная кишит людьми, которые танцуют и смеются. Некоторые из них даже ухитряются общаться между собой, перекрикивая шум, который пытается выдать себя за музыку.
На диване рядом со мной Лукас курит косячок. Он предлагает мне затянуться, и когда я отказываюсь, передает косячок Джеку, у которого взгляд настолько остекленевший, что он вполне мог бы служить фигурой Глазастика в музее мадам Тюссо.
Мне немного не по себе оттого, что у меня под боком употребляют незаконные вещества. Я все жду, что мой отец ворвется в комнату и начнет рвать и метать, но конечно же, он на другом конце страны и даже с таким выдающимся отцовским нюхом как у него, не сможет унюхать запах аж оттуда.
Во всяком случае, я уверена, что не сможет.
— Кэсси!
Я перевожу взгляд на Руби, и она приподнимает руку к губам, показывая жестом, чтобы я уже начала пить. Я вздыхаю и опрокидываю стопку текилы, что держала в руках. Она протягивает мне ломтик лимона и приподнимает вверх большой палец, хваля меня. Я кидаю лимон в рот, и она широко улыбается.
После того, как я убираю лимон и стопку шота на кофейный столик, я откидываюсь на диване и вздыхаю. В миллионный раз за последние два часа, осматриваюсь по сторонам в надежде, что Холт решил почтить нас своим присутствием.
Но, конечно же, нет.
— Пойду подышу свежим воздухом, — кричу я Руби, вставая и проходя мимо нее. Она кивает и наливает себе еще текилы.
Когда я дохожу до парадного входа, вижу Элиссу, которая сидит на ступеньках и потягивает что-то из большой кружки.
Я сажусь рядом с ней.
— Наслаждаешься одиночеством?
— Еще бы, — говорит она. — Не так-то весело уходить с разорванными барабанными перепонками после каждой вечеринки Джека. Только потому что он наполовину глухой, он поставил перед собой цель потащить всех нас за собой. Соседи, должно быть, терпеть его не могут.
— Его папа владеет всеми соседними домами. Это единственная причина, почему ему все сходит с рук.
Она предлагает мне свой напиток и обводит взглядом улицу.
— Ждешь Итана? — спрашиваю я.
— Ага.
— Думаешь, он придет?
Она мотает головой.
— После каждой стычки с папой, Итан становится неуправляемым. Я пыталась убедить его не придавать этому значения, но он не слушает.
— Их отношения всегда были такими… сложными?
— Да. — Она смеется. — Папа просто не знает, как вести себя с ним. Со мной у него нет проблем, потому что я девочка, но с Итаном? Не думаю, что он знает, как общаться с ним на эмоциональном уровне. Моя теория заключается в том, что наш дедушка считал, что мужчины не должны открыто показывать привязанность друг к другу, потому что это делает их мягкотелыми или типа того. И теперь всякий раз, когда Итан бросает вызов отцу, они ругаются вместо того, чтобы все обсудить.
— Паршиво наверно.
— Да. И стало еще хуже несколько лет назад. Я виню Ванессу, эту сучку-шлюху.
Я тут же вся внимание.
— О, так это была не Оливия?
— Нет, — говорит она и вздыхает. — Ванесса – виновница всех его проблем. Она причина, почему у него не сложилось с Оливией.
— Что произошло между ними? Итаном и Ванессой, я имею в виду.