Страница 14 из 91
Я вся горю, но он не позволяет мне двигаться.
Опускаю плечи. Принимаю поражение.
— Кэсси, посмотри на меня.
Открываю глаза.
Ох, не лучшее решение.
Все вокруг плывет.
Меня словно укачивает.
— Кэсси?
Мир кренится. Он смотрит на меня. Обеспокоенно.
— Кэсси?
— Мннеоченхоршо.
Поднимаюсь. Чуть ли не падаю. Руки придерживают меня. Сильные. Обжигающие.
— Блин, женщина. Полегче.
— Явпрядке.
Отстраняюсь. Осторожно иду вдоль коридора.
Ванная комната. Около двери. Туалет слишком далеко. Доползти до него.
Желудок сжимается, и рот приоткрывается.
Коричневатая жидкость и кукурузные чипсы так и норовят вырваться из меня. Жжение в теле нарастает, и меня выворачивает наизнанку. Живот сводит до тех пор, пока он окончательно не опустошается. Я чувствую усталость. Такую сильную усталость.
Закрываю глаза. Передо мной мелькают вихри в черно-серых тонах, и я плыву на лодке посреди шторма, качаясь из стороны в сторону.
Когда я вновь открываю глаза, он берет меня на руки, вытаскивая из машины. У него мои ключи и только он открывает дверь, как я издаю стон. В следующее мгновение, меня уже выворачивает перед унитазом, пока он придерживает мои волосы и поглаживает по спине. Я плачу и чувствую себя отвратительно, тогда как он утешает меня и вытирает лицо мокрым полотенцем.
Затем он укладывает меня в кровать. Темнота вихрями окутывает меня, и я отключаюсь.
Когда я просыпаюсь, мое тело ломится от боли. Солнце светит слишком ярко. Острая пронизывающая боль проникает в глаза и отдается прямо в мозгах. Желудок сводят судороги, а брюшные мышцы болят так, как после изнурительного качания пресса.
Я издаю стон и накрываю голову подушкой, но внезапно чьи-то руки сдергивают ее с меня. Я приоткрываю один глаз и вижу Холта, который стоит сбоку от меня, протягивая стакан воды и тайленол.
— Прими это, — голос у него тихий, но даже это громко для моей раскалывающейся головы.
Я пытаюсь сесть, но боль невыносима. Поворачиваюсь набок, потом беру таблетки и запиваю водой. Это никак не притупляет ужасный привкус у меня во рту. Я откидываюсь обратно на подушку.
Должно быть, сон вновь одолевает меня, потому что, когда я снова открываю глаза, до меня уже доносится запах бекона и слышны звуки чьей-то возни на кухне.
Я кое-как ковыляю в ванную комнату и справляю нужду так, словно никогда раньше не ходила в туалет. Соблазн принять теплый душ слишком велик, чтобы воспротивиться ему, поэтому я сбрасываю с себя одежду и остаюсь под струями воды до тех пор, пока не начинаю чувствовать себя более или менее человеком. Я мою волосы и тело, потом оборачиваюсь в полотенце и чищу зубы и язык. Дважды.
По завершении, я чувствую себя немного лучше. Моя голова все также трещит и желудок расстроен, но я способна функционировать.
Я открываю дверь ванной и сталкиваюсь с Холтом. Его взгляд задерживается на моих мокрых волосах и теле, прикрытом полотенцем, прежде чем он устремляет его на мое лицо.
Он откашливается.
— Э-э… привет.
— Привет, — говорю я. Это так странно видеть его в моей квартире, что создается ощущение, что я все еще невероятно пьяна.
— Я…э-э… приготовил тебе поесть, — говорит он и засовывает руки в карманы.
Я хмурюсь.
— У нас же нет еды.
— Я сходил и купил кое-что. Тебе надо поесть. Это улучшит твое самочувствие.
— Хорошо.
Он стоит на месте, заслоняя собой проход, и глазеет на меня, покусывая изнутри щеку.
— Э-э, Холт?
— Хм-м?
— Тебе надо подвинуться, чтобы я смогла пойти в свою комнату и что-нибудь напялить.
— О… точно.
Он поворачивается и уходит обратно на кухню.
Я напяливаю на себя спортивный костюм и пробегаюсь расческой по волосам. Потом сажусь за наш крошечный обеденный стол вместе с Холтом. Он приготовил яйца, бекон и картофельные оладьи. Передо мной стоит чашка кофе и стакан апельсинового сока. Ситуация поистине нестандартная.
— Э-э… ого, — говорю я. — Это… Ух ты! Ты… ты приготовил картофельные оладьи? Сам?
— Ага, — говорит он, кидая кусочек яичницы в рот. — Это несложно.
— Ну, может для тебя. Без рецепта, я не могу даже вскипятить воду.
Он наблюдает за мной и, несмотря на то, что мой желудок не очень рад еде, я все равно ем.
— Хм-м-м, — бормочу я, набитым оладьями и беконом, ртом. — Очень вкусно.
— Моя мама частный шеф-повар. Она кое-чему меня научила. — Он пожимает плечами и продолжает есть. Время от времени он поглядывает на меня, его взгляд темный и непроницаемый.
Когда мы заканчиваем, он убирает со стола, а я принимаюсь за кофе. Ненамеренно я таращусь на его задницу, пока он моет посуду.
Я не должна смотреть на его задницу. Ничего хорошего из этого не выйдет. И все же, он так добр ко мне, что я решаю отплатить его заднице и позволяю себе заметить, насколько сексуально она выглядит в этих джинсах.
Он поворачивается и прислоняется к раковине, так что поневоле в поле моего зрения оказывается его пах.
Он ловит мой пристальный взгляд. Я хватаю свой кофе и делаю внушительный глоток, но жидкость попадает не в то горло, и я начинаю задыхаться и кашлять.
— Ты в порядке?
— Ага.
Спокойно.
Неудивительно, что у меня никогда не было парня.
— Ну… — говорит он, указывая на телефон на кухонной скамье. — Звонила твоя соседка узнать, как ты, и просила передать, что будет дома чуть позже.
— Ох, да?
— Она интересовалась, нужно ли ей заниматься стиркой до конца месяца?
Я улыбаюсь.
Ну, я сексуально домогалась Холта. При этом мы даже не целовались, и мне интересно засчитает ли это Руби.
Я краснею при мысли об этом.
— Слушай, Холт, насчет прошлой ночи…
— Да, кстати об этом, — говорит он, потирая глаза. — О чем, черт возьми, ты думала, когда столько пила? У тебя же могло случиться алкогольное отравление.
— Я… — пыталась быть той, кем не являюсь. — Просто хотела оторваться.
— Ну и как? Хорошо оторвалась, вырабатывая рвоту?
Я качаю головой.
— Вначале мне было хорошо. Люди смеялись.
— Это потому что ты нажралась и приставала ко всем парням в комнате.
— Не ко всем, — защищаясь, говорю я. — Только к Коннору. И… к тебе.
— Ну, этого вполне достаточно, — бормочет он. — А что вообще произошло между тобой и Коннором? В одно мгновение – ты целуешься с ним, а в следующее – лапаешь меня.
— Я не целовала Коннора. Это он поцеловал меня.
— Без разницы.
— И, вообще, это едва ли можно назвать поцелуем.
— Тогда, видимо, ты была в хлам возбуждена.
— Я не была возбуждена, — говорю я с негодованием.
О боже, я была так возбуждена.
— Ну, мне лучше знать, учитывая, что ты на мне сидела.
— Я была… ну… там был ты и я… э-э…
— Возбудилась?
— Напилась, потому-то все и произошло. Никак иначе. Будь я в трезвом уме, я бы не стала делать такого ни с тобой, ни с кем-либо еще.
— Потому что ты ненавидишь меня.
— Именно.
— Но все же хочешь.
— Что?! Нет!
— Да.
— Ты несешь бред.
— Эй, это ты обнюхивала меня, целовала в шею, и терлась об мой… ну… об меня. Не будь я таким джентльменом, мы бы, скорее всего, потрахались перед всеми нашими однокурсниками.
Его слова просто нелепы, но так как моему телу неведомо это, ощущение покалывания, что я чувствовала прошлым вечером, возвращается словно в отместку.
— Холт, два человека, которые ненавидят друг друга, не могут…
— Трахаться?
— Заниматься сексом.
— Конечно, могут. Такое случается сплошь и рядом.
— Не в моем случае.
— Очень жаль.
Между нами повисает тишина.
Я улыбаюсь и качаю головой.
Он хмурится.
— Что?
— Я не могу тебя понять, вот и все. В одно мгновение – ты прикидываешься плохим парнем, словно наступит конец света, если ты будешь вежлив со мной, а в следующее – ты весь из себя хороший, подвозишь меня домой, покупаешь еду и готовишь мне завтрак. Что тебя подтолкнуло на это?