Страница 80 из 81
Ростовский князь Борис Василькович скончался в 1277 году, а его боярин Лазута Егорыч Скитник, дожив до 86 лет, умер в 1288. Супруга, Олеся Васильевна, окруженная внуками и правнуками, пережила своего мужа на один год.
Блестящая победа князя Дмитрия разрушила все радужные планы великого хана Золотой Орды, Менгу-Тимура. Он не только отказался от «завоевания всего мира», но и не решился послать свои тумены на Русь. Да, Ливонский Орден разгромлен, и можно бы начать покорение Европы, но для этого не обойтись без войск хана Ногая. Еще в княжение Александра Невского начались в Золотой Орде раздоры. Ногай, «надменный могуществом», не захотел повиноваться хану и сделался в окрестностях Черного моря независимым владетелем.
Одному же Менге-Тимуру идти на захват Европы расхотелось. Да и Русью теперь особо не поживишься. Она, после грандиозной победы князя Дмитрия над ливонскими рыцарями, заметно окрепла. Князья уверовали в свои силы и всё больше склоняются к единению. Сын Александра Невского, находясь в ореоле славы, и не подумает теперь жениться на ханской дочери. Его ждет Владимирский стол и невеста какого-нибудь именитого русского князя.
Ярослав же Ярославич не оправдал никаких надежд, и это больше всего удручало Менгу-Тимура. «Великий князь Ярослав, следуя примеру отца, старался всеми способами угождать хану и подобно ему (был отравлен) кончал жизнь свою на обратном пути из Орды в 1272 году, куда он ездил с братом Василием. Тело его было отвезено для погребения в Тверь. Ярослав не умел ни довольствоваться ограниченной властью, ни утвердить самовластия смелой решительностью; обижал народ и винился, как преступник; не отличался ратным духом, ибо не хотел сам предводительствовать войском, когда оно сражалось с немцами; не мог назваться и другом Отечества, ибо вооружал татар против Руси».
После смерти печально известного Ярослава Ярославича, на Владимирский престол (с помощью Менгу-Тимура) был возведен младший брат Александра Невского — Василий Ярославич. Но и он оставил в народе самые худшие воспоминания. В его княжение татары вновь провели вторичную перепись русского населения для платежа дани, «и народ терпеливо сносил своё унижение».
Большую часть времени великий князь проводил в Орде и скончался в Костроме, по возвращении из Сарай-Бату, на сороковом году от рождения.
Народ вздохнул, когда в 1276 году на Владимирский престол сел знатный муж, сын Александра Невского, князь Дмитрий. Его правление было долгим — 18 лет. За эти годы Дмитрий Александрович немало сделал для укрепления могущества Руси. Благодаря дальновидной политики и, умело используя вражду между ханами Золотой Орды и Ногаем, ему вновь удалось решить самый главный вопрос с ордынскими баскаками, которые, со своими многочисленными отрядами, перестали приезжать в русские города за данью. Дань, как и после восстания Ростово-Суздальской Руси в 1262 году, стали собирать удельные князья, что в какой-то мере облегчило и без того многострадальную жизнь народа.
Немало сделал великий князь Дмитрий и для осуществления своей давнишней мечты по укреплению русского православия.
Еще до своего великого княжения Дмитрий Александрович встретился с митрополитом Кириллом и посветил беседам с владыкой несколько дней. Митрополит прислушался к советам прославленного князя и дал слово, что будет проводить независимую политику от Константинополя. Больше того, пообещал постепенно заменить греческих епископов на русских пастырей во всех пятнадцати епархиях.
Князю Дмитрию повезло. Кирилл многие годы вел себя так, как будто и не был рукоположен чужеземным патриархом. Его полюбили и князья и миряне. Особенно по душе пришлись ему речи князя Дмитрия, обеспокоенного нелицеприятными делами в некоторых храмах.
Кирилл, «знаменитый миротворец князей и друг Отечества», сведав о многих беспорядках в делах церковных, ревностно желал их исправить.
В 1274 году митрополит приехал из Киева во Владимир с архимандритом Печерской лавры Серапионом, чтобы посвятить его там в Епископы. Во Владимир же он созвал епископов Далмата Новгородского, Игнатия Ростовского, Феогнота Переяславского, или Сарского, Симеона Полоцкого, и, рассуждая с ними, издал церковные правила.
«Доныне, — напишет Кирилл, — уставы церковные были омрачены облаком еллинской мудрости; ныне же предлагаются ясно, и неведение да не будет извинением. Уклонялся от истинных правил христианства, какое мы видели следствие? Не рассеял ли нас Бог по лицу земли? Не взяты ли грады наши? Не истреблены ли князи острием меча? Не отведены ли в плен семейства? Не опустошены ли церкви? Не томимся ли ежедневно от ига безбожных и нечестивых врагов? Се казнь за нарушение уставов церкви!»
Уверенный, что нравственность мирян во многом зависит от нравов духовенства, Кирилл повелевает дать священный сан единственно людям непорочным, коих жизнь и дела известны от самого детства; соседи и знакомые должны засвидетельствовать их честность, трезвость и добрые склонности. Житель иного удела (следственно, неизвестный в той епархии), раб не освобожденный, гражданин, не платящий дани, господин жестокий, лжесвидетель, убийца, мздоимец, безграмотный человек, незаконно женатый, отчуждаются от сего сана. Иерею надлежит иметь 30 лет от рождения, дьякону — 29.
Епископам строго запрещается брать с них деньги за поставление, кроме определенных митрополитом семи гривен для крилошан. Всякая мзда, так называемая посошная и другие, отменены.
Далее сказано: «Мы сведали, что некоторые иереи в волостях новогородских от Пасхи до всех святых празднуют только и веселятся, не крестят никого и не отправляют службы божественной: такие да исправятся или да будут извержены! Известно нам также, что многие люди, держатся древних языческих обыкновений, сходятся в святые праздники на какие-то бесовские игрища, криком и свистом сзывают подобных себе пьяниц и бьются дрекольем до самой смерти, снимая с убитых одежду: отныне кто не перестанет тешить дьявола такими гнусными забавами, да будет отлучен от церквей божиих; да не приемлют от него никаких приношений, то есть ни просфор, ни кутьи, ни свеч; когда же умрет, да не отправляют по нем божественной службы, и тело его да лежит далеко от святых храмов!»
В числе многих обыкновений, противным уставам церковным, Кирилл осуждает обливание при крещении, говоря, что оно беззаконно и что крестный должен быть всегда погружен в сосуде особенном.
Таким образом, приписывая государственное бедствие разврату народа и заблуждениям духовенства, сей митрополит хотел искоренить их мерами, согласными с образом мыслей своего века.
Князь Дмитрий Александрович всецело поддерживал новые уставы митрополита, тем самым, способствуя не только укреплению православной церкви, но и самого русского государства.
Но была у князя Дмитрия еще одна повседневная забота: защита Руси от ордынских набегов, разорений и поборов. Но ему многие годы противоборствовал его меньшой брат, Андрей Александрович, князь Городца Волжского, кой вздумал завладеть великим княжением, вопреки древнему обычаю, по коему старший в роде заступал место отца.
Лестью и дарами задобрив нового хана Золотой Орды, брата умершего Менгу-Тимура, Тудан-Мангу, Андрей получил от него ярлык на великое княжение. Но не тут-то было! Андрею не удалось овладеть Владимирским столом, и тогда он вновь помчался Сарай-Бату[167], дабы оклеветать брата: Дмитрий не хочет ханскому слову покориться и сойти с великого княжения по слову Тудан-Мангу…
Великий хан был разъярён: вот уже десятки лет ни один русский князь не смел перечить повелению хана Золотой орды. Менгу-Тимур не решился послать войска на победителя Ливонского Ордена, но это сделает он, хан Тудан.
Чтобы посадить князя Андрея во Владимире ордынским военачальникам пришлось кинуть на Русь несколько карательных туменов, но как только монголо-татарская рать возвратилась в Орду, «князь великий Дмитрий Александрович пришел в Переяславль Залесский, и начал рать собирать, и град крепить, и отовсюду начали к нему собираться люди многие».
167
Сарай-Бату — так стала называться столица Золотой Орды.