Страница 68 из 81
«Меня, сыны, боярином кличут. Но какой из меня боярин! Ни гордыни, ни спеси. Я из подлых людей, ямщик. Даже когда гонцом княжьим еду, ямщиком себя мыслю. Самая отрада, когда был ямщиком».
Вот такой он, Лазута Егорыч. Простолюдины к нему частенько со своими нуждами приходя, а то и просто за советом. Никому не отказывает, и никогда мзды не берет. Честный у Васютки отец.
Мать же вспоминал чаще всех. Братья ведали, что он — матушкин любимец. Младшенький! Большая часть материнской ласки на Васютку приходилась. Уж как она лелеяла своего сына, как заботилась о нем, как беспокоилась за его дальние торговые поездки!
«Уж ты остерегайся, Васенька. Чу, в лесах лихие люди на купцов нападают. Ты всегда к большому обозу приставай».
Перекрестит, благословит иконой Божьей матери, поцелует, а у самой — тревожные слезы на глазах.
Васютка успокаивал, что с ни ничего не случится, и выезжал из ворот. А мать, Олеся Васильевна, всё стояла и стояла, пока ее любый сын не скроется из глаз. Так было и в последний раз…
Васютка горестно схватился руками за голову. Господи! Сколь же она слез пролила, изведав о погибели сына, сколь настрадалась, и до сих пор страдает! А дед с отцом? Они, скупые на мужскую слезу, хоть и не плачут, но очень горюют. Да и у братьев всякое веселье пропало, грустными ходят. Молодые их жены, поди, утешают. Но кто деда, мать и отца утешат? Будь ты проклят, Вернер!
Нет, нет, лучше не думать о нем. Всё равно все его поступки необъяснимы. Мысли путаются. Надо о Марьюшке помышлять. Тогда все черные думы улетучиваются и на душе становится теплее.
В начале февраля Карлус пришел в комнату невольника взбудораженным. Поставив поднос с обеденной едой на стол, надзиратель, почему-то оглянувшись на закрытую дверь, тихо и взволнованно произнес:
— Я принес тебе радостную весть, Васютка.
— Вернер упал с коня на турнире рыцарей? — пошутил узник.
— Дался тебе этот Вернер… Русское войско идет по землям эстов. Где-то через неделю оно пройдет вблизи нашего замка.
Васютка оторопел от неожиданного известия. Соотичи рядом. Господи! Да это же несказанное счастье!
— Как изведал? — придя в себя, спросил Васютка.
— Вчера Кетлер праздновал свои именины. Пригласил дружков. Все напились, как свиньи, и много болтали про русскую рать, которую ведет на Раковор переяславский князь Дмитрий. С ним-де новгородская, псковская, владимирская, ростовская и другие дружины.
Васютка от радости даже в ладоши хлопнул.
— Хорошо ведаю князя Дмитрия. Добрый воевода. Значит, и батюшка с братьями в походе.
В порыве радостных чувств Васютка крепко обнял Карлуса.
— Вот уж потешил! Большая рать собралась. Князь Дмитрий замок Вернера не пропустит. Непременно захватит.
— А вот здесь я тебя опечалю, Васютка. Немцы подписали мир с Русью. Они не будут мешать походу русских дружин на Раковор, захваченный датскими крестоносцами, зато и русские не станут трогать немецкие крепости.
Радостное лицо Васютки помрачнело, будто черная туча его накрыла.
— Значит, рать пройдет мимо… Отец и братья пройдут мимо, и мне уже никогда не выйти из этой треклятой крепости. Никогда, Карлус!
— Не отчаивайся, Васютка. Я, кажется, придумал выход. Мы совершим побег.
— Да какой побег, друг мой Карлус! — отмахнулся узник. — Ты же сам сказывал, что за побег твою семью уничтожат.
— Не уничтожат, я всё продумал.
— Не знаю, не знаю. Сомнительная затея. Но меня-то кто выпустит?
— Послушай, Васютка. Как мне стало известно из тех же разговоров Кетлера, немецкие соглядчики подсчитали, что русская рать пройдет мимо замка через неделю. Мы сбежим накануне, ночью. Я принесу тебе железную пилку и длинную веревку. Когда ты подпилишь решетку, я приеду в твою комнату, и мы спустимся по веревке на землю.
— А стражники?
— Они охраняют только ворота. Мы же спустимся с другой стороны. Там будут кустарники.
— Но тебя могут хватиться.
— Едва ли. Нам повезло. Через шесть дней немцы будут отмечать именины господина Бертольда, и как всегда напьются.
— Но как ты принесешь веревку? До земли не менее пятнадцати сажен.
— Долями, под своей курткой. Думаю, никто не заметит.
— И что дальше?
— За ночь мы доберемся до русской рати.
— А утром тебя хватятся, и господин Вернер пошлет своих головорезов на хутор, где живет твоя семья. Я не хочу, чтобы она погибла, а посему никуда с тобой не побегу.
— Но ты же будешь спасен, Васютка.
— Такой ценой? Нет, Карлус, я всю жизнь буду проклинать себя за погибель твоих детей, жены и твоего брата. Это не по мне.
Карлус подошел к узнику и обнял его за плечи.
— Так вот ты какой, русич… Спасибо тебе. Не зря когда-то ваши князья, придя на наши земли, правили честно и справедливо. Наш народ не испытывал обид и притеснений.
(Эст говорил правду. Повторяясь, следует заметить, что Верховная власть русских князей над прибалтийскими племенами не нарушала общественной и политической жизни этих племен. Русские князья предоставляли своим прибалтийским подданным полную свободу, как в вопросах внутреннего управления, так и внешнеполитических отношений. Эсты, ливы и латыши судились своими старейшинами на основе старинных обычаев; старейшины и вожди, по своему усмотрению, считаясь лишь с волей соплеменников, вели войны и заключали договоры. Полной свободой пользовались прибалтийские племена и в вопросах вероисповедания. Оставаясь языческим, население Ливонии[153] поклонялось своим древним богам, олицетворяющим силы природы. Правда, благодаря тесному общению с русскими христианство в его православной форме в какой-то степени проникало к прибалтийским народам. Но никакие попытки не только насильственного, но даже активного распространения христианства среди прибалтийских племен со стороны русских, по-видимому, не имели места[154]. Генрих Латвийский, католический священник, свидетель и участник немецкого завоевания Прибалтики, описавший его в своей «Хронике Ливонии», с удивлением отмечает, что русские князья, покоряя какой-нибудь народ, не заботятся об обращении его в христианскую веру. Эти слова политического противника русских ярко подчеркивают характерные черты русской власти, оставлявшей в неприкосновенности, как общественный строй прибалтийских племен, так и старую языческую религию и весь освященный веками уклад жизни. Именно этими особенностями власти русских князей объясняется тот факт, что в борьбе, развернувшейся в начале XIII века, симпатии населения Прибалтики оказались на стороне русских, и немецким завоевателям пришлось столкнуться с союзом русского и прибалтийского народов.
— Думаю, и ныне наши дружины идут по земле эстов без обид и притеснений, — молвил Васютка.
— Да. Об этом я слышал от крестоносцев. Они удивлены, что русские воины не грабят наши хутора и деревни… Но не будем отвлекаться. Чтобы ты ни говорил, но надо готовиться к побегу. Погоди, не возражай. Моя семья не погибнет. За ночь мы добежим до войска, и ты попросишь твоего отца, чтобы мне выделили полтора десятка дружинников.
— Да батюшка на колени перед своим князем встанет. Непременно выпросит!
— Вот и отлично, Васютка. С дружинниками мы доберемся до хутора, а затем я уведу семью и брата в укромное место.
— А ежели к хутору немцы наскочат?
— Может, и наскочат. Но обычно господин командор посылает в погоню не больше десяти крестоносцев. Такое дважды случалось за мою жизнь в замке. Наскочат и повернут назад. Немцы никогда не вступят в сечу с русскими, если они будут в меньшинстве.
— Так, так, — заинтересованно глянул на надзирателя Васютка, но затем на минуту призадумался и вновь лицо его стало озабоченным.
— Ты обо всем хорошо подумал, Карлус, но забыл, что сейчас зима. Нам не добежать до войска по такому глубокому снегу. Вспомни, сколь было лютых метелей?
153
Ливония — вся территория современной Латвии и Эстонии со второй четверти тринадцатого века, завоеванная немецкими рыцарями.
154
Исключение составляют факты, относящиеся уже к периоду борьбы с немецким завоеванием Прибалтики.