Душа

- Больно не будет, - успокоил демон и Иксидию, и замершую за его плечами Любашу. – Ты должна впустить в себя человеческую душу, а сама отключиться.

- Нет, ты точно маньяк! – Хлопнула себя по ляжке Иксидия. – Так и знала, что человечки рано или поздно развратят нас! Где классика? Где собачья поза? Сейчас каждый норовит соригинальничать.

- Ладно, - спокойно произнес Трег, протягивая руку за деньгами. – Фантазия отменяется.

Жадность взяла верх, и Иксидия первая схватила пачку.

- У меня условие. Если найду хоть один синяк, тариф увеличится вдвое.

- Годится.

- Клянись!

- Слово Треггиона, сына Кразимиона.

- Я готова, - произнесла демоница, ложась на кровать и широко раскрывая рот.

- Давай, Любаша, ныряй. И не бойся. Иначе кроме детских лет нечего будет вспомнить.

Трег подтолкнул душу, и она, на вдохе Иксидии, полностью втянулась в демоницу.

- Ой, Треггион Кразимионович, а отсюда вы еще красивее! – губами Иксидии произнесла душа, разглядывая нависшего над ней демона. – И волосы такие шелковистые. И пахнет от вас чем-то таким терпким, но приятным.

Трег перехватил пальцы, теребящие его волосы, и прижал к губам. Он закрыл глаза, не желая видеть перед собой демоницу.

- Любаша – душа наша, - прошептал он, прежде чем поцеловать по-настоящему. Душа ответила на поцелуй. Сначала робко, застенчиво. Потом смелее, впуская язык, который ласкал, поглаживал, заставляя стонать от накатывающего восторга.

- Сладко ли тебе, девица? Сладко ли, красавица? – Трег дал отдышаться.

- Да, Морозко-Разморозко, - тихим голосом ответила душа. И просунула пальцы в густые волосы, притягивая голову демона к себе, чтобы вновь утонуть в чувственном наслаждении.

- Я еще никогда не испытывала такого! – тяжело дыша, произнесла Любаша, когда их губы разъединились. Трег улыбнулся и, легко поцеловав в нос, поднялся.

– Все?! – Душа была разочарованна.

- Прости, но дальше мы не пойдем. Я не извращенец, чтобы соблазнять малолеток.

- Но тело Иксидии зрелое!

- А твоя душа - нет.

Любаша заплакала.

Когда Иксидия пришла в себя, в комнате уже никого не было. Не поднимаясь, она ощупала тело, но не найдя ничего болезненного, поднесла руку к лицу.

- Слезы?! – Она с удивлением посмотрела на влажные пальцы. – Что же ты со мной делал, Треггион, сына Кразимиона? – Насухо вытерев лицо о простыню, демоница прошептала: - Маньяк. Кто бы мог подумать, что и ты, красавчик, маньяк… Куда катится Обратная сторона?

- С днем рождения, сын! – Кразимион стоял у дверей, украшенных черными гирляндами и черепами, в глазницах которых сверкали огоньки.

– Четыреста двадцать первый год! Поверить не могу, что мой Трегги стал таким взрослым! – Демоница, выглядящая как картинка из модного журнала, нежно обняла сына.

- Ну как? Тебе понравился наш подарок? – Отец хлопнул Трега по плечу, и душа, прячущаяся за его спиной, взвизгнула от неожиданности. – О, голос какой! Я знал, что ты оценишь!

- Вот, загони ее в кувшин! – Мама взяла с полки красивую фарфоровую вещицу и поднесла ближе, чтобы сын мог рассмотреть затейливый рисунок. – Дизайнерский. С Той стороны. Видишь, как горлышко изогнуто? Словно тонкая девичья шейка.

Трег потрясенно молчал.

Душа принадлежит ему.

На веки вечные.

Она плыла у его плеча бледной тенью, потеряв очертания, вновь став безликой кляксой.

- Ну же, сын! Мы все хотим послушать, как она поет.

- Да, папа. – Кивнул Трег, ставя кувшин на стол.

Душа вытянулась узкой лентой и устремилась к изящному предмету, по прихоти демонов ставшему ее темницей, но Трег положил ладонь на горлышко, преграждая путь.

– Я ценю твой подарок, папа. – Он поднял глаза на недоумевающего отца. - Ведь сегодня, благодаря тебе, мне стали понятны такие человеческие выражения, как «душа поет», «душа плачет», «повеселиться от души» или даже «душа ушла в пятки». - Он усмехнулся, вспомнив, как испугался, что ветер унесет Любашу, цепляющуюся за его плечи на «снежном» склоне. – Но сейчас вы дали мне почувствовать, что испытывают люди, произнося фразу «не терзайте мою душу».

- Трегги… - Мама поднесла пальцы ко рту и беспомощно посмотрела на Кразимиона. Тот положил тяжелую ладонь поверх руки сына, по-прежнему закрывающей горлышко кувшина. Тонкое стекло пошло трещинами.

- Что ты хочешь, сын? – голос Кразимиона резанул сталью.

- Верните душу назад. На Ту сторону. Я хочу, чтобы она … жила.

- Трег, - подала голос душа, испугавшись, что Кразимион стал темнее тучи. Сын отказывался от дорогого подарка. – Не надо. Я останусь с вами.

- Ты вернешься сюда. Когда-нибудь. Когда твой земной путь закончится, - твердо произнес Трег, хотя по глазам было видно, что он не верит тому, что говорит. - Если захочешь.

- Мне придется стать плохой девочкой, чтобы оказаться на Обратной стороне? Согрешить как следует, чтобы наверняка сюда попасть? – попыталась шутить душа.

- Нет. Оставайся собой. Я узнаю, когда придет твой срок. У нас есть связи в Заоблочном Царстве. Не забывай, наше второе имя – падшие ангелы.

- Но я же буду старенькой…

- Разве душа стареет?

Они не заметили, что остались вдвоем.

Где-то в доме слышался напряженный голос Кразимиона.

«Да. Нет. Вернуть душу. Срочно. Нет, не грешная. Завезенная контрабандой. Спасибо, Ваше Темнейшество».

- Я люблю вас, Треггион, - произнесла Любаша, и от ее поцелуя на губах демона засверкали рубинами капельки росы. – Всей душой.

Трег знал, что никогда больше не увидит Любашу. Придет срок, и она захочет попасть туда, где встретится с родителями, мужем, а со временем и с детьми. На его памяти еще никто из людей не отказывался от Заоблачного Царства.

- Прощай, душа моя, - ответил он вслед тающему туману.