Страница 33 из 55
Глава 14
Дюк Степанович и Чурило Пленкович, к удивлению многих, оказались неплохими воинами, хотя повозиться с ними пришлось. Утром, до света, Илья будил их, поднимал, стонущих и кряхтящих, и желающих ему споткнуться и получить синяк под глаз, с теплых лежанок и гнал на двор - обтираться снегом. По первому разу, услышав, что говорил им делать Илья, щеголи дружно взвыли и отказались верить, что такое изуверство вообще возможно в Божьем мире. Но, выпихнутые во двор, увидели других воинов заставы, которые делали именно это: с уханьем и хохотом обтирали снегом голые торсы, и, накинув одежонку, но не надевая шуб и зипунов, бегали по двору, взрывая снег сапогами. Потом вставали в пары и тренировались - на мечах, на кулачки, иным хитрым боем, кто какой умел.
Щеголи смирились, подставили белые свои тела обжигающим охапкам и впредь выполняли урок не хуже прочих, но норовили проспать. Но на это был у них бич карающий и ангел мстящий - Илья Муромец.
И не отставал, негодный, пока не втянулись Чурило и Дюк и не поднялись однажды в урочное время, никем не подгоняемые, удивляясь сами себе.
После урока, умытые, разогретые, с молитвой садились завтракать. Прислуги в крепостице было немного, в основном воины все делали сами: прибирали, чистили снег, заготавливали дрова. Марфа Кузьминишна, стряпуха, помимо готовки, обстирывала дружинников, штопала и подшивала, если что просили. Просили редко: какой воин не может сам привести в порядок свою одежонку? Была она женщиной немолодой, но крепкой, строгой во всем и богомольной. По воскресеньям и церковным праздникам ездила на службу, выезжала возком затемно, и дружинники, разогревая, весь день ели то, что она наготовила накануне. Готовила отлично, к дружинникам, независимо от их возраста, относилась если не как к сынам, то уж как к любимым племянникам точно. Услышав нескромную шутку, поджимала губы и подтягивала и без того туго затянутый плат с таким видом, что шутник тут же винился и впредь оглядывался, прежде чем охальничать.
Конюхи Фома и Ерема обихаживали коней. Были неразлучны, чудаковаты оба, коней любили.
И все трое - суровая Кузьминишна и суетливые конюхи - безоговорочно видели в Илье старшего, тянулись к нему и любой разговор с ним почитали за радость - а он и не скупился. Знал все о горькой жизни потерявшей всех близких женщины и бестолковой - оторвавшихся от деревенской жизни и не сумевших прибиться к городу мужичков. Жалел сердцем, но так, что от этой жалости чувствовали они себя не несчастными, а как бы не затерянными в жизни, нужными. Кому и зачем - это еще подумать надо, а вот поди ж ты.
Еще по хозяйству помогали брат Амадео и Мануил. Были добросовестны и полезны: стряпуха, которая на лишних едоков поначалу смотрела волком, смягчилась. И то сказать: куда этим болезным зимой идти? Каковы бы ни были их дела, зиму в тепле надо пережить, в дому, где огонь и хлеб, а уж по весне отправляться.
****
В печь подкинули еще дровишек, для уюта и радости, которую дарит огонь, хотя Кузьминишна, если заставала, ругала нещадно: печь-де вытоплена, дальше топить - только дрова зазря переводить и дым напускать. Но стряпуха, утомленная дневными хлопотами, в этот поздний вечер давно спала у себя в закуте. Снег падал мягкими хлопьями; казалось, вовсе надумал засыпать крепостицу по самые острия высокого частокола. Завтра придется чистить двор перед утренним уроком, но это завтра. Тем, к кому не шел сон, любо было сидеть у открытого огня, время от времени лениво подбрасывая поленья.
Сидели Вольга с Ильей, вернувшиеся с дозорного объезда, замерзшие: чуть не заплутали, когда в начавшемся буране стали звать обманные голоса. Что за голос звал Илью, он не сказал; не сразу, но каким-то образом понял, что обман, иначе никакими силами не вернуть бы его Вольге на путь.
Мануил умел хорошо варить горячий напиток на греческом вине или разбавленном меду, с травками и сухими фруктами. Вот и поспешил к печи - напоить и согреть вернувшихся. Подошел и монах, помог разуться, принес теплой воды для ног, омыл застывшие ступни схизматику и колдуну-язычнику.
Так и сидели вчетвером; сначала молча, потом заговорили об Обмане.
... - Говорю тебе, боги - не демоны, - негромко втолковывал Вольга монаху, решившему по-своему объяснить голоса в буране и зацепивший Вольгу формулой "демоны, они же ваши проклятые языческие боги". - Демоны, если верить твоим же рассказам, - это подручные какого-то взбунтовавшегося ангела, о котором мне ничего не известно. Значит, они существовали до сотворения человека, как и все ангелы. Так?
Сегодня Вольга не походил на себя: не был ядовит и высокомерен, говорил серьезно и просто. Он искал Илью и звал его, но кто знает, что услышал в буране он сам?
- Ну... да. Конечно. Это падшие ангелы, пошедшие за Сатаной.
Сервлий слушал очень внимательно. Илья правил меч.
- А богов сотворили люди. Люди все время что-то творят, но мир слишком сложен для них, и они сами не понимают, что делают.
- И сейчас творят? - тихо спросил Илья, отрываясь от работы.
- Всегда. Все время. Песни, сказки... Ты думаешь, это просто так? Ты бы видел, как Микула Селянинович творил хлебушек в поле. Он не как я - он обычный крестьянин. Просто он знал, что именно творил. А большинство творит невпопад, не понимая и даже не замечая, что творят. Боги получились, потому что люди хотели одинаково: подчиниться чему-то понятному, похожему на них самих. А Обман получился...
- А Обман получился?...
- Не знаю, - Вольга растерянно махнул рукой, и в этом он тоже не походил на себя всегдашнего, - раньше было просто: невидимое для людей поделили боги, и у каждого был свой Дом, в котором он и обустраивался. А потом все это разрушилось, и где-то, в какой-то момент появился Обман.
- Невидимое для людей? - заинтересовался Мануил. Он был любопытен, неуемен в своем любопытстве к тому, как устроен мир, и этим нравился Илье.
- Вы не замечаете. Торопитесь или ленитесь, или вам не дозволено - навсегда или до поры. Но мир устроен сложнее и богаче, чем вы видите его. Он похож на меха для горна: вы все время видите их сжатыми. А ваши создания видят иначе - не все, но некоторые места видят развернутыми и проникают туда.
- Это странно. Ведь это же наши создания, как ты говоришь.
- Это странно, но это так. Даже песня, сочиненная вами, может проникнуть там, где вы пойдете в обход.
Мануил задумался.
- Эллинские философы говорили подобное. Но их ученики сделали из этого еретические выводы. По-моему, их потянуло именно в ту область, которую ты назвал Обманом.
Илья вспомнил, как он шел по ведьминскому логову и видел родной дом. Он попытался представить себе мир, весь охваченный Обманом. Человек будет стоять над трупом убитого врагом близкого и считать, что никакой войны нет, а вокруг него - поле с ромашками. Соловей-разбойник, как и обещал, будет служить князю и его власти, а все будут думать, что Соловья-разбойника не существует, что это сказки. Ведь верят же люди, что не было оврага, заваленного товаром со многих телег... Люди будут класть в рот и с удовольствием поедать несъедобное, думая, что это хлеб и дичь, а заболев, не догадаются, почему...
Наверное, он слишком просто себе это представил. Наверное, все намного сложнее; вон как заспорили Мануил и Амадео, даже понять невозможно, о чем говорят.
Но Илья хотел, чтобы не было никакого Обмана: ни этого ученого, ни того, который, похолодев, вдруг придумал сам.
...- Ямвлих и его последователи не были язычниками. Они не верили в богов, они хотели силы богов - для себя и только для себя...
- Судя по твоему рассказу, они скорее пытались вызвать тех, кого вы назваете демонами, - это Вольга. - Так, как они действовали, с богами договориться невозможно. Ни с какими.
- А как простому человеку понять - бог перед ним или демон? - вступил Илья.