Выстрел

- Динь! – позвала его Надя в третий раз и уже почти обиженно надула тонкие и такие милые губы…

- Надя… - Денис вдохнул: «А это ведь сложнее, чем прыгнуть с парашютом! Не, не может быть…» - Надя, я тебя люблю!

- Что? – переспросила Надя, а в глазах затаилась вот-вот готовая вспыхнуть и разгореться звёздочка радости…

- Я тебя люблю! – снова повторил Денис уже медленнее, прислушиваясь и взвешивая каждое своё слово, - Наденька…

- Ох, Динька! – счастливо выдохнула она, - я ведь тоже тебя сильно-сильно люблю!

И прижалась к нему. А Денис, неловко обнимая её худенькую горячую спину, плечи, лопатки, её всю, почувствовал, как доверчиво притихла в объятиях его маленькая родная девушка… Любимая.

- Любимая, - прошептал он, ощупывая это слово на вес и ощущая его на губах: новое, гладкое, лёгкое и удивительно приятное такое слово…

Глава 22

Глава, в которой уместились бы две книги. «Славка Солнышкин – это я!»

Когда Антон сказал мне, что нашлись родители, я думал, что умру от счастья. На самом деле я ему просто не поверил.

В первый раз не поверил ему. За полтора года – в первый раз.

Моя? Мама?!

Я помнил её голос. А лицо – уже только по фотокарточке. Хорошо, что тогда в поезде я её нечаянно утащил у Надюхи. Будто знал, что скоро расстанемся…

Ну, была бы моя воля, я бы не расставался. Да кто ж знал-то, что злополучным кругом ходят вокруг меня эти вокзалы. Большие, шумные и бестолковые, на которых я постоянно теряюсь.

Постоянно. Удивительно, правда? Я тоже удивляюсь до сих пор. И боюсь никогда не выбраться из этого круга…

В первый раз я поехал на море, и в первый раз потерялся. Отстал от родителей, пока смотрел за рабочим. Зачем он стучал по колёсам огромным молотком?

Второй раз я потерялся на этом же вокзале, уже отстав от Антона. Зато познакомился с Юрой и Денисом – двумя замечательными ребятами. Я не встречал ещё таких отзывчивых парней за свою жизнь… Хотя, она ещё совсем недолгая, эта жизнь... Благодаря Юре я перестал курить. Что, удивительно, правда? Я тоже удивляюсь, как вот я смог бросить: раньше, когда было очень грустно, я не мог без сигарет. Становилось легче, несмотря на обжигающую боль в груди… А вот получилось – и всё потому, что пообещал. Вообще, если честно, то мне хотелось, чтобы были у меня такие друзья, как Юра и Денис. Они сильные и добрые.

Но вот, в третий раз, я снова потерялся на дурацком вокзале! Это невозможно, да? Ну вот, как оказалось, возможно…

Правда, потерявшись, я снова нашёл Тошку. И больше уже от него не отставал.

С тех пор, как я потерял дом, никто не заботился обо мне так, как Антон. Я и забыл, что такое забота, да и вообще, что это такое – быть нужным. Забыл за холодную осень и зиму в заброшенном доме.

Он и сейчас мне снится, этот дом. Смотрит на меня своими чёрными глазницами и манит внутрь. Но я-то знаю, что я туда не пойду. Спасибо, мне хватило… Иногда в чёрном проёме мелькает тень бомжа, я пугаюсь и – просыпаюсь. И слышу в темноте, как дышит Антон. Он спит, я дома, а значит – всё хорошо… Ведь это он вытащил меня оттуда…

Я не знаю, что такое смерть и как это – умирать. Но чувствую, что тогда она была где-то рядом. Я был и, в то же время, уже не был в той холодной серой комнате. Было больно – и уже не больно. Мне было страшно, потому что я был один, потому что не мог ходить и ещё потому, что очень хотелось есть. Правда потом я уже забыл, что хотел есть. Чувства как будто отморозились, а вокруг стоял какой-то туман. Где-то рядом была мама, а я не мог пойти к ней – и я заплакал…

Когда я открыл глаза, то рядом уже был Антон. Не, тогда я ещё не знал, что это Антон. Просто увидел какого-то перепуганного мальчишку со встрёпанными и очень светлыми волосами, задиристым носом, и пронзительными такими синими глазами. На щеках были веснушки, на веснушках - грязные разводы, а под глазами – серые круги. Но это я заметил позже, а тогда он показался мне ангелом.

Но он очень уж грустно и испуганно смотрел на меня и что-то говорил осипшим таким мальчишкиным голосом, что я решил, что это всё же не ангел, а просто мальчик.

Он опустил меня на песок, и я почувствовал, что мне холодно, и я хочу есть! Пожалуй, давно меня так не обнимали.

Нет, вы не думайте, что я маленький. Антон иногда зовёт малышом, по привычке, наверное. И я даже сержусь на него… Ну какой я малыш? Обычный восьмилетний мальчишка, который любит шахматы и футбол. И этот, как его, биатлон… В том городе, где я жил с родителями, по нему постоянно шли соревнования, я помню, смотрел их у папы на руках по телевизору.

Как же я забыл название своего города? Вот ни за что не могу вспомнить! Нека… Ника… Не помню! Наверное, поэтому, Антон и называет меня малышом…

С тех пор, как я познакомился с ним – он не оставлял меня. Не считая того случая, когда я потерялся, и ещё случая в лесу, когда нам повстречался маньяк. Но тот случай - особенный, тогда это было вынужденно. Я оставил Антона, или он меня – не знаю… Я не хотел, но он приказал бежать к насыпи. А мне, что мне оставалось делать, если в любую минуту он мог погибнуть? Только и оставалось, что бежать в город и звать того, кто сильнее… Хорошо, что в том доме оказался Синицын, и он так быстро приехал на помощь Тошке…

Тогда-то и появился у меня второй страх – потерять Антона. Я услышал выстрел, увидел его на земле и решил, что он умер. Это был край…

Хорошо, что маньяк промахнулся. Нет, это не просто хорошо, это - Слава Богу!

Антон кормил меня. Я ведь знал, что он голоден, но он врал, что - нет. И отдавал последний хлеб и сыр, которые остались тогда у нас… Я тогда ещё не понимал этого. Глупый был.

Понял когда услышал, как разговаривали об этом его родители. Что Тошка такой худой от голода. И что ещё день такого пути, и…

Но путь закончился, и мы оказались у него дома.

Я тогда дал слабинку – струсил и расплакался, когда увидел, что мама обнимает Антона, и забоялся, что меня оставят тут, в подъезде. Потому что Тошка повалился тогда в обморок, а меня в тени не было видно… Хорошо, что его мать заметила меня и позвала в квартиру.

Вы не думайте, что я плакса. Просто так получилось тогда…

И появился у меня новый дом.

Хороший. Уютный.

Дядя Боря сказал тогда, что про мою жизнь можно написать целую книгу. Да что там писать-то? Она маленькая, эта жизнь… Зачем писать маленькую книгу?

Он меня полюбил, это я понял сразу. Я думал, что кроме Антона меня сильнее любить никто не будет. Ну нет, не сильнее, это я неправильно сказал, а по-другому. Его отец, приезжая, брал меня на руки и прижимал к себе. Щекотался своими щетинистыми усами и спрашивал:

- Ну как ты, Славка?

Как я? Я ничего… Обыкновенно и очень даже. Мне было хорошо у Антона дома. И здорово было болтать с его папой, с ним можно говорить обо всём на свете, и на любой мой вопрос он отвечал! А вот Антон не всегда мог…

А его мама чем-то похожа на мою. Мне так казалось. Когда я увидел их рядом, я понял – почему. Но об этом – чуть позже.

Она не ругала Антона. И меня не ругала. Могла говорить, строго так. Могла молчать, и это было ещё строже и серьезнее, чем если бы она говорила. Могла уйти ненадолго, а вернувшись – позвать нас мириться. Поэтому для меня было очень удивительно, когда я слышал, как орёт какая-нибудь тётка на улице на маленькую девчонку, или когда в школе ребята рассказывали, что мать побьёт их ремнём! Моя мама тоже ни разу не ударила меня и не кричала…

Может это мы такие хорошие? Нет, скорее наши родители.

Вы не подумайте, что я зазнайка. Я просто счастлив оттого, что они у меня есть. И у Тошки есть.

И у Шурки – Тошкиного друга. Ой, это ещё один мой любимый друг. Он серьёзнее Антона, и умеет слушать так, что всё-всё хочется ему рассказать. А ещё он рисует здоровские рисунки карандашами и красками, и карикатуры, и комиксы, и даже самолёты на компьютере! И может даже из ничего нарисовать небо, с облаками, как настоящее! Вот бы я хотел так научиться!