Страница 5 из 124
Благодаря многовековой «вольной» истории, врожденному чувству «казачьей вольности и самостоятельности» события 1917 года были восприняты большинством представителей казачества прежде всего как банкротство российской государственности. И вот здесь-то свою роль сыграли с молоком матери впитанные особенности восприятия мира и государства. После известия об отречении Николая II от престола среди казаков проявилось и все более усиливалось стремление к созданию обособленных от центральной власти казачьих организаций. В течение 1917 года повсеместно возникали казачьи правительства, проходили выборы станичных и окружных атаманов и даже самосоздавались представительные учреждения: Крути и Рады. Причем их влияние и компетенция увеличивались пропорционально ослаблению авторитета и власти Временного правительства. Даже те казаки, которые тяготели к революционной демократии, не стали в полной мере составной частью общероссийского революционного движения, а остались замкнутыми в своих сословно-корпоративных рамках. Именно с этого момента стала более отчетливо проявляться эволюция идеи казачьей независимости — от создания областного самоуправления к созданию автономии, федерации, конфедерации и даже независимого государства, которая так бурно развивалась в 20—30-е годы и особенно в годы Второй мировой войны. Все чаще и чаще казачьи лидеры стали высказывать намерение сформировать самостоятельную, подчинявшуюся только им казачью армию. Все эти тенденции значительно усилились после захвата власти большевиками в Петрограде и Москве, после разгона Учредительного собрания и подписания сепаратного мира с немцами.
Эти настроения в среде казачества наиболее четко сформулировал генерал-лейтенант П.Н. Краснов в самом конце Второй мировой войны: «1). В свое время была Великая Русь, которой Следовало служить. Она пала в 1917-м, заразившись неизлечимым или почти неизлечимым недугом. 2). Но это верно только в отношении собственно русских областей. На юге (в частности, в казачьих областях) народ оказался почти невосприимчивым к коммунистической заразе. 3). Нужно спасать здоровое, жертвуя неизлечимо больным. Есть опасность, что более многочисленный „больной элемент“ задавит здоровый (русские — казаков. — П.К.)»[7]. П.Н. Краснов стал самым авторитетным вождем казачества, который к середине Второй мировой войны постепенно пришел к идее «самостийности» казачества. Однако важно помнить, что подобные настроения в той или иной форме он высказывал еще задолго до начала своей эмигрантской деятельности.
В ходе Гражданской войны, когда большевики брали под свой контроль все больше и больше территорий, генерал Краснов, до тех пор делавший все, что было в его силах для «спасения» России, в конце концов утратил надежду на скорое освобождение всей страны. Будучи прагматиком, он пришел к мысли, что, если не удается спасти целое, надо спасать хотя бы часть. С этой идеей Краснов прибыл в Новочеркасск, где 3 мая 1918 года Круг спасения Дона избрал его атаманом. П.Н. Краснов считал, что для восстановления законной власти в России на территории Всевеликого Войска Донского должно быть образовано самостоятельное государство со всеми необходимыми институтами власти. В качестве естественного союзника в сложившейся в то время исторической и геополитической ситуации он рассматривал Германию. Генерал даже говорил: «Без немцев Дону не освободиться от большевиков»[8]. Краснов выступал против единого командования Белыми армиями на Юге России, так как не верил в повсеместную победу Белого движения, но был уверен, что она возможна в отдельно взятых казачьих областях. Он согласился подчиниться Деникину лишь после капитуляции Германии в ноябре 1918 года, когда на Дон прибыли представители держав Антанты, поддерживавших концепцию единого белого командования, но и тогда продолжал настаивать на сохранении автономии Донской армии. В конечном итоге П.Н. Краснов был вынужден сложить с себя полномочия Донского атамана, и Большой Войсковой круг передал атаманскую власть генерал-лейтенанту А.П. Богаевскому. Однако идея генерала П.Н. Краснова о том, что спасение России надо начинать, прежде всего, с казачьих земель, которые, ко всему прочему, было бы желательно сделать в той или иной степени независимыми от центральной власти, звучали в программных заявлениях многих казачьих организаций, созданных в эмиграции после окончания Гражданской войны.
К концу 1917 года казачество как военно-служилое сословие было представлено 12 казачьими войсками: Донским, Кубанским, Терским, Астраханским, Уральским, Оренбургским, Семиреченским, Сибирским, Забайкальским, Амурским, Уссурийским. Существовало также небольшое количество красноярских и иркутских казаков, образовавших в 1917 году Енисейское казачье войско и Якутский казачий полк Министерства внутренних дел[9].
Казачье население насчитывало к этому времени около 4,5 млн. человек (2,4 % от всего населения страны). В боевом строю к 1917 году находилось около 300 тысяч казаков[10]. В 1918–1922 годах казачество принимало активное участие в кровопролитной братоубийственной Гражданской войне, в ходе которой в основной своей массе выступило на стороне Белого движения. Во многих казачьих областях возникали независимые казачьи правительства, действовали белые казачьи атаманы и организовывались никому не подчиняющиеся казачьи армии. По различным данным, в рядах Красной армии оказалось от 20 до 40 % казаков, а в рядах белых — не менее 60–80 %. Все это привело к тому, что, выступив силой, альтернативной Советам в дни Октябрьской революции и в годы Гражданской войны, казачество вызвало негативное отношение к себе не только со стороны большевиков и их лидеров, но и со стороны основной массы простого населения, по тем или иным причинам поддержавшего Советскую власть.
Повсеместно отношения между казачеством и местными жителями (Северный Кавказ, Урал, Сибирь, Дальний Восток) ухудшались. «Казачий комитет при ВЦИК, — читаем мы в одном из обращений того времени, — известивший о крайне обостренном отношении в пределах Уральской области между казаками и войсками, руководимыми Советской властью, настойчиво просит о прекращении напрасного кровопролития и разрешении вопроса мирным путем»[11].
Несомненно, в первую очередь большевистское руководство обращало особое внимание на юг России, где проживала значительная часть казаков Кубанского, Терского и Донского казачьих войск. Именно в этих районах процесс интеграции казачества в новый социальный строй оказался наиболее трудным, и именно эти районы стали главными центрами ожесточенного, нередко — открытого вооруженного противостояния казаков и Советской власти. При этом большевистское правительство сумело воспользоваться многовековыми трениями во взаимоотношениях между казаками и другими коренными народами Северного Кавказа, заняв ярко выраженную антиказачью позицию. Когда местные жители, получив негласное одобрение «сверху», начали принудительно выселять казаков из своих станиц, вырезать их семьи, разрушать дома, кладбища и святыни, большевики не только не попытались их остановить, но придали подобному казачьему геноциду политическую обоснованность. Печально известное Циркулярное письмо ЦК РКП(б) к местным партийным организациям от 24 января 1919 года признавало «единственно правильной самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». «Никакие компромиссы, — говорилось также в этом документе, — никакая половинчатость недопустимы»[12].
Общее управление делами казачества было сосредоточено в Казачьем отделе ВЦИК, и со временем большевистское руководство, устав от постоянных восстаний в казачьих землях, начало понимать, что исключительно репрессивными методами сломить дух казаков, изменить их менталитет невозможно. Однако раскрученный маховик «расказачивания» было уже не остановить, и все попытки хоть как-то наладить взаимоотношения между казачеством и другим местным населением с одной стороны и казачеством и советской властью с другой проваливались. Ярчайшим примером является неудача декрета от 1 июля 1918 года, в котором казакам давались заверения в том, что никто их «расказачивать» насильно не будет. Несмотря на указания из центра, казачье население на местах продолжали уничтожать и выселять.
7
Цит. по: Ленивов А.К. Под казачьим знаменем 1943–1945. Эпопея Казачьего Стана под водительством Походных атаманов Казачьих войск С.В. Павлова и Т.И. Доманова в 1943–1945 гг. // Кубанец. 1993. № 3. С. 60.
8
Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское //Архив русской революции. Т. 5–6. М., 1991. С. 206.
9
В 1919 году по инициативе офицера-алтайца штабс-капитана А.П. Кайгородова было учреждено Алтайское казачье войско, войсковым атаманом которого был избран капитан Д.В. Сатунин, еще в 1918 году основавший антибольшевистский партизанский отряд.
10
См.: Гражданская война и интервенция в СССР. Энциклопедия. Изд. 2. М., 1987. С. 252.
11
Цит. по: Бугай Н.Ф. Казачество России: отторжение, признание, возрождение. М., 2000. С. 14.
12
Известия ЦК КПСС 1988. № 6. С 117–118.