Страница 7 из 17
Дед тоже кивает ей в растерянности. Пожилые любят иной раз о своих хворях поговорить. Но чтобы вот так, на улице его остановили — такого с дедом еще не было.
А бабуля к Наташе поворачивается. Та растерялась, не успела отвернуться, чтоб не узнали ее.
— Что? — говорит ей бабуля. — Не плачешь больше? Как там мой котишка? Большой уже? Как, мальчик в прошлый раз мне говорил, вы его назвали?
— Какой ваш котишка? — спрашивает дед. — У нас свой котик, Мявка. Дочка с работы принесла.
— А мой где? — спрашивает бабка.
И смотрит на Наташку:
— Вы что же, выбросили тогда моего — черненького-то?
— Нет, это ваш. Тот, из мешка, — пугается Наташа. — Не выбросили!
И чувствует, как у нее ноги холодеют и коленки начинают крупно дрожать.
Дома дед гремит:
— Обманом, значит, пошли! С работы взяли, говорите?! От знакомых?! Как же — с Блошинки принесли! Вшей-то нет на нем?
— Нет, нет, — поспешно отвечает бабушка. — Я проверяла.
Дед не слушает ее, кивает на маму с Наташкой и Толиком:
— С этих-то что взять? Эта — сама непутевая, и с детей толка не будет! Но Галя, Галя, — обманывать, значит, меня взялась?
После дед сидит в кресле у телевизора. Мявка привычно запрыгивает к нему на колени. Наташка с Толиком слышат, как дед жалуется коту:
— Обманули меня, Мява. Кругом обманули. Весь дом против меня. Все вместе — сговорились обмануть…
Наташке тяжело на деда глядеть. И не глядеть — тоже тяжело. Она в детской уселась на полу с Толиком в его игрушки играть — а не играется. Сквозь стенку чует она, как дед в зале горюет. Она хотела было в ванной от дедовой обиды запереться. И тут сразу в дверь бабушка стучит:
— Ты, что ли, одна в доме? Среди бела дня ванну занимаешь!
Наташка ей открыла. Глянула бабушка в Наташкино лицо — и дальше браниться у нее охота прошла. Наоборот, принялась она Наташку утешать:
— Не выкинет дед Мявку, уж поверь мне. Сразу, как узнал правду, не выкинул — теперь и не решится. Видно, в самом деле привязался к нему так, что и не оторвешь ничем. И тот у него с рук не сходит, любит деда. Так что не бойся — останется Мявка с нами…
Наташка и сама видит: останется в доме Мявка.
А где-то внутри у Наташки — все равно тяжесть.
Два дня дед только с котом и разговаривает. И, наконец, собираясь утром в школу, Наташа слышит, как он рассказывает бабушке:
— Я говорю: «Обманули меня, мол, мои! Обманули!» А он в ответ: «Мрр! Мррр!» — точно все понимает. Что еще ждать от него станешь? Разве еще — что разговаривать начнет?
12. Помпошкин дом
— Наташка, хомяк-то у вас не сдох? — спрашивает дед.
На самом деле он вовсе и не думает, что Помпошка сдох. Просто он хочет завязать с внучкой разговор. А как завяжешь? Если спросить, как дела в школе, Наташка буркнет в ответ: «Нормально». А если спросить, почему ботинки у порога стоят как-нибудь не так, Наташка молча переставит их с места на место и постарается скорее скрыться с глаз — придирками она сыта по горло. А больше дед не знает, о чем с ней говорить. Ну, разве только — о домашней живности. О ней Наташка всегда поддержит разговор.
— Нет, почему — сдох? — пугается она. — Я своего Помпошку каждый день кормлю.
— А что я его не вижу? — спрашивает дед. — Раньше он у вас бегал в колесе. Так и гремело оно у вас, что даже телевизор мне смотреть мешало — за стеной все слышно!
А колесо вовсе не гремело. Оно только, как говорила бабушка, о прутья клетки все время — шарк да шарк! Совсем тихонько.
Только и этот звук мог кого-то в доме раздражать. А теперь колесо уже сколько дней не крутится. Но только Наташке не понять, хорошо деду или нет оттого, что оно больше не шаркает — молчит.
— Что, колесо? Наверно… — говорит Наташа, — наверно, Помпошка просто не хочет бегать в нем. Он старый уже стал.
— У него кости болят. Хандроз замучил! — объясняет деду Толик.
Из книжки они знают, что хомячий век недолог. Два-три, от силы четыре года живут хомяки, да и то при хороших условиях. Одна надежда на то, что большую клетку со свежей водой в поилке можно считать хорошими условиями. К тому же, у Помпошки что ни день — новое лакомство. Сегодня, например, дед по дороге из детсада купил Наташе с Толиком две пиццы с колбасой и кукурузой. Толик прямо на улице выковырял зёрна кукурузы в бумажную салфетку и Наташка так, вместе с салфеткой, их принесла Помпошке.
Тот сейчас же выскочил из домика на вкусный запах. Наташка говорит:
— Деда, смотри скорее. Он не сдох, не сдох!
Помпошка торопливо набивает свои хомячьи защечные мешки — всем его собратьям эти мешки служит как авоськи.
Но и салфетку он так просто не оставит. Салфетка мягкая, нежная, вдобавок, пахнет пиццей. Помпошка берёт ее зубами за уголок и направляется в свой домик. Там скрывается его голова, передние лапы. Остальное торчит снаружи. Задние лапы в нетерпении переступают на месте возле входа в домик. Помпошка старается посильнее ими оттолкнуться, чтобы протиснуться вовнутрь. Все без толку!
Смирившись с этим, Помпошка подаёт назад и весь целиком оказывается снаружи. Понятно, в домик с толстой салфеткой не пролезть. Как-то Наташка подняла пластмассовую крышу, а там… Весь домик оказался плотно забит мятой бумагой, выгрызенными из маек и носков кусками пряжи и мало ли чем еще. В этом во всём Помпошка сделал узенькую нору — так, чтобы только самому протиснуться.
Думать, думать надо, как поступить!
Помпошка оставляет салфетку возле домика и бежит в другой угол клетки. Там в куклиной кастрюльке спрятаны его запасы — кусок сыра, сухарик. Помпошка выгружает в кастрюльку зерна из-за щёк. И снова — бегом наверх!
Снова салфетку в зубы. И снова ему не пролезть с ней в узенькую нору. Помпошка вылезает назад и начинает салфетку запихивать за щеки. Всю ее там не разместишь. Вот уже щеки раздулись, а наружу торчит довольно большой кусок.
Помпошка пытается залезть в норку снова — и это ему наконец-то удается. Боком! Склонив головку набок, он втискивает-таки вовнутрь свои набитые щеки, одну вперед другой. Все остальное протиснуть уже легче.
Вместе с ним внутри исчезает и белый уголок салфетки. Слышно, как Помпошка возится в домике, пристраивая куда-то по хозяйству свою новую вещь. Казалось бы — куда там поместиться ещё одной салфетке? Ан нет, в хозяйстве все сгодится.
Наконец, он снова выбирается наружу. Поглядеть: вдруг возле домика еще что-то осталось, что ему может пригодиться.
Что Пошка постарел, конечно, сразу видно. Круглым помпончиком его давно не назовешь — он стал длинней, и его шерстка из короткой стала длинной, распушилась. Из черной она как-то незаметно стала светло-серой, точно седой. И бегать в колесе его уже не тянет.
13. Толк будет
Не только Помпошка изменился. Мявка вырос такой большой и толстый, что его Толику и не поднять. Да Мявка и не даётся в руки, царапается и даже куснуть может. Как ни старайся, не удержишь такого на руках. Хотя и Толик вырос, конечно — ему скоро в первый класс. Мама уже записала его в школу.
Дед как узнал, закивал маме:
— Так-так, совсем, видно, решила у нас обосноваться?
Они напряглись: к чему он клонит, куда после такого начала вывернет? А дед дальше ведёт:
— Вот, мол, я сама, и вот мои детки, кормите-растите их, мама с папой, оба они здесь у вас в школу будут ходить…
Мама Наташке с Толиком уже сколько говорила: молчите больше! А тут сама не выдержала:
— Да если бы я могла здесь с вами не жить, я бы ни за что на свете не жила! Я бы куда угодно уехала бы!
— Что ж не уехала? — спрашивает у мамы дед. — Что ж ты сейчас не едешь, сию секунду? Наоборот, обоих в школу здесь собираешься водить…
После они втроем сидели в детской и мама размазывала слезы по лицу. Наташка вспоминала: раньше мама плакала, только когда ей дали премию.
Мама рассказывала тогда: книжку про зверей послали куда-то на выставку. Вроде бы, в Москву. И она там победила в конкурсе. Точнее, победили те, кто эту книжку делал. И мама тоже.