Страница 2 из 17
Колян их ждет на остановке с коробкой. Там внутри возятся, скребутся коготками две черепашки — а говорил, ничего нет!
Он придвигает коробку:
— Выбирайте!
Мама с Наташкой и Толиком глядят — а выбирать-то нечего! Одна черепаха гладкая, с крепкими лапами. Они у черепах нарочно приспособлены, чтоб разгребать песок, рыть норки между корней — где спрячешься, там тебе и дом.
Вторая черепаха ничего бы вырыть не смогла. Лапки у неё тонкие, болтаются, точно веревочки. А панцирь, панцирь! Уж до чего ободран… Весь белых пятнах там, где с него сколупнули верхний слой.
— А вы что думали, — хмыкает Колян. — Они же бьются по дороге! Их к нам везут издалека!
— Откуда, из пустыни? — спрашивает Толик.
— Конечно, из пустыни, — говорит Колян.
— А кто их возит?
Толику представляется длиннобородый старик в чалме с волшебным сундучком. Откроет сундучок — и из него карабкаются на свет, лезут черепашки. Каждая — сама как волшебный сундучок на ножках.
Но Колян не хочет отвечать Толику. Он только ему на кончик носа пальцем нажимает. И неохотно говорит:
— Люди как люди возят. Такие же, как мы с тобой.
И сразу к маме поворачивается:
— Ну что, выбрали уже?
— Конечно, — отвечает мама. — Выбрали.
Тут у Наташи екает сердечко. Какую мама выбрала — это хоть кому понятно будет.
— Мам, знаешь, — говорит Наташка, — эту черепаху ведь купит кто угодно. А если мы вот эту не возьмем, ее никто не купит… Все же знают, что с побитым панцирем — не надо. Про это в книжках пишут…
— Ну, да… — растерянно говорит мама, и Коляну на секунду становится неловко оттого, что он принес им раненую черепаху. Правда, он тут же говорит себе, что просто так ее принес. Чтобы они видели, что у него в самом деле ничего больше нет. Что он всех выгреб, до последней. А последняя — никуда не годится…
— Мам, если мы её не купим, она, наверное, умрет, — хнычет Наташка.
— Да она так и так, наверное, умрет, — честно говорит им Колян.
— Что делать-то мне? — мама совсем теряется. Думает: как только Наташка жить будет с ее жалостливым сердечком? То над котятами ревет, то хочет купить больную черепаху. Не понимает еще, что людям тоже иной раз больше всего нужно, чтоб пожалели их. А как начнет понимать, что будет? Надолго ли ее сердечка хватит?
— Ну… Дайте эту… — неуверенно говорит мама.
— Какую? — уточняет Колян.
— Которую дочка хочет….
— Да вы что — зачем? — теряется теперь Колян.
Мама оправдывается:
— Ну, это же ей — черепаха. Ей и выбирать.
Мама отдает Коляну деньги. Тот вертит в руках купюру и, наконец, прячет ее в карман.
— Я вас предупредил…
Мама коробку несёт, Наташа и Толик рядом прыгают. Наташа щебечет:
— Знаете, как её зовут? Кто угадает, как её зовут? Её зовут Тартюша! Потому что Тортила — это по-иностранному и значит «черепаха». В «Буратино» черепаху Тортилой звали. Но она старая была. А наша маленькая ещё, правда ведь, мама, скажи!
Так появляется в доме черепаха.
Мама отмыкает дверь и тут же Тартюшу выпускают в коридоре.
У неё на линолеуме лапки разъезжаются. Коготки стучат-скребут, а черепаха остается на том же самом месте. Нет, вот, немного сдвинулась! И еще…
Она преодолевает свои первые сантиметры. Ей надо осмотреться.
— Куда она пойдет? — спрашивает Толик.
Тартюша разворачивается — и направляется в сторону кухни.
— Куда ж еще? — ворчит дед. — Едоков много…
— Ох уж, объест она тебя! — отвечает бабушка.
В кухне под столом Тартюша находит крошки — и тут же пытается ими подкрепиться. Крошки ездят по полу, Тартюша никак не может их поймать раскрытым ртом.
— Ну, хлеба ей отрежьте, что ли! — сердито говорит дед. — Что смотрите, как мучается?
3. Что на уме у черепахи?
У Тартюши вдруг обнаруживается небывалый аппетит. Она ест все подряд — капусту, хлеб, сосиски, одуванчики, блины. Однажды Толик дал ей кусок шоколадки, она и за нее взялась охотно. Но мама отругала Толика, а шоколадку у Тартюши отняла и мордочку ей вытерла салфеткой.
Мама с утра оставляет черепахе кочан салата, который возвышается перед ней, как гора. А когда вечером они все вместе возвращаются домой, Тартюша все еще топчется вокруг рассыпавшихся листиков салата, и все еще отщипывает от них то там, то здесь.
Если Тартюша не находит ничего съестного, она торопится напомнить о себе хозяевам. Особенно маме достается. Чем бы ни была мама занята, где бы ни топталась босиком за стиркой, глажкой или варкой супа — шаг туда, а потом шаг обратно, и так полдня — Тартюша безошибочно узнаёт мамины ноги и, незаметно подойдя, кусает за пальцы. Зубов у черепахи нет — про это Наташа читала в учебнике. Вместо зубов — какие-то особенные роговые пластины. Но тяпнуть своими пластинами Тартюша может, и еще как…
Наташка протирает Тартюшин панцирь ваткой, смоченной в жидком масле. Это полезно черепахам. Ссадины на панцире темнеют, Наташка радуется: это они так зарастают!
И они, верно, зарастают — следы ранений, да еще каких…
Везут к нам черепах с жаркого юга. Жадные торговцы стараются набрать черепах как можно больше. А чтобы не было с ними хлопотно в дороге, им голову и лапки вталкивают в панцирь и всю черепаху обматывают липкой лентой — не высунешься.
После бедолаг укладывают друг на дружку, точно камни. Вот панцири у них и бьются по дороге. А если какую-нибудь заклеили непрочно и она в дороге лапку высунет, а то и голову — тогда вообще беда. Такие не доезжают живыми до наших городов. А ещё кому-то остаётся жить совсем недолго. Если, например, панцирь побит.
Про это маме с Наташей и Толиком торговец рассказал в универмаге, когда они туда снова заглянули — сказать спасибо, что с Коляном познакомил.
Наташка ахает:
— Разве никто не смотрит, как их возят?
Продавец хмыкает:
— За всеми не усмотришь…
Как и Колян, он сказал им, что их Тартюша проживет недолго. И Наташке с мамой придется похоронить ее где-то в лесопарке.
— Не видел я, — сказал он, — чтобы с таким панцирем оставались жить.
А мама осторожно спросила:
— Может, черепахи разными бывают?
— Разными, разными! — сразу подхватила Наташка. — Наша Тартюша особенная!
Продавец им не поверил, а ведь так и есть.
Мама теперь говорит, что никогда не видела такого умного животного. Хвастается всем подряд:
— Тартюша меня знает!
— Ну, скажешь тоже, — спорит тетя Галя, её сестра. — Как она может знать тебя? Скажи, а она хотя бы раз видела твое лицо?
Мама удивляется:
— Она меня каждый день видит!
— Да ты что? Представь, какие у нее глазки и какие у тебя. У нее головка, как у змейки, да один твой глаз больше ее всей головы! Какой же ты представляешься ей?!
Мама пожимает плечами и примирительно говорит:
— Ну… Да, конечно… Я представляюсь ей большой, наверное…
— Ну, еще бы! Она просто не воспринимает тебя как живое существо, — втолковывает ей тетя Галя. — Так, что-то такое огромное, от чего зависит, будет у нее в кормушке еда или не будет…
Мама с Наташкой только плечами пожимают. Конечно, обе они для черепахи — огромные, как горы. Ну и что?
— И поиграть нельзя с ней. Кто же играет с черепахой? — спрашивает тетя Галя. — Я понимаю, кошка могла бы умной быть. А черепаха?
— Кошка! — отвечает Наташа. — Да что мне кошка? Моя Тартюша лучше всех кошек на свете!
В самом деле, зачем кошек любить, если тебе все равно котенка держать не разрешат?
Но лето кончается, приходят холода. Тартюша сначала делается вялой. У нее совсем пропадает аппетит. Она облюбовала себе место в углу под батареей и выходит на середину кухни уже не каждый день. А потом и вовсе перестает выходить. Мама перекладывает ее в коробку от ботинок и говорит, что черепаха будет спать в ней до весны.
И тогда Наташке делается скучно. И она думает, как было бы здорово, если бы у нее все же был котенок.
4. Хитрая старушка
Поздняя осень, снега еще нет. Все черно-серое, куда ни глянь. В такие дни бывает особенно тоскливо на душе.