Страница 8 из 14
Попробуй обнаружь их, когда все входы-выходы забиты пробками. Пробками-дверцами собственного изготовления.
Разве догадаешься?
А синичка догадалась.
Вот и долбит стебелек за стебельком, извлекая на обед обитателей скрытого царства.
«Разговор» в ельнике
«Фи-и-ть…фи-и-ть…» — в протяжном свисте захлебывается рябчик.
«Фи-и-ть… фи-и-ть…» — описывает страстно красоты своих владений.
Так свистит, как будто он хозяин заморского края, а не реденького елового царства.
А подружка на противоположном берегу речки Лютоги не верит ему.
Сколько вас, краснобаев, в лесу?
А чуть что — детей одной воспитывать?
Оседлостью самцы-молодцы не блещут.
Вот и отвечает самочка на его страстное и вдохновенное «фи-и-ть…фи-и-ть» сдержанно и сухо: «фить…фить…» — не свисти, мол, все равно не верю.
Не знаю, сколько длился этот диалог, конца не удалось услышать — село проснулось.
Трактора застучали.
Засновали машины туда-сюда.
И тонкое лирическое «фи-и-ть… фи-и-ть» потонуло в будничном поселковом утре. А следующее утро началось без рябчиковых рулад. Хоть и встал я пораньше, чтобы краснобая послушать.
Только молчала сопка с молодым ельником на ней. Видно, ушел рябец-молодец в примаки…
К подружке за речку.
Переполох
Под мартовским солнцем снежный ком дрогнул. А легкий ветерок завершил начатую работу.
Снежная глыба, шурша по веткам, устремилась вниз, увлекая за собой большие и малые снежки, запутавшиеся в суковатой кроне дерева.
Снежное облако серебряной пылью окутало елку.
…Вскоре пыль осела.
Ель расправила крону.
Но по крутому склону, наматывая на себя, как вату, снежное покрывало, все еще продолжали катиться на глазах увеличивающиеся в размерах елочные снежки.
Шумный снегопад застал таежных обитателей врасплох. После скромных завтраков они расслабленно дремали в своих укрытиях.
И вдруг такой переполох. Дробным боем застучали беличьи лапы по промерзшим стволам елей.
Тревога!
Тревога!
Тревога!
Испуганно поднялась в воздух стайка синиц, только что ковыряющихся в сухих стебельках лесного высокотравья.
Заяц в спешке покинул лежку. Снежный ком прокатился буквально рядом.
А вдруг!
А что вдруг?
Ведь ничего страшного не случилось. Просто с разлапистой ели свалился снежный ком.
Вот и все…
Поющие бекасы
На деревянных столбах линий электропередачи сидят бекасы.
Словно косы в руках у косарей: вжик, вжик, вжик — знай себе руладами заливаются пернатые. Наверное, событие какое-то произошло в их жизни, раз в самую страду праздник себе решили устроить.
И после каждой рулады взволнованное, с придыханием, с особой нежностью — вжи-и-и-и-ик.
«Смотрите все, какие мы счастливые…».
Десяток минут стою, выключив двигатель машины, и слушаю семейный дуэт. До птиц — рукой подать.
Каждое крылышко можно рассмотреть.
А они на меня ноль внимания.
В сторонке, на лугу, чистит клюв старая ворона.
Бросила взгляд мельком: делать, что ли, нечего или поющих бекасов никогда не слышал? И вновь углубилась в свою работу, шлифуя корявой лапой и без того блестящий клюв.
А мне действительно поющих дуэтом бекасов не приходилось видеть и слышать.
Пикирующих с высоты птичек с вибрирующими перьями хвостов, от чего воздух наполняется дребезжащим свистом, встречал на любом летнем лугу, особенно в брачный период. Но то — пение хвостом.
А чтобы вот так, во все горло, счастливым дуэтом — действительно в первый раз…
Собаке надоело неподвижно сидеть в кузове. Спрыгнула легонько на обочину — и сразу к столбу. Такая уж собачья привычка…
Не выдержав кощунства, «певец» улетел.
И тут же с досадой умолк второй.
— Эх, ты! — говорю барбосу, — потерпеть не мог. Такой дуэт испортил.
Норка-попрошайка
Мы чистили мелкую рыбу для ухи на берегу реки, а с пригорка на нас смотрела норка. Обыкновенная американская норка. Коричневый мех, плоская морда с белым пятном. Смотрела так просяще, что делалось как-то не по себе. У норки вместо передней лапки была культя. И эту культю, казалось, она старательно демонстрировала нам, давила на жалость. Как профессиональный нищий на столичном вокзале…
Увечье превратило некогда удачливую охотницу в обыкновенную попрошайку.
Кострище, где мы развели огонь, было старое, обжитое. Рыбаков здесь отдыхало предостаточно. И роль бедной просительницы эта «актриса» освоила блестяще. У нее наверняка в укромном гнездышке щенки, которых надо кормить.
Конечно, в речке полно мелочевки, а по берегам — лягушек, но с таким увечьем охота не всегда бывает удачной. Без помощи «со стороны» в такой ситуации трудно обойтись.
Естественно, не отказали в помощи и мы. Сначала ей достались потрошки, а потом и излишки улова. Семейство большое — лишнего не будет.
Бедняга наверняка стала жертвой браконьерства, причем давно, если свое увечье уже научилась использовать во благо.
Неснятые капканы по берегам реки после зимней охоты здесь встречаются и до сих пор. В одном из них мы недавно обнаружили скелет еще одной зверюшки.
Так что нашей бедолаге еще повезло.
Фальшивые бриллианты
Залетный циклон недолго хозяйничал в тайге. К ночи северные ветры оттеснили пришельца прочь. И февральское небо, как всегда, переливалось сполохами колючих звезд под ревматическое потрескивание промороженных насквозь деревьев.
Зато утром, когда взошло солнце, зимнюю тайгу было просто не узнать.
Куда только подевались серенькие, вечно озабоченные березки?
Что случилось с угрюмыми, придавленными морозной тяжестью елями?
Лес в одночасье превратился в хрустальное чудо.
Со сказочными обитателями.
Со сказочными героями.
В серебряных платьях застыла стайка молоденьких березок, позванивая бриллиантовыми сережками.
Пышно расправили хвойные «воротники» солидные ели.
Засияли кораллами редкие кисти женственных рябин.
И даже пень, старый трухлявый пень, и тот превратился в сказочного Бову-богатыря, со стороны наблюдающего за происходящим действом.
Лес замер в хрустальной тишине.
Замер в ожидании очередного чуда.
Но вот откуда-то налетел гуляка-ветер. Зазвенели, падая, коралловые кисти рябин. С глухими охами сбросили елки снег. Не пощадил хулиган подружек-березок на пригорке.
«Тоже мне, принцессы! — просвистел проказник. — Вырядились, как фифы! А бриллианты-то фальшивые».
Присвистнул еще раз, прежде чем исчезнуть в потерявшей сказочную красоту чаще.
Часть 3
ВЕЧЕРА НА КРИЛЬОНЕ
Биологическая станция
Полуостров Крильон для морских и речных обитателей, что тихая гавань для рыбака.
Здесь, вдали от цивилизации, они живут, размножаются, поддерживая угасающие популяции.
Для сахалинских ученых это бесценный полигон по изучению живой природы.
Биологическая станция — один из объектов на полигоне.
Работа на станции идет, в основном, по ночам.
Такова уж специфика ее.
Эта ночь ничем не отличается от предыдущей.
Так же все заняты делом.
Так же собака досматривает свои собачьи сны вместо того, чтобы охранять хозяев…
Потрошение рыбы — удовольствие не из приятных, но без этого не обойтись.
Без экспериментов науки не бывает.
Жалко, конечно, этих молодых лососей, лежащих на тарелке.
Но у них забирают жизнь, чтобы продлить жизнь других.
Каждый день одно и то же…
Взвесил, взрезал, вымерил длину.
Внутренности — под микроскоп.
Только так можно узнать все о заболеваниях и изменениях в организмах речных и морских обитателей.