Страница 86 из 93
жаждавшие развлечений моряки и торговцы, продававшие им спиртное и предоставлявшие прочие услуги, также нуждались друг в друге. То, что европейские нации нередко воевали между собой, а капитаны судов не всегда строго соблюдали нейтралитет Кантона, доставляло торговцам с обеих сторон большие неприятности. Убил ли пьяный матрос какого-нибудь кули, или же английские и французские моряки подрались между собой, — за все приходилось платить китайским торговцам, и местные чиновники следили за этим. Европейские коммивояжеры страдали по-своему. Скандальное поведение моряков давало чиновникам право устанавливать строгие ограничения для всех иностранцев, невзирая на их статус. Иностранцам запрещалось покидать портовые фактории, входить в город и даже заниматься спортом в прилегающих районах. Если корабли приходили в конце лета, торговцы должны были покидать Кантон и проводить зиму в Макао. Женщины не имели права приезжать в Кантон, всем иностранцам запрещалось передвигаться в паланкине. Запрет на использование слуг-китайцев хотя нередко и обходили на практике, но при случае чиновники вспоминали о нем, если хотели усилить давление на иностранцев. Строго запрещалось изучать китайский язык; обучавшие языку китайцы подвергались суровым наказаниям. Тем не менее, некоторые иностранцы все же смогли им овладеть, а в последующем этот запрет утратил действенность. Сами жители Кантона, пожалуй, более всего страдали от ограничений. Вся торговля находилась в руках горстки купцов. Торговых домов редко было более десяти, а порой их количество сокращалось до пяти-шести. За свои привилегии они платили огромные суммы, а без большой отступной не могли выйти из торговли. Они несли ответственность за все действия иностранцев, а чиновники штрафовали их при каждом удобном случае. Многих торговцев столь большие изъятия приводили к банкротству, и, если это происходило, они лишались всего имущества и подлежали ссылке в Центральную Азию. Порой претендентов на столь опасную "привилегию" не находилось совсем, и тогда кого-то из торговцев просто вынуждали принять на себя тяжкое бремя. Все усилия властей были направлены на то, чтобы воспрепятствовать своим подданным узнать что-либо о другой цивилизации и культуре. Принимать христианскую веру запрещалось. Эмиграция или даже путешествие на иностранном корабле считалось преступлением. Так как иностранцам не разрешалось изучать кантонский диалект, который манчжуры и китайские чиновники из других провинций не понимали, торговлю приходилось вести на смешанном языке "пиджин-инглиш", в котором английские и португальские слова, часто в новом значении, соединялись в соответствии с грамматикой кантонского диалекта. Этот язык был в равной степени непонятен ни жителям Кантона, ни иностранцам, если они специально не изучали его своеобразный словарь. Несмотря на все эти трудности, и китайские купцы, и иностранцы извлекали из торговли огромные прибыли. Год от года увеличивались и объемы торговли, и количество приходивших в Кантон кораблей. Несмотря на необходимость давать большие взятки, изъятия и официальные пошлины, Кантон богател, чему в немалой степени способствовали производящие провинции. Манчжурские власти также наживались на торговле. Их неограниченное вымогательство позволило кантонцам осознать непосильное бремя имперской системы, которую они поддерживали, не получая ничего взамен своих денег. В течение XVIII века всю торговлю с Китаем практически монопольно осуществляли Ост-Индские компании ведущих морских держав. Английская компания, благодаря своему прочному положению в Индии и морскому превосходству Англии в восточных морях, вскоре начала играть в китайской торговле ведущую роль. Французы, голландцы, датчане и шведы проигрывали в борьбе, пока наполеоновские войны, положившие конец морскому владычеству этих наций, не нарушили окончательно их торговлю с Востоком. Англия осталась практически единственной державой, торговавшей с Китаем. Ее монополия была бы полной, если бы в соперничество не вступили Соединенные Штаты. Американцы не создавали Ост-Индской компании, но открыли торговлю с Китаем для всех, кто отваживался вести такой бизнес. Различный статус английских и американских торговцев (первые являлись представителями огромной монополии, вторые — действовавшими на свой страх и риск свободными предпринимателями) отразился и в разном отношении двух народов к манчжурскому правительству и его требованиям. Американцы не находились в Кантоне под юрисдикцией какого-либо органа, подобного Избранному Комитету Суперкарго (Select Committee of Suprcargoes), которому подчинялись в Кантоне все английские подданные и который имел право депортировать из Кантона всех торговцев, не имеющих лицензии Ост-Индской компании. Американцы назначили консула, но его полномочия не распространялись на соотечественников и не вызывали уважения у китайских чиновников. Английские торговцы в течение многих лет сопротивлялись требованиям властей выдавать им моряков, виновных в убийстве. Ими успешно осуществлялось правило, несанкционированное властями, когда расследование в подобных случаях проводилось в английской фактории в присутствии английских и китайских представителей. Обвиняемый, если его признавали виновным, подлежал высылке в Англию. Подобные инциденты приводили к бесконечным спорам с чиновниками и разрешались только с помощью взяток, которые давали выступавшие "поручителями" английской стороны китайские торговцы. Таким образом, англичанам удавалось отстаивать соотечественников и уводить их из-под сурового и жестокого наказания в соответствии с китайскими законами. У американцев подобного института, защищающего их общие интересы, не было. Команда каждого корабля должна была самостоятельно находить компромисс с властями, если возникали подобные ситуации, что чаще всего заканчивалось победой чиновников Кантона. Американских моряков, совершивших убийство, даже непредумышленное, арестовывали и публично казнили за городскими стенами. Англичане возмущались подобной уступчивостью, ибо боялись, что это ослабит их позиции. Таким образом, отношение двух наций к "китайским делам" было различным. Американцы считали все беды и напасти, преследовавшие их соотечественников в далеких землях, личными проблемами самих торговцев, не входящими в юрисдикцию ни правительства, ни нации в целом. Все пионеры американской торговли были лишены официальной поддержки. Более того, чаще всего они не представляли ничьих интересов, кроме своих собственных, и не имели значительного влияния в Конгрессе. Англичане смотрели на это с совершенно другой точки зрения. Для них английская компания в Китае представляла корону и нацию, и поэтому должна была получать соответствующее уважение. К концу XVIII века Ост-Индская компания держала в своих руках большую часть Индии, возглавлявшие ее люди имели огромный политический и общественный вес в английском правительстве, а прибывавшие в Кантон торговцы обычно являлись родственниками этих новых англо-индийских аристократов. К тем, чьи братья и дяди унаследовали власть и богатства индийских царей, в Кантоне относились как к опасным пиратам, временно прикинувшимся честными торговцами. Они подвергались унизительным ограничениям и оскорбительному отношению со стороны властей, сила которых едва ли превышала мощь индийских царств, покорившихся Ост-Индской компании. "Индийский" синдром определял психологическую установку англичан по отношению к Кантону и сыграл свою роль в приближении открытого вооруженного конфликта. То, что английские торговцы в Китае из искателей приключений из далеких стран превратились в представителей мощной державы, расширявшей свою экспансию, не изменило отношение к ним со стороны китайцев. Очевидно, манчжурские власти не знали или не желали знать об упрочившихся позициях Англии на востоке. Индия была недалеко, но участь Бенгалии ничему Китай не научила. Не произвел впечатления и тот факт, что англичане вытеснили из морей французов и голландцев. Правительство не строило морской флот и даже не делало серьезных попыток покончить с пиратами, находившими убежище в бухтах южного побережья. Когда сила пиратов возросла настолько, что они стали угрожать Кантону, начались переговоры, и их главарь был прощен и даже принят на императорскую службу. Англичане знали о слабости манчжурского правительства, и если в Китае они не прибегли к тем методам, которые позволили им завоевать Индию, то причиной тому стали скорее наполеоновские войны, чем сомнения в исходе возможного конфликта. Опиум стал лишь формальной причиной начавшейся в 1841 году войны. Хотя среди китайских и манчжурских чиновников было немало людей, действительно боявшихся распространения опиокурения, не только это побудило правительство предпринять решительные меры против торговцев опиумом и тем самым ввергнуть империю в войну. Импорт опиума в страну был запрещен давно. Декреты, подтверждающие запрет, выходили постоянно. Английская Ост-Индская компания все время запрещала провоз опиума на своих кораблях и тщательно проверяла исполнение приказа. И, тем не менее, в течение более полувека опиум свободно привозили сначала в Макао, а затем в Линтин (порт в устье Жемчужной реки — Чжуцзян). Опий выращивали в Индии, преимущественно для китайского рынка, и перевозили сначала на португальских кораблях, а затем на английских, приписанных к индийским портам, которые не являлись "собственностью компании", хотя последняя и обладала монополией на всю индийскую торговлю. Благодаря этой торговле компания получала деньги, на которые затем покупала товары в Китае. Чиновники Кантона, в свою очередь, попустительствовали торговле так же открыто, как и индийские власти. Приказы из Пекина в Кантоне не действовали. Каждый чиновник получал от торговцев опиумом взятки, и больше всех имели от торговли именно те, кто должен был ей воспрепятствовать. Начиная с 1782 года ее объемы неуклонно увеличивались. К 1823 году в Линтине ежегодно выгружали 6 тысяч ящиков опиума. Два года спустя поставки выросли