Страница 15 из 62
Кирин покачал головой.
— Лагерь не обычный. И ты права, ты слышала ребенка, — он сглотнул. — Этот лагерь — тюрьма для детей.
Все тут же принялись испуганно переговариваться, а я так опешила, что не сразу остановила шум, рявкнув:
— Молчать! Хотите, чтобы и нас схватили?
Меня одарили мрачными взглядами, но люди притихли, я кивнула Кирину продолжать.
Он говорил с мрачным видом:
— Я видел их — мальчиков и девочек всех возрастов. Их выводили из палаток группами по десять и отправляли в другую палатку на окраине лагеря. Туалет там, наверное, потому что они были там лишь пару минут, а потом их вернули в палатки, откуда вывели, и пришло еще больше детей. Мальчиков они отделили от девочек, и всех охраняет десяток людей и два голема. Больше взрослых нет. Лагерь окружен оградой, ветки сверху заточены, как пики.
— Много их? — спросила я.
— Я насчитал сто десять.
— Откуда они?
— Шаргат, — сказала Хоуп. — Этот город ближе всего к лесу. Это точно дети из Шаргата.
— Зачем им забирать детей? — спросила Брина, дочь кузнеца, создающего луки, из района у Хаги. — Зачем они им?
— Власть, — тут же сказала Хоуп. — Если он забрал детей, люди будут слушаться. Любой родитель сделает все, чтобы уберечь ребенка, так ведь?
— Боги… — выдохнула я. Умно. Ужасно. Заплатить знати за верность и забрать детей у обычных людей, чтобы подчинить их. — Думаете, он сделал так во всех крупных городах? — спросила я, и она кивнула. — Бедные люди.
— Нам нужно что-то делать, — сказал Кирин. — Нужно забрать детей. Там только около тринадцати человек. Два голема. Нас больше. Мы сможем.
Я посмотрела на нашу банду изгоев. Да, технически нас было больше. И такие мужчины как Стуан, Ульрин, Хобб и Толли были обученными бойцами. Многие женщины тоже могли дать отпор. Но против солдат и големов в тесном пространстве и без огня, чтобы бороться с големами… Я видела, как он понимает это и прогоняет эту мысль, его желание что-нибудь сделать было сильнее желания мыслить разумно.
— Мы сможем, — настаивал он. — Мы можем напасть внезапно.
— И что потом? — мягко спросила я. — Если у нас получится, что нам делать с детьми?
— Взять их с собой.
— Повести группу детей по Лормере в горы? Он узнает и убьет их семьи…
— Нам нужно что-то делать, — повторила слова Кирина Эма и повернулась ко мне. Так сделали и остальные, ожидая моих слов.
— Мы сделаем. Обещаю. Но нужно делать что-то правильное.
Я отошла от толпы, доверив Хоуп управление ими, и они обступили Кирина, требуя больше подробностей. Я ушла за деревья неподалеку, чтобы очистить мысли. Нам нужно было что-нибудь делать, эти слова не были пустыми.
Но что нам сделать, чтобы не подвергнуть их всех риску?
Я представила испуганных родителей. Они могли поддержать меня. Спящий принц был сильным, но если я возглавлю людей, лормерианцев… если они все восстанут одновременно. Если бы я могла объединить их…
Голова заболела, слишком много мыслей пыталось пробиться в нее. Я заметила пень и села, стряхнув с платья паука, как-то попавшего сюда. Он прицепился к моему пальцу, и я смотрела, как он бежит по моей руке, перевернув ладонь, и поймала другой рукой, когда паук собрался забраться на мой рукав. Я усадила его на деревце неподалеку.
Он полез по стволу, а я смотрела вдаль.
Нам нужно было подать сигнал, что-то понятное, чтобы пробудить надежду, но не такое открытое, чтобы Аурек не ударил по лормерианцам. Что-то, что отвлечет его внимание от людей, но не направит на нас. Не направит все внимание. Ему пока не нужно знать о нас.
Я чувствовала важность этой идеи, встала и принялась расхаживать.
— Кирин, Ниа, — позвала я, и они пришли. Я повернулась к ним, мысль принимала облик в голове. К их удивлению, я улыбнулась. — Не хотите оставить в Шаргате послание этой ночью?
Я отправила Хоуп дальше с остальными, она хмуро ворчала о глупости.
— Нам нельзя потерять тебя, — заявила она, когда мы прощались. — Ты с ума сошла?
— Мы должны что-то сделать.
— Это не должна делать ты.
Должна. Я должна была вести это. Я должна была рисковать собой, если хотела остаться их лидером и сохранить их верность. Я должна показать им, что борюсь на передовой с ними. Что я готова рисковать так же, как и они. Это наш первый удар после того, как я пообещала им одолеть Аурека.
Я видела ужас в их глазах, когда Кирин рассказал о детях. Они смотрели на меня и ждали действий. Они повернулись ко мне. Так что я должна была стать центром, а риск был не так важен. Я должна быть лидером и вести за собой.
Я рассказала это Хоуп, и она вскинула руки в воздух.
— Но если мы потеряем тебя, потеряем единственный шанс одолеть его.
— А если я потеряю их, — парировала я, деревья скрывали от меня мою армию, — то все мы обречены. Пострадают их семьи. У них должны быть родственники, племянники, братья, сестры, а то и свои дети. Что они смогут получить, отдав меня Ауреку? Как он наградит их и их семьи? Я должна показать им причину не делать этого. Я должна быть больше и лучше. Я должна быть для них единственным вариантом.
— Ты опасно играешь, Твайла. Ты можешь проиграть.
— Я проиграю, если не буду рисковать. Да, это игра. Это дети, лезущие на стену. Стену, которую охраняют его люди, которая окружает город, который он пленил. Жестоко. Мы оставим знак, что люди внутри не забыты, что не все подавлены. Мы напишем на той стене надежду. Обещание, что они не одни. А люди за стеной, мой народ, увидит, что их лидер готов рисковать своей головой, чтобы сдержать обещание.
Она все-таки сдалась, неохотно, с яростью, но сдалась, и она с большей частью нашего лагеря отправилась к горам по договоренному пути. Ниа, Кирин и Стуан, которого допустили, когда он доказал, что может изобразить правдоподобный трегеллианский акцент, и я остались в лесу.
План был прост: Стуан был в броне, Ниа одолжила кольчугу, и они будут отвлекать, чтобы их трегеллианские голоса эхом разносились по лесу, чтобы их слышали. Это отвлечет стражей от стен города, и мы с Кирином успеем оставить послание. Мы спорили насчет того, что написать, и где, но все же решились.
Этой ночью состоится дебют Восхода.
Мы решили написать на стене снаружи, так не обвинили бы никого из города, так что их не нужно будет наказывать, вредя детям. И послание должно было нести как можно меньше риска. Мы надеялись. Я повторяла слова в голове, пытаясь понять, что может пойти не так, но, хоть не находила проблем, все равно тревожилась.
По чистой случайности один из беженцев из Лормеры был кожевником. Его звали Трей, он добавлял кожу на седла. Когда он сбежал, он забрал кожу с собой, надеясь, продать ее и ценные краски, и мы попросили у него темно-красную марену. Мы добавили сок свеклы из запасов Эмы и муку, чтобы сделать густую красную краску, которая, если ее быстро не смыть, останется надолго. Мы смешали все в шлеме трегеллианского солдата, который забрали из Алмвика, палками, взятыми с земли, а ветки с хвоей стали нам кистями.
Мы добрались до края леса, оставались в четверти мили от Шаргата и устроились там. Мы проглотили сухую оленину, что нам оставили, и помешали краску, добавив еще сока свеклы, когда краска стала засыхать. Оставалось лишь ждать. Мы следили за солнцем, смотрели друг на друга все чаще, когда оно начало опускаться, а воздух — охлаждаться.
— Это безумие, — сказала Ниа, мешая краску. — Никто внутри не увидит это.
— Нет, но стражи увидят. Кому-то придется оттирать надпись. И они будут говорить об этом. Слух пойдет по городу. Это нам и нужно. Мы не посылаем весть миру снаружи, мы говорим с людьми внутри, показываем, что они не одни. Что кто-то еще борется. И мы хотим, чтобы Аурек знал об этом. Мы хотим, чтобы он знал, что кто-то ему перечит.
— Если нас схватят…
— Нет. Все просто. Тебе нужно лишь говорить.
— В этом она хороша, — добавил Кирин, мы со Стуаном улыбнулись, и я продолжила:
— У вас есть броня, вас будут закрывать деревья. Вам нужно шуметь так, чтобы они не знали, сколько вас здесь. Они не уйдут от ворот, не зная точно, — я посмотрела на Кирина, и он кивнул. — Но они отойдут от стены, чтобы созвать подмогу.