Соблазнение строптивого

 

– Хватит строить из себя несчастную! – Эсин треснул по столу.

– Я несчастная, – пискнула и выпятила грудь. – Правда-правда.

Он молчал.

Я тоже. Дымом в кабинете не пахло – на один повод меньше меня ненавидеть.

Эсин продолжал молчать.

Осторожно приоткрыла глаз: он сидел в кресле с высокой спинкой, увенчанной ажурным диском. Волосы у Эсина длинные, светлые, а брови и ресницы чёрные, глаза ярко-голубые, будто светящиеся. Холодное сияние люстры подчёркивало широкие скулы, пухлые чувственные губы. Высокий белый воротник рубашки, перехваченный золотой цепочкой с тремя хрусталиками-амулетами, был помят, но жилетка и мантия – в идеальном порядке.

Вот сколько раз видела Эсина, а каждый раз млею. Великолепный мужчина, широкоплечий, внушающий трепет одной только внешностью.

И сейчас очень-очень злой.

– Ты хоть иногда думаешь?! – Его пухлые губы презрительно искривились.

– Но я ничего не поджигала, это Сол…

– Ты же знаешь, какая она вспыльчивая! – Эсин ударил кулаком по столу, подскочила чернильница.

Отвела взгляд на книжные полки. Пустила на глаза слёзы и с несчастным видом уставилась на зашторенное окно. Затем на развешенное по стене оружие. Заставила нижнюю губу задрожать, прикусила. Уставилась на цветной коврик у массивного стола.

– И что мне с тобой делать? – устало, но сердито, спросил Эсин.

– Даже не знаю, – несчастнейшим голосом отозвалась я.

Вздохнула.

Потянула белую тонкую материю лифа, будто мне жарко и тяжело дышать, хотя шея и декольте голые: плащ Илеост не вернул.

– Ты сильно разозлился? – ухватила едва достающую до ключицы светлую прядь и стала накручивать на палец. – Сол много имущества попортила?

– Лила, объясни, зачем ты полезла к мужу сильной и очень ревнивой волшебницы?

– Я думала, она завтра вернётся.

– Можно подумать, соседи бы ей об этом не рассказали.

– Ну… я бы выкрутилась, – продолжала накручивать прядь, облизнула губы. – Как-нибудь.

– И об этом ты бы подумала позже.

– Ну разумеется.

– Ох, Лила-Лила.

Глянула на него исподлобья: Эсин, облокотившись на стол, потирал лоб. Устал бедняжка. И всё из-за вспыльчивости Сол. Ну вот что она пожадничала? Хорна бы и на неё хватило.

Но самое главное: Эсин, похоже, перебесился. Есть шанс минимизировать наказание. Стянув ботиночки, я бесшумно прошла по ковру и прислонилась к столу возле руки Эсина. Погладила широкую спину в шёлке алой мантии:

– Сильно устал?

– А ты как думаешь?

– Сильно, – опустилась на колени и погладила его по бедру. – Измучили тебя своими глупыми претензиями, да?

Указательным и средним пальцем прошагала по его ноге к широкому расшитому бисером поясу. И погладила по бедру. Эсин искоса смотрел на меня, я снова облизнула губы и прикусила. Сердцебиение учащалось. Эсин – единственный мужчина, который мне после стольких раз не надоел. Когда его широкая ладонь легла мне на макушку, вдоль позвоночника хлынули мурашки, во рту стало сухо. Пальцы скользнули в волосы, добрались до затылка, перебрались на подбородок. Я утонула в чистом сиянии его глаз.

– И что там у тебя было с Хорном, а? – очерчивая мои губы, Эсин улыбнулся одним уголком рта.

И потянул вверх.

Поднявшись на ослабевшие ноги, влезла между колен Эсина и присела на край стола. Огонь тёк по венам, возбуждало даже прикосновение деревяшки. Глядя в светлые глаза, я стала рассказывать.

– Хорн, как ты знаешь, очень большой и страстный, как все орки, – (Эсин потянул подол платья вверх, накрыл ладонями мои колени). – Мы зашли с чёрного хода, он сразу сграбастал меня в объятия и прижал к стене. – (Руки скользнули выше, подтолкнув, Эсин заставил меня сесть на стол). – Он вдавливал меня в эту стену, толкался бёдрами и рычал на ухо.

– Это, конечно, тебя неимоверно возбудило, – Эсин лениво поглаживал мои бёдра, а я уже задыхалась, от движения его пальцев мутился разум.

– Да, – снова облизнула губы. – Очень. Я была вся мокрая, – я задохнулась: Эсин провёл ладонью по внутренней стороне бедра и накрыл промежность.

– Как сейчас? – его пальцы скользнули внутрь, большой надавил снаружи, и я задрожала.

– Д-да, – пришлось упереться ладонями, чтобы не рухнуть на столешницу. – Я думала, он возьмёт меня прямо там, штаны в его паху уже были мокрыми от моих соков.

Он снова надавил, и я потеряла нить рассказа, лишь краем глаза уловила, что он расстегнул пояс и погладил себя.