Осколки прошлого

Сердце Ведьмы. Осколки прошлого

Салиева Александра

Чувства облили лидокаином.

Я тебе боль. Ты нож мне в спину.

Мы так играем. Мы вышибаем —

Клин клином.

Матвей Мельников

ПРОЛОГ

Ночная мгла и мелкие капли дождя монотонным фоном хранили покой среди густых раскидистых дубов восточной части Хайгейтского кладбища. Этой ночью обитель склепов, чопорных надгробий и мрачных землянок на склонах холмов не ждала гостей. Но и они не спрашивали дозволения.

Тяжёлой тенью приземлился Паладин около одиноко стоящего силуэта частички его души и сердца. Раскидистая крона векового дерева укрыла их обоих от стороннего взгляда. При нежданном появлении женщина вздрогнула.

— Ты не должна находиться здесь, Аэлин, — произнёс он тихим вкрадчивым тоном.

Ветер разнёс звучащий в голосе укор, смешивая с отголосками дождя, начинающего расходиться в полную силу. Как и тихий печальный вздох с её стороны.

— Знаю, — ответила она.

— Идём? — предложил ласково в ответ.

Сильная рука властно сжала тонкое запястье, потянув вверх.

— Подожди, — попросила негромко.

Мужчина тяжело выдохнул и остановился. Всегда знал, что принуждение с ней не срабатывает. Паладин проследил за умоляющим взглядом цвета зыбучей трясины. Там, на расстоянии в сто шагов, неуместным пятном вороха белоснежного шифона подвенечного платья шла молодая ведьмочка.

Киринион и раньше видел, как она приходила к бездушному куску белого мрамора, увенчанного золотой гравировкой с именем графини Камелии Деверо. Аэлин не знала, но он следил за подопечной новоиспечённого Паладина даже чаще, чем она сама. Сегодня в руках Евы не было маленького букетика белых тигровых лилий, которые по обыкновению девушка всегда приносила с собой. И спутник был совсем не тем, что обычно сопровождал ведьму.

Сдержанный, хладнокровный маг крови, затянутый в плотную чёрную одежду, был словно создан в противоположность тому, кого сегодня с ней не было. Молодую ведьму бил озноб и переполняла горечь сожалений о прошлом. Даже с такого расстояния боль её души ощущалась словно собственная. Оголённые плечи принимали на себя распоясавшуюся водную стихию, заставляя содрогаться каждую секунду, когда северный ветер порывисто проходился по стройному силуэту и терялся в складках подвенечного платья.

Шлейф тончайшего кружева окончательно испачкался, когда девушка склонила колени, зарываясь пальцами в землю.

— Insendia. — приказала ведьма.

Сиреневые букетики фрезий, украшающие место захоронения, полетели в сторону.

— Adge nures. — последовал следующий приказ.

Монолитное надгробие пошло трещиной. И только. Девушка недовольно поджала губы. Поднять гроб из-под земли уровнем в два метра оказалось не так легко, как она предположила себе изначально.

Стоящий в метре от неё мужчина старательно делал вид, будто бы ему всё равно. Хотя Паладин слышал каждую его мысль, противоречащей оному. Амитиас Адальстейн Эльрилейрдский пытался побороть порыв стянуть с себя куртку, укрыв хрупкие замёрзшие плечи, и взять её за руку, выпив страдания метавшейся души до последней капли. Внешне оставаясь неприступной крепостью, кареглазый маг внутренне сражался сам с собой. И этот безмолвный бой давался ему очень тяжело. Связанный кровно, он испытывал каждую эмоцию, что рождалась внутри неё, но у него был чёткий приказ. Первый личный децернент Прайма Алнаира не мог нарушить его. Девушка должна страдать. Она должна пропустить всю боль через себя. Только так возможно понять, что значит быть сильной. Его задача заключалась лишь в том, чтобы сохранить ей жизнь.

— Adge nures. — повторила ведьма, до крови раскусывая губы.

Бессилие жутко раздражало.

— Думаю, тут дело не только в глубине покрытия, — холодно отозвался сопровождающий.

Охранные маяки, оберегающие одну из тайн архимага Лилит Аэлин Камелии Де Алькарро, для ведьмы были недоступны. Насколько сильной бы она ни была — она не маг. И Амит прекрасно понимал это. Даже тогда, когда пошёл у неё на поводу и отправился сюда только за тем, чтобы ведьмочка могла удостовериться в своих подозрениях.

Он, конечно, мог бы и сам рассказать ей о том, что она права, но… у него приказ. И судя по тому, что маг крови ощущал, за исполнением пристально следили.

Конечно же, Первый личный децернент Прайма Алнаира был прав.

— Adge nures. — в очередной раз попыталась чёрная ведьма.

Венец падшего Паладина послушно отозвался в помощь хозяйке. Пространство исказило вибрацией силы, исходящей от могущественного артефакта. Амит едва успел возвести защиту, когда мраморный памятник взорвался. Осколки полетели в разные стороны, задевая в том числе и ведьму.

Незримая для большинства тень женского силуэта Паладина метнулась в сторону выброса силы и крушившегося камня. Но ей не позволили продвинуться далеко. Стальной неумолимой хваткой частичка её личного хаоса поймал на полпути, сцепляя крепкими объятиями поперёк живота и прижимая к себе.

— Отпусти, — взмолилась тихо.

Киринион чувствовал, как сердце Аэлин разрывается миллионами болезненных осколков горечи и сожаления. Он и сам испытывал это сейчас, ведь когда плохо ей — плохо и ему.

— Рано, — только и сказал Паладин. — Она ещё не готова.

— Я разрушила её жизнь.

— Ты разрушила одну жизнь, чтобы спасти другую. Более ценную, Аэлин.

Взгляд болотного цвета наполнился слезами.

— Разве можно решать, чья жизнь более ценна? — произнесла почти беззвучно.

На самом деле, не хотела слышать ответ, потому что и так прекрасно знала каким он будет. Когда-то она сама сделала подобный выбор.

И ничего хорошего не вышло…

— Наша суть — восстанавливать баланс между мирами, Аэлин. Мы рождены для подобного. Такова воля Создателя. Над этим мы не властны, ты же знаешь, — произнёс уговаривающим шёпотом ей на ухо. — Я прошу тебя, идём.

Она знала, он прав. Просто не хотела признавать это даже для самой себя.

В любом случае, выбора у неё действительно не было.

Невидимым, даже магически не ощущаемым потоком Паладин выпила энергию охранных маяков, позволяя персональному лучику света из тёмного прошлого выиграть хотя бы в этой маленькой битве.

— Ты прав, Кир. Идём, — нехотя отозвалась Аэлин.

Лицо с бронзовым оттенком кожи тронула едва заметная усмешка. Его крайность и противоположность, частичка его личного хаоса всё равно сделала по-своему.