Страница 28 из 36
Глава 48
— Ну, чего там? — нетерпеливо сказал Дрын-Дыр.
— Ничего, циферки, — пожала плечами Корзинкина, глядя на экран компьютера — нам Светлана Петровна такие не задавала.
— Какие циферки, — заорал Дрын-Дыр и чуть не скатился на пол, — это деньги, Корзинкина, много денег, и эти деньги теперь твои, понимаешь?
— Нет, — сказала Корзинкина, — я ничего не понимаю.
— А это и не обязательно, — сказал Дрын-Дыр, — на эти деньги мы купим тебе дворец, настоящее платье принцессы, золотые туфельки и жемчужные бусы. И ты станешь принцессой, Корзинкина.
— Я не принцесса, — сказала Корзинкина, — Принц проверял по компьютеру.
— Ты дура, Корзинкина, — сказал Дрын — Дыр, — очень богатя дура.
— Сам ты дурак, — сказала Корзинкина, — мне уроки надо учить.
— Забудь про уроки, — сказал Дрын-Дыр, — сейчас мы вызовем сюда портных, парикмахеров и учителей танцев.
— Я хочу танцевать менуэт, — спросила Корзинкина.
— Ты будешь танцевать менуэт лучше всех в мире.
— Не надо лучше всех в мире, — сказала Корзинкина, — только лучше Ивиной.
— Давай сюда телефон, — приказал Дрын-Дыр, — я сейчас обо всем договорюсь.
Корзинкина дала Дрын-Дыру телефон.
— Помоги мне набрать номер, — сказал Дрын — Дыр, — говорить буду сам.
Глава 49
Шкуру леопарда нужно было вернуть в музей. Светлана Петровна вышла из такси у своего дома.
— Спасибо за помощь, — сказал ей папа Корзинкиной и поехал дальше. Он ехал и думал:
— Эх, хорошо было бы иметь автомобиль. В нем хоть крокодила вози — никто слова не скажет.
Папа Корзинкиной знал, какой автомобиль ему бы понравился. Это был бы самый древний автомобиль в мире. Самым древним автомобилем в мире была самодвижущая повозка Карла Бенца. У этого автомобиля было три колеса, и ехала она со скоростью шестнадцать километров в час.
— От моего дома до музея ровно шестнадцать километров, — прикинул про себя папа Корзинкиной, — значит, я буду ехать один час. Для города это нормально.
— Мы приехали, — прервал мысли папы Корзинкиной водитель такси, останавливаясь у музея.
Посетителей в музее было немного. Но что удивило папу Корзинкиной, это отсутствие на проходной вахтера Петровича. Папа Корзинкиной обошел весь музей и обнаружил вахтера Петровича в музейном кафе.
— Привет, Петрович, — сказал папа Корзинкиной, — вот, возвращаю шкуру леопарда. Положи ее на место.
— Ищите теперь другого вахтера, — сказал Петрович, прихлебывая горячий час с лимоном, — увольняюсь я.
— Увольняешься? — опешил папа Корзинкиной, — почему?
— Опасно стало работать, — сказал Петрович, — пауки ползают, мумии бегают.
— Какие пауки? Какие мумии? — не понял папа Корзинкиной.
— Давеча мумия среди бела дня булыжник сперла, — сказал Петрович.
— Ты заболел, Петрович? — спросил папа Корзинкиной, — у тебя жар?
— Вот расписка, — Петрович положил на стол лист бумаги, — читай.
Папа Корзинкиной пожал плечами и стал читать расписку:
«Я, мумия, придворная дама из долины Нила, взяла в музее булыжник (инвентарный номер „2002 — МД/ВКВ“), а вахтер булыжник не брал, на него не думайте. На этом все!
чао-какао,
чмоки- моки,
мумия-шмумия,
число, дата, год».
— Это что? — сказал папа Корзинкиной и отер со лба выступивший пот, — шутка?
— Пошел я, — Петрович встал из-за стола и надел фуражку, — а уж вы тут сами разбирайтесь, шутка это или нет.
— Ну, хорошо, — сказал папа Корзинкиной, — иди домой, отдохни, приди в себя, а я займусь мумией. Куда она побежала?
— Не знаю, — сказал Петрович и взял у папы шкуру леопарда, — сами ее ищите. Я шкуру на место положу и домой. И буду дома, пока вы мумию свою не изловите.
— Я тебе позвоню, — сказал папа, — ты не волнуйся.
— Лучше вы себя берегите, — сказал Петрович.
Папа Корзинкиной выскочил из музея, снова взял такси и помчался домой. Таксист подвез его прямо к подъезду.
— Погодите, это же не мой подъезд. И даже не мой дом, — сказал папа Корзинкиной.
— Как это не ваш? — возразил таксист, — я все улицы наизусть знаю.
— Мой дом серого цвета, с облупленными балконами и стертыми ступенями. А это дворец.
— Да, действительно, дворец, — сказал таксист, — еще вчера его не было. Сейчас строят быстро. Были бы деньги.
— А где мой дом? — спросил папа Корзинкиной, выскакивая из машины.
— Вначале заплатите, — сказал таксист, — я привез вас по адресу, а остальное не мое дело.
— Вот, держите, — папа Корзинкиной протянул таксисту деньги.
— А на чай? — спросил таксист, пересчитав деньги.
— Никакого чая, — сказал папа Корзинкиной, — я ученый, а не банкир.
— Ага, не банкир, — хмыкнул таксист, — живет во дворце и денег нет, так я и поверил.
— Да это не мой дом, — закричал папа Корзинкиной, но таксист дал по газам и уехал.
Папа Корзинкиной стоял перед дворцом и, разинув рот, рассматривал золотую крышу с башенками, витражные окна, серебряные скульптуры на стенах, черные жемчужные двери, перед которыми был разостлан красный плюшевый ковер с изящным гербом и вензелем «К»
— Вам сюда, — услышал папа Корзинкиной вежливый голос. Он оглянулся и увидел лакея в золоченой ливрее.
— Вы кто? — спросил папа Корзинкиной.
— Придворный лакей, — ответил человек в ливрее.
— Придворный лакей? — переспросил папа Корзинкиной и пощупал свой лоб, — я, наверное, простуду от Петровича подхватил. Голова кружится.
— Хотите, я вызову придворного лекаря? — спросил лакей.
— Придворного лекаря? — покачнулся папа Корзинкиной, — а чей это дворец?
— Это дворец принцессы Корзинкиной, — сказал лакей, — а вы папа принцессы.
— Понятно, — медленно сказал папа Корзинкиной, — а вы маму принцессы тут не видели?
— Нет, — с достоинством сказал лакей, — мамы принцессы еще не было. Во дворце только ваша дочь, принцесса Корзинкина. Прошу вас во дворец.
— Папа, — закричала с малахитового балкона Корзинкина, — это я, ты не волнуйся, со мной все в порядке. Мы с Дрын-Дыром в принцессу играем.
— А, играете? — с облегчением сказал папа Корзинкиной, — ну тогда другое дело. Играйте, конечно. Какое платье на тебе красивое, настоящая принцесса.
— Это Дрын-Дыр придумал, — Корзинкина несколько раз повернулась кругом, — тебе нравится?
— Очень, — сказал папа, — скажи, а мумии во дворце нет?
— Нет, — сказала Корзинкина, — мумия живет у Светланы Петровны.
— Может, хотите чашечку чая? — спросил лакей, почтительно склонив голову, — с шоколадными круасанами. Свежие — пресвежие, только-только из Парижа.
— Нет, я на работе пообедаю, — сказал папа и посмотрел на Корзинкину, — только к вечеру верните все обратно, ладно? Ну, чтобы наш дом на месте стоял.
— Ты не хочешь жить во дворце? — огорчилась Корзинкина.
— Нет, просто я люблю рухлядь, — сказал папа Корзинкиной, — ты же знаешь, принцесса.
— Хорошо, папа, — кивнула Корзинкина, — я скажу Дрын-Дыру.
— Вот-вот, скажи, — сказал папа Корзинкиной и пошел в сторону метро.
— Ну, — важно спросил Дрын-Дыр, когда Корзинкина вернулась в гостиную, украшенную мраморными статуэтками, фонтанчиками и свечами в алмазных канделябрах, — ты довольна?
— Папа даже не зашел во дворец, — грустно сказала Корзинкина и погладила обезьянку, которая тут же ловко запрыгнула на плечо принцессы.
— Старики не любят роскошь, — сказал Дрын-Дыр, — они привыкли жить скромно. Зато все твои одноклассники просто сдохнут от зависти.
— Я не люблю зависть, — сказала Корзинкина, — и не хочу, чтобы они видели этот дворец.
Обезьянка ласково перебирала длинные золотистые волосы Корзинкиной, выискивая в них крохотные бриллиантики.
— Ну, вот, — проворчал Дрын-Дыр, — стараешься, стараешься и никакой благодарности. Слушай, а давай я куплю тебе самолет? В школу будешь летать?