Страница 16 из 21
Не к добру это. Я бы предпочла встретить десяток женщин с пустыми вёдрами или штук тридцать перебегающих дорогу чёрных кошек, чем одного учителя обществознания.
— Не передумала? — вместо приветствия поинтересовался он.
— Разумеется, нет! — бодро ответила я, внутренне сжавшись.
— Хорошо, — недовольно сказал учитель, и его лицо стало мрачным, как своды готического собора. — Итак, газета называется «Звонок».
Он сейчас пошутил? У меня одной это вызывает ассоциации с одноимённым фильмом?.. Я закусила губу, чтобы не рассмеяться.
— Вячеслав Михайлович, название не кажется Вам несколько неподходящим?
— Антонова! Это хорошее, одобренное директором название. Сразу начинаешь думать о школе, о первом звонке, о последнем звонке…
…а ещё об известном фильме ужасов и выражении «отсидеть от звонка до звонка». В самом деле, название восхитительное.
— Как только выделим вам помещение, повесьте объявление о наборе в редакцию. Первый выпуск должен быть посвящён истории нашей шко… гимназии. Кроме последних новостей гимназии, можете осветить указанные темы. — Он протянул мне листок. — Первый номер должен быть готов где-то к Новому году. И без импровизации, Антонова, слышишь? Не надо импровизации, этих твоих историй из жизни… И о соседях не надо. Если понадобится какой-нибудь рассказ или стихотворение, обратись в наш литературный кружок. И если решишь оставить колонку «Что читать?», то не говори о своих литературных предпочтениях. Вообще, поменьше субъективности. Думай о тех, кто будет это читать.
Учитель обществознания ушёл, а я осталась стоять с листком в руках. Ну-ка, что там…
«— Школьная форма: за и против.
— Как добиться отличных отметок по всем предметам?
— О вреде курения.
— Литературная страничка (произведения членов литературного кружка).
— История успеха: интервью с Учеником Года…»
И тому подобное. Впечатление, что это не школьная газета, а журнал для пенсионеров! Давайте ещё напишем о засолке огурцов и яблоневой плодожорке.
Но, когда через пару дней нам показали, где мы будем располагаться, я поняла, что темы — это ещё не самое плохое во всей этой истории.
— Вот, отличное помещение, — тоном благодетеля сообщил Вячеслав Михайлович, пытаясь открыть дверь какого-то класса. Дверь находилась в самом дальнем конце коридора на втором этаже, и за все годы учёбы мы даже не подозревали об её существовании.
— Тайная комната! — обрадовалась Леська. От нетерпения она топталась на месте, резво отбивая каблуками чечётку и вызывая тем самым нервное подрагивание учительского века.
Судя по тому, что ключ никак не хотел поворачиваться, помещением давно не пользовались.
— Вот так, — с трудом повернув ключ, сказал учитель обществознания. — Немного уберётесь — и готово. Потом принесём вам сюда компьютер и принтер, но это позже. Обустраивайтесь, тряпку и швабру можете взять на первом этаже.
Сказав это, он предусмотрительно сбежал.
Мы с Леськой (пока что единственные в редакции газеты с чудесным названием «Звонок») заглянули внутрь.
Похоже, последние лет сорок это помещение использовалось как кладовка. Окон не было. По стенам стояли шкафы, но в них давно перестало что-либо помещаться, поэтому большая часть вещей стояла просто на полу, в коробках или без — старые, сломанные, никому не нужные вещи.
Посмотрев на кружащуюся в воздухе пыль, мы с Лесей переглянулись и пошли за швабрами.
Впрочем, они пригодились нам лишь на следующий день. Весь остаток первого дня мы выносили коробки и освобождали шкафы. Чтобы рассмотреть содержимое коробок, приходилось вытаскивать их в коридор — лампочка отсутствовала, и класс освещался только через открытую дверь.
Чего тут только не было! Сдутые потёртые футбольные мячи, половинка глобуса, стопка изрядно потрёпанных учебников по русскому (датированных шестьдесят третьим годом!), покрытые пылью пробирки, залежи мела и целый ящик всяких приборов вроде динамометра. Когда Леська открыла один из шкафов, на неё выпал безголовый скелет (его мы решили оставить для интерьера). Я нашла несколько колб с заспиртованными лягушками и змеёй, портрет Чехова без рамки, рваную карту СССР и плакат с пищевой цепочкой. Всё это мы тоже решили оставить.
На второй день пришёл физрук и вкрутил нам лампочку. Со светом убираться стало веселее. И не так травмоопасно. Мы мыли, чистили, снимали с углов паутину и выгоняли пауков. Леся попыталась собрать пауков в баночку и переселить в женскую раздевалку, но они разбежались и стали жить за плинтусом.
В конце недели снова объявился физрук и вынес все шкафы, оставив только тот, что у стены (причём за одним из унесённых шкафов обнаружилось окно!), потом принёс нам стол, четыре стула, технику и фикус.
— А фикус зачем? — удивились мы с Леськой.
— Да его выкинуть попросили, а жалко, живой же.
Мы поставили живой фикус на окно. У входа поместили безголовый скелет, расставили у компьютера лягушек и змею. На стенах развесили портрет, карту и плакат.
Как художники, создавшие большое полотно, мы отошли к двери и полюбовались общей картиной.
— Если ещё зеркало принести, здесь можно жить, — подвела итог Леська, восторженно сжимая руку скелета. — Так, Эдвард? (Она назвала скелета Эдвардом. Подруга даже Чехова хотела сперва Эдвардом назвать — когда ещё в темноте не разглядела, что это Чехов).
Скелет молчал. Он не мог согласиться или возразить, у него же не было головы. Поэтому вместо него с Леськой согласилась я.
…Антон Павлович скептически смотрел на нас со стены.
Каждый день после уроков мы приходили в «кабинет редакции» (как гордо его называли), пили чай из принесённого Леськой чайника и ждали — вдруг кто придёт. Наши родители благодарили небеса за то, что их дочери проводят свободное время не неизвестно где, а в школе. Учителя недоумённо косились в нашу сторону, ведь теперь мы ежедневно приходили с выполненным домашним заданием — всё потому, что делали его вместе и делили пополам: Леська отвечала за физику, алгебру и геометрию, а я — за химию, русский и всякие задачки по биологии.
Время шло, а к нам никто не приходил, хотя на школьной доске объявлений уже дня три висело объявление, составленное нашими с Лесей совместными усилиями. Но что-то никого оно не привлекало.
Когда мы слышали звуки шагов за дверью, то я поспешно убирала со стола свои недорисованные картинки, Леська ставила на пол чашки с недопитым чаем или кофе — и мы обе замирали, с надеждой глядя на дверь. И каждый раз шаги затихали вдали. Люди проходили мимо.
Сегодня забегал Кирюша, принёс тот пластмассовый череп (уже без омлета) и старую шляпу, чтобы мы могли сделать Эдварду голову. Когда Кирюша ушёл, мы пожалели, что не можем взять в редакцию второклассника, а то нас бы трое было.
Мы уже придумали, как будет выглядеть заглавие. Представьте себе, большие черные буквы, а вместо второй «О» — пустой экран телевизора. А оттуда — да-да, вылезает девочка из «Звонка». По-моему, чудесно. Леське тоже нравится.
Я делала за нас обеих тест по русскому, а Леська, прорешавшая уже два варианта домашки по алгебре, всё пыталась приладить Эду его новый череп. Тот никак не хотел держаться: внизу не было никакого отверстия, которое можно бы было насадить на шейные позвонки. В конце концов мы спустились в кабинет рисования, попросили немного пластилина и прилепили на него Эдову голову. Принесу завтра шарф — намотаем ему на шею, чтоб незаметно было.
— Мне кажется, к нам никто никогда не придёт, — обречённо вздохнула Леся, пессимистически настроенная после возни с черепом.
— Подумаешь, — безразлично отозвалась я.
— Если здесь будет только два человека, то задумка с газетой сойдёт на нет. Принтер и комп спишут, и кабинет редакции снова станет тайной комнатой в конце коридора.
А ведь она права!
Ну уж нет. Мне здесь нравится. Это всё равно что собственная квартира. Здесь так тихо, нет ни одноклассников (Леська не в счёт), ни соседей… Можно принести компьютерную игру и поиграть, можно рисовать, а можно просто болтать, глядя на заспиртованных рептилий. Да здесь здорово! Был бы Интернет подключен, вообще 24 часа бы тут проводила.