Страница 11 из 21
— Ты их собираешь? — тихо поинтересовался кто-то. Повернув голову, заметила серьёзного пятиклассника с совиным значком на жилетке. Он почему-то не убежал вместе со всеми, и теперь внимательно наблюдал за тем, что я делаю.
— Вроде того.
Я задумалась. Сколько ещё таких листков? Где они расклеены? Увидела ли их Леська?!
— Хочешь, принесу тебе таких? — неожиданно предложил мальчик.
— Их ещё много?
— Полным-полно!
— Давай так, я собираю с верхних этажей, а ты — с нижних. Заплачу тебе за каждый, — пообещала я парнишке.
Он вернулся к концу перемены, сжимая в руке целую стопку бумаги. От денег отказался. В конце концов, застенчиво попросил значок с моей сумки. Отдала ему значок и побежала в класс.
Поздно.
Первое, что я увидела — Леську, берущую в руки что-то формата А4.
— Отдай! — заорала я, отбирая у неё лист.
— Ты чего? — удивилась подруга. — Твой результат у тебя на парте.
А, это наш вчерашний тест по биологии. Я успокоенно выдохнула.
— Просто… Хотела узнать, как ты написала. О, пятёрка! Я горжусь тобой! Быть тебе биологом, — бодро говорю ей.
И тут в класс заходит Настенька Комарова.
— Олеся, почему все стены гимназии увешаны твоими фотками? — тоном учительницы младших классов осведомилась она.
Моё сердце провалилось куда-то в желудок — не в кабинете биологии будет сказано.
— Лесь, пойдём погуляем! Я расскажу тебе очень увлекательную историю! — завопила я, надеясь на то, что из-за шума в классе она не расслышала комаровских слов.
— Погоди немного, мне что-то Настя говорит. Что, Насть?
— Вот, это висело на стене, — сказала Комарова.
С этими словами она продемонстрировала Леськину фотку.
Чуть заметно шевеля губами, Леся прочитала надпись — и застыла на месте. Затем молча покидала в сумку вещи и вышла из класса.
Я рванулась за ней, но дорогу мне преградила откуда-то появившаяся учительница биологии:
— Антонова, Вы куда-то спешите? — осведомилась она, приподняв бровь.
— Елена Владимировна, мне очень нужно выйти, очень.
— Для этого была перемена.
— Но…
— Займите своё место. Впрочем, нет, идите к доске.
Всё равно Леську уже не догнать. Проходя мимо первой парты среднего ряда, я «случайно» задела учебником Настеньку.
— Ты чего? — удивилась та.
— Твой мозг уже до меня кто-то съел! Или он сам атрофировался. Соображаешь, что натворила?!
— А что такого? — хлопала глазами староста. — Не я же их расклеила!
В разговор вмешалась Елена Владимировна:
— Антонова, Вы умеете удивлять. Не успела я задать вопрос, а Вы уже узнаёте ответ у Комаровой!
Я не помню, как отвечала у доски — говорила автоматически, не задумываясь и не расцвечивая сказанное историями из жизни. Елена Владимировна осталась мной довольна. Конечно, ведь обучать роботов куда проще.
На перемене попробовала дозвониться Леське, но та выключила телефон. Зашла с мобильного в аську, глянула vkontakte — нигде её не было. Позвонила на домашний, но наткнулась на автоответчик:
«— Привет, вы позвонили мне, маме, папе или Кирюхе (но это вряд ли!).
— Почему это „вряд ли“? Мам, Леська наглеет!
— Олеся, не обижай брата!
— О-о-ох. В общем, оставьте своё сообщение после того, как услышите „пи-и-и-и-ип“!»
Не дождавшись обещанного «пи-и-и-и-ип», я повесила трубку. Раз уж Леська намеренно отрезала себя от мира, пожалуй, лучше пока её не беспокоить. Разумеется, то, что произошло, очень обидно, но вряд ли она всерьёз из-за этого расстроится. Лесе всё равно, что о ней думают остальные. По крайней мере, она всегда так говорила. Соображая, что делать дальше, я измеряла шагами класс.
— Мил…
— Чего тебе, Комарова? Я тебя уже прокляла, — успокоила я Настюшу, продолжая ходить по классу.
— Мил, я знаю, кто это сделал, — затараторила Комарова, пристраиваясь к моим шагам и семеня неподалёку, только каблучки стучали — туп-туп-туп. — Это…
— Мне всё равно. И только попробуй сказать это Лесе. Всё, хватит. Скоро проклятие начнёт действовать. Беги же, скрывайся в лесах.
Сейчас я очень тактично намекнула, что не намерена продолжать разговор, но староста отказывалась это понимать.
— Почему не говорить?
— Потому что ничего хорошего из этого не выйдет, — терпеливо, как ребёнку, объяснила я. — Вдруг она скажет этому человеку всё, что о нём думает, а он в ответ сделает ещё какую-нибудь гадость. И так до выпускного вечера. Отличные будут воспоминания о школе.
— Это Юля и Вика, — переминаясь с ноги на ногу, всё же сказала Комарова. — Я слышала, как они это обсуждали. Сперва они ей писали от имени какого-то парня, а потом сделали вот это.
Юля и Вика, значит. Скорее всего, они провели эту странную акцию просто от скуки. От скуки и от глупости. С Леськой они не ссорились, никаких причин её ненавидеть у них не было — кроме той подсознательной неприязни, возникающей у недалёких людей при виде кого-то, отличающегося от них. Обожающая всё яркое и необычное, Леська, конечно, выделялась…
Знаете, недалеко от моего дома находится сосновая роща, а в ней — санаторий. Гуляя по роще, я увидела такую сцену.
Мальчик подошёл к толпе играющих детей и предложил:
— Давайте играть в догонялки!
— Давай, — согласились ребятишки. — Только ты будешь нас догонять.
— Мы с сестрой будем вас догонять, — поправил мальчик.
— Ладно.
Тогда он подошёл к девочке в инвалидной коляске и со словами: «Ну, Яна, побежали!» — покатил коляску за разбежавшимися детьми. И те специально бежали медленно, чтобы Яна могла до них дотянуться, тронуть за плечо рукой и крикнуть: «Я тебя поймала!».
Представляете?
Я рассказала это не для того, чтобы вызвать слёзы умиления или пафосные мысли вроде «Ах, как нам далеко до этих малышей, давайте же учиться у них!».
Просто так вспомнила и просто так рассказала.
…А Настенька стоит неподалёку и смотрит на меня честными карими глазами, как у щенка лабрадора. Сейчас завиляет хвостиком.
— Хорошая девочка, получишь за ужином дополнительную кость, — пробормотала я.
Правая бровь Комаровой на полсантиметра возвысилась над левой. Эмоция «неоумение» ON.
Ровно через три секунды эмоция «недоумение» перешла в режим OFF, бровь опустилась.
— Ты странная, — заявила Комарова и ушла в класс.
Тоже мне, открыла Америку.
Глава 5
На следующий день Леська не пришла в школу. И на послеследующий — тоже.
В Интернет она не заходила.
Её мама сказала по телефону, что Леся не выходит из своей комнаты и никого не хочет видеть. Ко мне это не могло относиться, я же её лучшая подруга. Подождала ещё денёк и приехала.
— Заходи, — прозвучал в домофоне голос, отдалённо напоминающий лесин, но напрочь лишённый каких-либо эмоций. Так говорят тяжелобольные или столетние старики. Или даже тяжелобольные столетние старики. Леся так не говорит.
Сегодня я впервые увидела её без косметики. Леська всегда красится. Даже в пятом классе, когда мы только познакомились, не было ни дня, когда она не приходила с накрашенными ресницами. Не помню, чтобы подруга была без макияжа и тогда, когда я оставалась у неё ночевать — не смывает она его, что ли?
Но сейчас на её лице не было даже ни капли тонального крема. Ни грамма туши на ресницах. Ни-че-го.
Я посмотрела на её руки. Розоватые полоски ногтей — обгрызенных ногтей! — хранили следы красного лака, почти совсем облезшего.
Значит, всё-таки переживает. Сильно переживает.
Прошли в её комнату. Одетая в какой-то спортивный костюм мышиного цвета, Леся казалась тенью на фоне салатовых стен.
— Ты бы приходила в школу, — неуверенно начала я. Что нужно говорить в таких ситуациях??? — Там сегодня… — Ну почему именно сегодня ничего не произошло?! Надо сменить тему. — А хочешь, пойдём в кино? Какой-то интересный фильм сейчас идёт. Не помню название, но точно что-то про вампиров. Пойдём?
— «Кровь и любовь в крови любви» там идет. Я тебя уже звала на него на прошлой неделе, а ты сказала, что ни за что не пойдешь на такой бред. Ты не любишь фильмы про вампиров, — бесцветным голосом отозвалась Леся, колупая ногтем ноготь.