Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 61 из 62

После такого разъяснения я сложил оружие и молча подсунул профессору Боргезе огромную порцию хлореллы, так сильно напоминающей итальянцу его любимые спагетти.

Интересно, разве это не шутка со стороны матери природы, что люди заключили с этими невзрачными «сорняками» (как их уже начали называть самые капризные из моих клиентов) союз на жизнь и смерть? Ведь это действительно так: если бы на углекислый газ, выдыхаемый нами ежеминутно, водорослям нечего было бы есть. А если бы не было водорослей, то нам нечем было бы дышать, так как в наших мастных условиях, когда на одного человека приходится сто кубических метров ракетного пространства, уже через двадцать четыре часа в атмосфере корабля содержание углекислоты достигло бы половины проценте, а это было бы уже опасно. К счастью, наши водоросли… и так далее и тому подобное.

Это звучит поистине парадоксально: век атомной техники и… одни из самых примитивных представителей флоры.

Если бы не эта «замкнутая система», для каждого члена нашей экспедиции мне пришлось бы прихватить тонну питания (350 килограммов сухого провианта и по меньшей мара столько же воды), не считая баллонов с кислородом и аппаратуры, очищающей воздух от излишка двуокиси углерода.

14 мая 1977 годе

ТОЛЬКО ОБ ОДНООБРАЗИИ

Прошу прощания за длительный перерыв в моих записях. Но, ей-богу, у меня на было ни минутки свободного времени, чтобы черкнуть хотя бы несколько слое. Мои клиенты взбунтовались уже в начале февраля.

— Эти мерзкие водоросли я видеть не могу! — кричал громче всех не кто мной, как профессор Боргезе. — Если эта стряпуха (это, пожалуй, обо мне) не изменит меню, вылезу из ракеты! К чему тут астроботаник? Мы должны были собирать на планетах образцы растительности, а где они?

Все наши опыты с высадкой на планетах дали результат скорее незначительный, чтобы не сказать — нулевой. Профессор Опарин еще в пятидесятых годах предполагал, что самое большее на одной планете из миллиарда могут существовать условия для возникновения органической жизни. Его гипотеза отнюдь на оказалась чересчур пессимистичной… После множества безрезультатных попыток отыскать космическую пищу главный руководитель отказался от дальнейших посадок, принимая во внимание колоссальные потери горючего.

День ото дня мне все труднее и труднее справляться с желудками космонавтов. Не помогло даже подмешивание к водорослевым блюдам «вкусовых веществ». У меня было несколько коробочек этих специй с разнообразнейшими вкусовыми оттенками, так что я мог предложить космонавтам следующие деликатесы: закуска (водоросли, приправленные соответствующим вкусовым веществом); суп черепаховый (смотри выше); антрекот (смотри выше); индейка с брусникой (смотри выше); бефстроганов (смотри выше); вина, мороженое, сладости (смотри выше).

Увы, что-то в этом разнообразии было «не того». Клиенты все чаще роптали, что-де индейка с брусникой вовсе не индейка, а хлорелла, что шампанское — вовсе не шампанское, а типичная хлорелла, что печенье не мучное, а хлорелловое… Я проверял надписи на коробочках со специями: гарантия была до конца 1977 года (так, во всяком случае, уверяла фабрика пищевых концентратов Волче Куявской). Гарантировала, ну и что с того. Я с удовольствием послал бы им из космоса рекламацию, только мне стыдно перед остальными товарищами и вообще перед всем миром: ведь передачи с нашего корабля принимаются приемными станциями всей Земли…

Вдобавок ко всему мой основной преследователь (я, конечно, имею в виду профессора Боргезе) ухитрился выследить мою тщательно скрываемую тайну, имя которой «круговорот воды». Избавлю вас и себя от перечисления всех резкостей, которыми осыпал меня профессор Боргезе посла своего открыта, лучше объясню сам, а чем дело.

Так вот, было бы непростительно тратить место, забирая на ракету такое количество воды, которое необходимо для каждого члена экипажа на целый год. Это составило бы примерно тонну на нос, включая не только удовлетворение годовой жажды, но и использование определенного количества для гигиенических и технических целей (но это уже, как я говорил раньше, не мой раздел). Вместо этого у нас «круговорот воды». Это просто значит, что вода, выделяемая нашими организмами, очищается и становится снова «пригодной к употреблению». Умной голове достаточно двух слов, больше не скажу ничего.

— Если бы я знал, что буду принужден пить что-то подобное, — гремел профессор Боргезе, — ноги моей не было бы даже на первой ступеньке лестницы, ведущей в ракету!

У него даже в горле перехватило во время этой речи, и по привычке всех ораторов мира он быстро осушил стакан воды, очищенной а «замкнутой системе», который я услужливо ему подал…

17 июля 1977 года

«ТАБЛЕТКИ ВООБРАЖЕНИЯ»





Перечитал дневник. Оказывается, в еще ни словом не обмолвился о втором польском участнике нашей экспедиции, профессоре Кароле Гринецком. Что ж, до сих пор он мало выделялся за столом, вежливо ел водоросли, всегда задумчивый, углубленный в свои проекты.

Но вчера он подходит ко мне, лукаво улыбается и говорит:

— Мне удалось получить вещество, с помощью которого ты «приручишь» даже не умеющего вести себя за столом профессора Боргезе!

Я не поверил, чтобы сразу же потом уверовать. Называется это чудо «пилюли воображения». Спешу дать вам представление о них: достаточно проглотить невзрачную таблетку, соответственным образом «затитулованную», например «котлета свиная», «салат из овощей», «сливовица», «кнедлики», «перцовка» и т. д. и т. п., чтобы пережить совершенно наяву, — причем одновременно можно свободно беседовать с товарищами о кибернетике, — все обонятельно-вкусо-осязательные ощущение «заказанных блюд». На надо тут никаких добавок из моих водорослей, чтобы чувствовать полный рот пищи.

Когда я прямо-таки обжирался бигосом, профессор неожиданно задал мне вопрос;

— Ну и как, нравится?

Я не мог сразу ответить: язык был занят смакованием прелестей этого фирменного блюда нашей старопольской кухни.

Я бросил моему несносному итальянцу одну такую «таблетку воображения» из серии «спагетти в томатном соусе» в стакан в чаем. Он аж вскочил после первого глотка и взревел:

— Где я?! В космической ракете, отданный на растерзание этому кухарю, или в моем родном Неаполе, в ресторане «Ла Пиза»?

Мы с профессором Гринецким обменялись победными взглядами. Профессор Боргезе тек сжал меня, что я почувствовал опасения за судьбу бигоса, которым был набит мой желудок. К счастью, я вовремя вспомнил, что мой орган пищеварения наполнен лишь одним «воображением»…

Область применения «пилюль воображения» польского профессора не ограничивалась только вопросами гастрономии. Например, профессор Джордж Кеннет из Калифорнийского университета попросил пилюлю, именованную «потрясающий боевик с Гери Купером в роли благородного ковбоя». А профессор Мишель Серран… Но я обещал не писать о вещах, не имеющих непосредственного отношения к гастрономии (любопытных отсылаю к третьему тому «Записок участников космических экспедиций», стр. 324. Издательство микрофильмов).

30 августа 1977 года

ОКОНЧАНИЕ, НО ОТНЮДЬ НЕ КОНЕЦ

Наше путешествие пришло к счастливому — то есть земному — концу. Я снова земной землянин, столующийся в пунктах общественного питания. Только иногда, когда мне приходится слишком долго ждать автоматического кельнера (регулирующие винтики порой еще попадаются бракованные, и отсюда частые замедления в обслуживании), чтобы сократить муки ожидания, я проглатываю «пилюльку воображения» с содержанием, специально созданным профессором Гринецким по моему заказу: «кипячение в смоле, а также иные адские муки для изготовителей бракованных регулирующих винтиков».

Вот, собственно, и все, но это еще не конец. Интересующихся другими аспектами нашей экспедиции, а не только «кухонными проблемами» я отсылаю к обширной специальной литературе: