Могильщик. Трое отвергнутых

- Ну, понял теперь?

Даже пессимист Эрли не мог бы ничего возразить: Кераг-лесоруб был редкостным болтуном, да ещё и любил навешать лапши на уши легковерной Хории. После каждой попойки лесорубов служанка с горящими глазами рассказывала про жутких демонов, лесных драконов и зелёных деревянных женщинах, соблазняющих неосторожных путников, заглянувших в чащу за хворостом. Охотники, в лесу, фактически, обитающие, ясное дело, ничего такого не видели. Но лес находился в миле от другой оконечности Бергатта, и Хория, ни разу там не бывавшая, больше верила в небылицы лесоруба, чем правду охотников.

- А что чужак делал на хуторе? - почти скучающе спросил Хасл.

- Пытался купить еды, - пожала плечами Хория. - И пытался выведать дорогу в Бергатт, но его прогнали.

- И он не дышал огнём? - удивился Микке. - Не вонял, как разлагающая корова?

- Ну, может, и дышал, Кераг ничего об этом не говорил. Разве что сказал, чтобы мы тут были поосторожней.

- Удивительно, - хмыкнул говорливый охотник, - я-то думал...

Никто не узнал, что думал Микке. В трактир ворвался Жерев - один из лесорубов, и вид у него был перепуганный.

- Кераг! - взвизгнул он. - Кераг мёртв! Это вчерашний чужак его убил! Нужно... нужно... - лесоруб, задыхаясь, упал на пол, по его перекошенному лицу бежали слёзы.

- Дурной знак, - сказал Эрли, меланхолично допивая пиво. - Дурной.

В этот раз с ним никто спорить не стал.

***

Последние несколько дней лесорубы работали около хутора Викле - валили старые уродливые деревья, поросшие на склоне горы. Когда-то здесь была дорога, ведущая к Шранкту - городу-спутнику Бергатта, перекрывающему ущелье, отделяющее Долину людей от мёртвого мира. Шранкт был гиблым местом, но деда Викле в своё время это не остановило, и теперь его внук катался как сыр в масле - со склонов иногда спускались горные козлы, лес рядом, да и до Серых полей, где до сих пор родилась пшеница, рукой подать. Хутор и двадцать восемь его обитателей жили прекрасно, многие им завидовали.

Одно плохо - чтобы добраться до хутора нужно обойти почти весь Бергатт. Тем более, сегодня Хасл, Эрли и Жерев торопились.

Ветер дул всё крепче. Возможно, завтра придёт настоящая зима, но до завтра нужно ещё дожить. Порывы ветра шуршали листвой высоких кривых деревьев, стелящихся своими ветвями и изогнутыми стволами по крышам домов. Молодой охотник часто думал, что если бы не эти деревья, Бергатт давным-давно развалился бы по камешку. Хотя, возможно, это лес разрушал древние строения.

Они шли гуськом, перебираясь через огромные валуны и ямы, наполненные раскисшей грязью. Налево, в Бергатт, старались не смотреть - ничего хорошего всё равно там не увидишь. Справа же, там, где по словам стариков когда-то возвышались горы, стелился туман. Между стеной и туманом двадцать шагов, и это небольшое расстояние было самой жизнью для троицы путников. Направо иногда поглядывали, чтобы убедиться, что жирное, дышащее болотом и разложением тело Серого Зверя никуда не двинулось. Воющий ветер, дующий от Башни Друга, иногда проходил сквозь кривую улочку, вырывался из города и впивался в серое мутное брюхо, оголяя кусок земли - когда мертвенно-чёрный, когда кроваво-красный. Даже Эрли, предсказывающий дурные знаки, помалкивал, зная - в таком месте обычно куда менее суеверные товарищи могли испугаться, что он кликает беду, и всыпать ему как следует.

Слева раздался душераздирающий визг, затем сочное чавканье, а после всё вновь заглушил свист ветра. Хасл мельком глянул влево, но звуки раздавались издалека. Не хватало ещё чтобы какая-нибудь тварь вылезла из руин... Впрочем, никаких чудовищ из Бергатта давным-давно не видели, и молодой охотник предполагал, что рассказы о них лишь небылицы стариков.

Они прошли пригороды и зашагали мимо городской стены, которая сама по себе представляла опасность - ветхое сооружение вот-вот могло рухнуть, а уж в такой ветер и подавно. Хоркле как-то сказал, что будет лучше, если стена упадёт, ведь тогда им удастся добыть достаточно камня для постройки новых домов. Он всё хотел справить отдельное хозяйство для Хории, словно слепец не понимая, что при образе жизни, который вела его дочь, она давным-давно забеременела хотя бы однажды; но этого не случалось, а связываться с бесплодной никто не станет.

- Друг говорил, что у неё большое будущее, - сказал как-то Хоркле, прикладывая ладонь к груди, где под одеждой скрывалась выжженная ещё в детстве и обновляемая каждый год семиконечная звезда.

Конечно же, ему никто не верил.

Сегодня стена выглядела как никогда плохо, но Хасл отметил про себя, что думает об этом каждую осень. Мокрый камень казался ему куда ненадёжней сухого, а струи воды, сбегающие по неровным щелям и выбоинам, как будто могли увлечь с собой в землю всю стену.

Дорога здесь была почти ровной - там, где устояла стена, гнев древних удержался внутри города, и земля для жизни почти не пострадала. Ноги ступали здесь по зелёной траве, ещё вчера, знойным летом, сероватой от пыли. Хасл хотел остановиться, чтобы сорвать несколько стебельков и, как он это делал всегда, съесть их, но сегодня у них было неотложное дело. Тем более, полуторачасовой путь мимо города практически окончен - стена города уходила всё левее, впереди виднелся лес, а им нужно поворачивать направо, к Шранкту, осторожно огибая границу занятых туманом земель.

Неожиданно Эрли остановился и резко выпрямился, будто и не было того ужаса, что охватывал людей в моменты соседства с Серым Зверем.

- Если ты скажешь, что видел какой-то дурной знак, ей-богу, я тебя задушу, - прошипел Хасл. Ему не терпелось убраться подальше от тумана.

- Я видел чёрную тень, бегущую между домами, - сказал охотник. - Огромную чёрную тень.

- Мало ли что может быть в Бергатте? - буркнул Жерев. Лесоруб прошёл уже десятка три шагов вверх по склону, но тоже пока не чувствовал себя в безопасности.

- Это был человек. Или кто-то очень похожий.

- Чушь, - фыркнул Хасл, - в город люди не ходят. Скажи ещё, это был вчерашний чужак из бредней Хории.

- Это не бредни, - жестко проговорил лесоруб, зло кривя лицо. - И если это действительно он убил Керага, от меня он не скроется даже в Бергатте.

- Так это не обычные россказни Керага? - удивился молодой охотник.

- Нет. Я видел чужака своими глазами. И, ради всех богов, поднимайтесь уже скорей от Зверя, мне кажется, он зашевелился.

Охотников будто кнутом стегануло. Они взлетели на склон по скользким камням, догнав Жерева, и, обеспокоенно озираясь, зашагали к хутору. На дороге громоздились насыпи мелких камней, кое-где виднелись чахлые кусты. Полмили вверх, и перед охотниками и лесорубом отрылась ровная, как стол, каменистая поверхность. Здесь дед Викле и поставил хутор, часть стены сделав из дерева, а часть из камня древнего храма, чьи развалины виднелись в нескольких сотнях шагов дальше. За храмом рельеф вновь начинал повышаться, а ещё через две мили из-под земли росли руины старой крепости, постепенно переходящие в Шранкт.

Отец как-то говорил Хаслу, что дед Викле считал себя лучше других, потому и возвёл хутор именно в этом месте, выше города, где жили остальные люди. Возможно, так оно и было - справа туман, слева лес, позади Бергатт, впереди Шранкт. И, конечно, чуть впереди и правее, по другую сторону Серого Зверя, Серые поля, благодаря которым у Викле на столе почти каждую неделю бывал хлеб.

Уже отсюда они услышали бабский вой. Видать, поминают Керага, хотя он никакой не хуторянин, а из города. Смерть - общая беда. А уж если это действительно сделал чужак... Молодой охотник почувствовал, что стискивает кулаки. Да, Жерев был прав: здесь не место для чужака, и если в смерти лесоруба виноват он, его достанут отовсюду - и из развалин, и с Серых полей, и даже из тумана, приди ему в голову забраться туда.

Обиталище Викле было настоящей крепостью. Четыре набитых камнями и землёй деревянных сруба, расположенных по углам, соединял облицованный камнем частокол. Когда они подошли к стенам хутора, им скинули крепкую и сухую лестницу - ворот строители не предусмотрели, опасаясь всяческих напастей. По ту сторону сруба их тоже ждала лестница. Внутри стен - две полуземлянки сыновей Викле и хозяйский дом. Перед домом утоптанная площадка, где обычно собирались все хуторяне на праздники. Сегодня же там поставили низкий стол, около которого собрались все женщины. Они выли и стенали, оплакивая погибшего лесоруба. Все мужики, кроме двух стражников и по совместительству горожан-батраков, видимо, собрались в доме - обсуждали, что делать.